Читаем без скачивания Граф Мечников - Василий Сахаров

На «Аделаиду» шла погрузка техники и транспорта, который мы, за нашу работу в Мамоново, получили от властей Калининградской республики. Естественно, командир лайнера, переживал за свое любимое судно и, заметив, что один из контейнеров, кажется, с металлообрабатывающими станками, ударился о леера основной палубы и погнул их, он высказал по громкой связи все, что думал о работе портовых грузчиков. Благодаря этому его услышал весь Балтийск. А поскольку, даже без мата, старый морской волк мог опустить ниже плинтуса практически любого индивида, то послушать его собралось полгорода.

Я в этот момент, за всем происходящим наблюдал с ходового мостика «Ветрогона». Здесь же находились Скоков, делающий прокладку на переход к Систа-Палкино. И наш гость, генеральный секретарь Республиканского Совета Андрей Левченко, с которым мы уже третий день были на «ты», и считались если не друзьями, то хорошими приятелями и партнерами по бизнесу, точно.

Мы с генсеком стояли у планширя, попивали отличнейший чаек, с моих плантаций, смотрели на то, как на соседнем причале ведутся погрузочные работы, и вели неспешную беседу. Через пару часов «Ветрогон» и «Аделаида» выйдут в море, и когда мы с Левченко в следующий раз увидимся, неизвестно.

— Хух! — выдохнул генсек, прислушиваясь к шуму порта за окнами ходового мостика. — Вроде бы замолчал ваш грозный Чиркин.

— Похоже на то.

— Итак, вы уходите.

Он продолжил прерванный разговор, который шел у нас до того, как началось сольное выступление командира лайнера.

— Да, у вас побывали, небольшую помощь оказали, что нам причиталось, получили, поторговали, и пора дальше двигаться, — согласился я с Левченко.

— Жаль, я думал, что вы с нами в Польшу сходите.

— А чего мы там не видели? Дикость, аграрные общины на руинах городов и поселков, племенных вождей, или хваленых польских конников, которых четыре сотни в Мамоново положили? Нам там делать нечего, потому что подобное положение дел, за редким исключением, сейчас по всей земле.

— Ну, хотя бы ради добычи могли бы повоевать?

— Не думаю, что трофеи будут серьезные. Все лучшее вооружение, какое у поляков сохранилось, они своим воинам в этот поход собрали. А укрепленные польские городки взять будет тяжело. Техники у вас нет, да и если бы она была, то по лесным тропам и разбитым дорогам, на расстояние в сто километров, перетащить ее сложно. Выходит, что многого вы не добьетесь.

— А депутаты нашего Совета, считают иначе.

— Андрей, — я посмотрел в глаза Левченко, — твои советники и депутаты Республиканского Совета могут считать как угодно, а я смотрю на все происходящее по факту. У поляков людских резервов больше, по вооружению вы равны, и если сойдетесь в битве на их территории, то, скорее всего, понесете серьезные потери и будете вынуждены отступить.

— Но ведь надо ляхов наказать, за то, что они у нас творили!? — гневно вскрикнул генсек.

— Конечно надо, — сделал глоток чая, я утвердительно кивнул подбородком и добавил: — Но мой отряд здесь ни при чем. Это ваша война и я не могу тратить несколько месяцев своей жизни на то, чтобы принять в ней участие. Своих проблем и забот, знаешь ли, выше крыши. Кроме того, я считаю, что мстить полякам и наказывать их, необходимо по уму, а не так как вы, собрались толпой и вперед, двигаемся по следам вражеской конницы на юг.

— В общем-то, ты прав.

— Я знаю что прав. Когда в поход выступаете?

— Планируем через неделю, как только последние скандинавские дружины подойдут. С помощью добровольцев из Гатчины осаду с Черняховска вчера сняли, и поляки отступили. Теперь сами контратаковать можем.

— И сколько у вас сил за границу республики выступит?

— Наших девять сотен, добровольцев четыреста бойцов и викингов столько же. Получается тысяча семьсот воинов. Плюс к этому двенадцать минометов и восемь полевых орудий. Никогда мы еще таких сил не собирали.

— Хочу вам пожелать удачи. Однако повторюсь, организация для войны у вас слабенькая. Более серьезная подготовка нужна и проведение целого ряда разведывательных мероприятий.

— Ладно, замяли тему, — поморщился Левченко. — Лучше еще раз обговорим наше дальнейшее экономическое сотрудничество.

— Давай. В чем нуждается ваш анклав?

— Машинные масла, боеприпасы для орудий, противопехотные мины, медикаменты и продукты, которых у нас нет, сахар, чай и пищевые консерванты. Это основное. Расплачиваться можем старой техникой, сырой нефтью, драгоценными металлами и янтарем.

— Без проблем, как только на Средиземном море установится мир, и на Балтику пойдет караван, так сразу же организую первую поставку.

После этого, разговор сам собой, вновь перескочил на скорый поход республиканцев против поляков, а там, через полчаса, закончилась погрузка контейнеров на лайнер. И убедившись в том, что все его обязательства передо мной выполнены, Левченко откланялся, пожелал нам счастливого пути и сошел на берег.

Мы со Скоковым остались вдвоем. Командир фрегата продолжал свой труд навигатора, а я связался с Чиркиным и, уточнив у него сроки, когда лайнер будет готов покинуть причалы ВМБ Балтийск, повернулся к кавторангу и сказал:

— Отход через сорок минут.

— Чего так долго? — пробурчал Скоков.

— Иван Иваныч говорит, что хочет контейнера надежней закрепить, а то мало ли, вдруг, сильное волнение моря, и их за борт снесет. Обидно было бы, такой ценный груз потерять.

— Это правильно. К выходу в море готовиться надо на совесть. — Скоков, отвалился от штурманского стола и, разминая затекшую поясницу, сделал пару наклонов вправо и влево. — Саня, что у нас в итоге после захода в этот анклав?

— Хорошо зашли. Скинули все свои товары без остатка, получили награду за бой в Мамоново и польские трофеи сменяли. Так что теперь имеем два десятитонных грузовика, шесть легковых автомобилей, пять тракторов и пятнадцать грузовых контейнеров, набитых станками и всякой полезной строительной техникой, такой как дрели, отбойные молотки, перфораторы, сварочные аппараты и компрессоры. В дополнение ко всему этому получили немало золотишка в украшениях и слитках, и пять пятидесятикилограммовых мешков с крупным и отлично обработанным янтарем.

— Вместе с тем, что у скандинавов на ярмарке выручили, прибыток знатный имеем.

— Это так. Теперь к гатчинцам в гости сходим, наберем людей из Сестрорецка и повольников питерских, и двинемся домой.

— Хм, для тебя Передовой уже домом становится?

Обдумав слова Скокова, я сказал, как если бы подвел под очередным этапом своей жизни некую черту:

— Действительно, форт уже родным местом считаю.

— А как же Краснодар?

— Это родина, а дом там, где близкие и дорогие для меня люди, жены и дети. Кстати, Максим Сергеевич, а ты сам, почему до сих пор, не женат?

— Не знаю, — Скоков пожал плечами. — Пока гулящими девками обхожусь. После развода с первой женой, желания завести полноценную семью, почему-то, не испытываю.

— Ты заканчивай гулять, пора о будущем задуматься.

— А какое оно, наше будущее? Мародерство на развалинах мира и строительство укреплений на всяком свободном берегу?

В голосе командира «Ветрогона» мне послышалась некоторая усталость и разочарование в жизни, и я ему ответил:

— Мародерство и строительство это только начало, Максим Сергеевич, и основа для рывка вперед. Наша основная цель — обеспечить будущее своих детей и сделать хоть что-то, чтобы родное государство стало чуточку сильнее. Вот к чему мы должны стремиться. Понимаю, может быть, мои слова высокопарны. Однако вспомни свой родной Новороссийск, где люди имеют возможность ходить по городу без оружия, и сравни его с Ла-Коруньей, в которой только дикое зверье по руинам бегает, да одинокий человечек с ломом и лопатой иногда пробежит. Нам с тобой выпало жить в кошмарном мире, и мы с тобой могли бы тупо жрать в три горла, грабить соседей и трахать любую понравившуюся нам девку из местных жителей. Но мы думаем о будущем, и когда-нибудь, Передовой станет не просто дальним форпостом ККФ, а полноценным городом. Местом, где наши потомки будут хозяевами, и может быть, даже настоящими наследными дворянами новой империи.

— Вот это ты сказанул, Мечник, — кавторанг согнал с себя упаднический настрой и добродушно улыбнулся. — Прям агитатор-пропагандист. Говори честно, где таких речей нахватался?

— Скрывать нечего. Это мое понимание слов Симакова-старшего, когда он первую сотню верных людей дворянством награждал.

— Эх, что же с миром делается. В феодальный строй скатываемся.

— Он и раньше феодальным был, что ни клан, так аристократы, владеющие землей, предприятиями и людьми. Правда, выглядело это немного иначе, но смысл-то, один и тот же. Все эти процессы на планете сотни раз до нашего появления на свет происходили и, как говорится, нет ничего нового под нашим Солнцем.