Читаем без скачивания Эзотерическое подполье Британии - Дэвид Кинан

События достигли своей кульминации после выхода сборника Hoisting The Black Flag на United Dairies. В названии Блейк цитировал дерзкого американского критика Г. Л. Менкена (1880 — 1956), который писал: «Каждый нормальный мужчина должен иногда чувствовать искушение плюнуть на руки, поднять черный флаг и начать резать глотки». В альбом вошли композиции Whitehouse, The Lemon Kittens, Nurse With Wound, Truth Club, Дэвида Кросса, Гамильтона и Дуарте (то есть Ники Роджерса и Вика Болла — The Bombay Ducks), а также The Mental Aardvarks. «Я ненавидел Whitehouse, и это не было связано с музыкой, — говорит Блейк. — Все дело в содержании текстов и в выступлении. На Hoisting The Black Flag мы столкнулись с ними впервые. Дакс написала тексты и составила информацию к треку The Lemon Kittens „Funky 7“ для запланированного вкладыша, и тут я заметил посвящение Whitehouse кому-то, о ком я раньше ничего не слышал. Этого человека звали Питер Сатклифф. Поначалу я не знал, кто это, поскольку тогда его называли йоркширским потрошителем. Трек назывался „Her Entry“. Я очень разозлился и хотел, чтобы на вкладыше была указывающая на него стрелка и предупреждение, что мы не имеем к этому отношения и не одобряем подобных вещей. У нас состоялась яростная дискуссия о свободе выражения, и Джон, разозлившись, уничтожил вкладыш, так что альбом выпустили без него».

Беннет не собирается извиняться. «Я ни о чем не жалею, — заявляет он, — и на самом деле горжусь каждой выпущенной вещью. Я твердо убежден, что они вечны, что до сих пор звучат свежо и не устарели. „Степень эпатажа“ — термин, который постоянно употребляют, но обозначает он нечто гораздо более сложное: в основном это субъективная реакция с точки зрения потребителя. Подумайте о тех видах искусства, которые „шокировали“. Человеческие реакции, положительные или отрицательные, не имеют для творца непосредственного значения. Тем не менее, принятие решений в процессе представления может быть направлено на создание определенного эффекта. Это как момент преступления, когда не думаешь о последствиях. Музыка создается потому, что я в нее верю, люблю ее и хочу слушать; она выражает мои интересы и все то, что имеет для меня значение… дух полностью свободной воли наполняет все аспекты моей работы».

Фозергилл усложнил ситуацию, напечатав обложку Hoisting The Black Flag боком, чтобы название The Lemon Kittens оказалось наверху. Стэплтон пришел в бешенство. «Это меня просто убило, и мы с Джоном перестали общаться, — говорит он. — Еще была всякая фигня, когда он создал свой лейбл и начал выпускать Experiments With Ice, The Shiny Men и тому подобное. Издал кошмарный альбом Bombay Ducks с Ники Роджерсом и его приятелями. Я хотел, чтобы лейблом United Dairies можно было гордиться, а он собирался выпускать альбом Two Daughters, и тут уж я не стал молчать». «По причинам, которые сейчас трудно объяснить, я выпустил два альбома на Experimental Recоrds, — признается Фозергилл. — Музыка была не та, которой мне бы хотелось заниматься, но я чувствовал, что меня ведет судьба, и название лейбла выбрал с определенной иронией, чтобы было ясно — у него нет музыкальной связи с United Dairies. Крис Лавелл и его группа, которую они позже назвали The Shiny Men, записала великолепную эксцентричную композицию в исполнении Роберта Уайетта и Даниель Дакс. Еще у них был очень неплохой материал в стиле Уайетта и Matching Mole. Но в студии они оказались очень консервативными, безжизненными и напыщенными — вся их эксцентричность и спонтанность исчезла, и пластинка получилась ужасной. Полезный урок. А Experiments With Ice был довольно заурядным рок-альбомом Ники Роджерса и его группы, который я сделал в благодарность Ники и Вику за их поддержку United Dairies — не только за опыт работы над предыдущими альбомами, но и за их материал для UD, выпущенный под названием Bombay Ducks, потрясающе изобретательный и необычный».

Дела с Kittens совсем разладились после спора о гонораре и авторских правах. Фозергилл покинул квартиру в Ричмонде, забрав оборудование, которое купил группе на их деньги, нередко вообще не обсуждая с ними подобные покупки. Kittens в свою очередь перестали оплачивать квартиру, которая была снята на имя Фозергилла, и оставили себе мастер-копии записей. «Джон дал Карлу, Стерджессу и мне всего неделю, чтобы освободить квартиру, хотя переезжать нам было некуда, — утверждает Дакс. — В результате мы оказались без гонорара, без оборудования и без дома!» «Мы перестали платить за квартиру, не увидев обещанных выплат, и подозревали его вполне обоснованно, поскольку Фозергилл объявил себя владельцем авторских прав на наш материал, — объясняет Блейк. — Мы не обращали внимания на ситуацию с авторскими правами до тех пор, пока Стерджесс нас не просветил. Мастер-записи, которые мы взяли, Фозергилл оставил как завуалированный акт спасения собственности. Мы взяли их и вернули музыкантам. У нас были пленки Hoisting, поскольку нам хотелось вернуть наш вклад, но средства для разрешения проблемы исчезли вместе с магнитофоном, который забрал Фозергилл». Дело закончилось работой адвокатов. Мрачный конец большого приключения.

«В результате Даниэль и Карл все это прекратили, — пожимает плечами Стэплтон. — Фозергилл был увлечен делами The Lemon Kittens, желая быть поближе к Даниэль. После того, как все закончилось, Джон позвонил мне и извинился. Я тогда завершал Homotopy To Marie. Он рассказывал мне об ужасных вещах, которые с ним происходили, о разных плохих событиях, говорил, что никогда уже не будет прежним. Создавалось впечатление, что он эмоционально истощен, что всю дурь из него выбили, и он полностью изменился. Мы больше не могли общаться. По-моему, он надеялся вернуться, но с тех пор много воды утекло. Это был конец». После того, как Фозергилл выпустил диск Again! группы The Shiny Men на лейбле Experimental, он постепенно начал уходить со сцены. Но еще несколько лет Стэплтон с Фозергиллом периодически общались. «Мои музыкальные вкусы не изменились, — говорит Фозергилл. — Я все еще люблю экспериментальную музыку и фильмы, но 5000 книг, 500 DVD и 50 °CD занимают в моей жизни лишь три часа в неделю, когда я не на работе, не в дороге и не прихожу в себя после работы. Почему? Двадцать лет назад сестра подарила мне брелок, на котором написано: „Я должен, я должен, и я иду на работу“. Когда это окажется правдой, я устрою церемонию сожжения брелока. Свет в конце туннеля есть, но это вполне могут быть огни поезда».

После ухода Фозергилла бразды правления United Dairies взял на себя Стэплтон, заручившись поддержкой Джима Тирлвелла и Тревора Рейди из The Truth Club, и записал четвертый альбом Nurse With Wound Insect & Individual Silenced. «Мы трудились там же, в лондонском Вест-энде, — говорит Тирлвелл. — Тогда я работал в Virgin на Оксфорд-уолк — это такая торговая улица, где возле магазинов стояли колонки. Мне всегда нравилось завлекать публику танцевальной музыкой, а потом оглушать их нойзом. Когда вышел первый альбом Nurse, Стэплтон поинтересовался, нравится ли мне диск, не сказав, что это его пластинка. Я знал эту музыку, и тогда он признался, что диск его. Мы подружились, начав вместе путешествовать тайными тропами. Стэплтон очень увлекался краут-роком, авангардным нойзом, классикой ХХ века и познакомил меня с отличной музыкой. На ранних пластинках Foetus приводится адрес, по которому жила мама Стива — я скитался по сквотам и не мог гарантировать, что все время буду на том же месте, если кто-то решит мне написать. Через него я познакомился с Уильямом Беннетом, которого видел в Essential Logic, в то время одной из моих любимых групп. Беннет обожал маркиза де Сада, постоянно всё испытывал на прочность — был настоящим нарушителем, хотя довольно забавным и обаятельным. Иногда мы вместе с Беннетом и Стэплтоном шли в паб пообедать и пообщаться». Но все же Тирлвелл мало что помнит о записи Insect & Individual Silenced. «Дни записи сливаются воедино, — говорит он. — Если мы работали над чем-то конкретным, то когда Стив заканчивал, это было неотличимо от того, с чего начиналось. Я не мог понять, какой трек мы записываем. Думаю, это определялось позже, но, возможно, я ошибаюсь. Работая в Virgin, я познакомился с Тревором Рейди; мы оба стояли за прилавками с синглами. У него были совершенно иные вкусы. Он увлекался танцевальной музыкой, импортными синглами и всякой всячиной. Тревор отличный парень, очень веселый, и к тому же хороший ударник».