Читаем без скачивания Река убиенных - Богдан Сушинский

— Буду стараться, господин офицер, — дрожащим голосом заверил дезертир. — Коммунистом я никогда не был.

— Но и никогда не думал, что это будет считаться твоей заслугой, — язвительно заметил Розданов. — Все вы теперь будете отрекаться от своего красного нутра, провинциальные мерзавцы…

Лозовский очумело посмотрел на Розданова. Он все еще не мог взять в толк, что это за человек, почему он оказался рядом с немецким офицером, почему так ведет себя, а главное, какую роль способен сыграть поручик в его собственной судьбе. Единственное, что он хорошо усвоил, — что этот лейтенант — не красноармеец, а значит, расстрел перед батальонным каре по приговору военного трибунала на время откладывается.

— Можно я схожу за своей винтовкой? — спросил он Розданова.

— Почему же ты оружие не выбросил?

— Война ведь вокруг.

— Но ты же не собирался воевать? Или все же собирался?

— Он решил влиться в ряды вермахта со своим оружием, — ухмыльнулся Штубер. — Но то, что винтовку он все же не бросил, как-то смягчает его вину перед Родиной.

— Ну что стоишь, провинциальный мерзавец? — не стал морально истязать его поручик. — Неси свою берданку. Только не вздумай брать нас в плен.

— Какой там плен?! — проворчал Лозовский. — Но и вы меня тоже в плен не ведите.

— А что нам с тобой делать? — огрызнулся Розданов. — Разве что здесь же и казнить. Выбор у нас небольшой: либо пристрелить тебя, либо переправить через Днестр в качестве словоохотливого «языка».

Через несколько минут Лозовский вновь появился у сарая, но уже с винтовкой за плечом и с пилоткой на голове.

— Может, и пересидим где-то здесь, на этой стороне, пока немцы… ваши то есть, извиняюсь, подойдут? — с надеждой спросил он. Идти через Днестр, на погибель, ему вовсе не хотелось.

— Сейчас мы пойдем на шоссе, — не резко, но очень твердо ответил Штубер. — И вернемся на тот берег по мосту.

— Так ведь не пройдем.

Штубер вопросительно взглянул на него.

— Там документы проверяют.

— Ну, кое-какие документы у нас все же есть. И не думаю, чтобы они тщательно проверяли у тех, кто идет на фронт. Другое дело те, кто приходит с правого берега.

На какое-то время в сарае воцарилось напряженное молчание. Штуберу понятно было колебание Розданова и Лозовского. Ему и самому хотелось отсидеться здесь. Это убежище казалось таким мирным и надежным. Его так не хотелось покидать.

— По мосту — так по мосту… — первым прервал молчание Лозовский. — А пока давайте зайдем ко мне в дом. Перекусим, подумаем, как быть дальше. Леском пойдем. Незаметно.

В доме их ждала маленькая, худенькая, почти лилипутской комплекции женщина. Когда мужчины вошли в дом, она сидела за столом, на котором уже исходили паром две миски борща и миска картошки в мундирах. Рядом с ними серел казанок с квашеной капустой. Появление двух незнакомых мужчин ее совершенно не удивило, она словно бы ждала их. Некрасивое, безликое какое-то лицо ее казалось совершенно безучастным.

— Эти — со мной. Подождешь в той комнате, — наставлял Лозовский, пока женщина наполняла борщом третью миску. — Нет, лучше во дворе. Если кто сунется — в окно постучишь.

Хозяйка ничего не ответила, молча выставила на стол бутылек самогона и так же молча, безропотно вышла.

Штубер сам разлил самогон, отмерив каждому не более чем по сто грамм, и, брезгливо поморщившись, выпил первым.

— Итак, сейчас выходим на шоссе. Попытаемся захватить машину. В крайнем случае, пристроимся где-нибудь в городе к колонне, идущей на ту сторону, — излагал он свой план, без всякого аппетита отведав несколько ложек борща. Блюдо это было явно непривычным для него, а потому казалось невкусным.

— А ведь план неплохой, — признал Розданов. — Если, конечно, исходить из того, что нам как можно скорее следует вернуться на правый берег. Хотя безопаснее было бы затаиться где-то здесь.

— Прямо где-то здесь, в селе, — поддержал его Лозовский. — Спрячемся у меня под сараем, там, со стороны леска, есть небольшой погребок, в котором можно будет пересидеть. Найти нас там могут только с собакой-ищейкой. Но ведь искать будет некому. Никто о нас не знает.

— Или пройти километров пять в глубь территории, — как бы между прочим предложил поручик. — То есть в те места, которые красные, отступая, будут проходить в спешке, без боев, торопясь к новым рубежам.

— Оба варианта приемлемы, — не стал вдаваться в полемику Штубер. — Особенно удачным и безопасным кажется ваш план, — обратился к Лозовскому. — Для дезертира он просто идеален. Но мы-то с вами, поручик Розданов, не дезертиры. Или, может, побежим и от русских, и от немцев? — повысил он голос. — Так ведь долго не набегаемся. — И вы, Лозовский, тоже уже дали согласие служить рейху. Дали-дали! — прервал попытку дезертира что-то возразить. — А посему обедаем — и идем к мосту. В случае неудачи — встречаемся на этом хуторе. Потом решим, как быть дальше. И еще, — добавил Штубер, когда с едой было покончено и он внимательно просмотрел документы и обмундирование своих спутников. — Если погибну, тот из вас, кто сумеет уцелеть, должен будет заявить в штабе любой немецкой части, что он встречался с оберштурмфюрером Штубером. Пусть срочно свяжутся с разведорганами.

— Вам бы фуражечку какую, — робко напомнил Лозовский. — Не по форме оно как-то, без фуражечки…

— Вот вы, лично вы, Лозовский, и добудете мне эту самую «фуражечку». При первом же подходящем случае.

— Я? — испуганно переспросил Лозовский. Но, встретившись с жестким взглядом Штубера, тут же пролепетал: — Нет, нож у меня, конечно, есть, — достал из-за голенища самодельную финку с узким лезвием и красивой наборной ручкой. — Так что…

— Я чувствую себя так, словно мы выходим на большую дорогу грабить проезжих, — проворчал Розданов. — Сколько русской крови прольется. Сколько ее прольется — и все зазря. Разве это Россия? Разве это Страна Советов? Это страна провинциальных мерзавцев.

— Вот именно! — согласился Лозовский. — И сказано-то как: «Страна провинциальных мерзавцев»! Никогда такого не слышал.

— Провинциальный мерзавец, — проворчал Розданов, но уже как-то беззлобно, примиряюще.

Лозовский набыченно взглянул на поручика, однако ничего не сказал, вновь наполнил небольшие стограммовые стаканчики и, не отвлекаясь на тосты, выпил.

— Я ведь предлагаю отсидеться не из трусости, — обратился к Штуберу, демонстративно игнорируя поручика, — а во спасение всех нас. Из части ушел тоже не из трусости, а потому что воевать за красных не желаю. Хотя и страх тоже есть, не без того.

Покончив с обедом, они все трое еще с полчаса просидели молча, привалившись спинами к стенам дома и закрыв глаза. Это был своеобразный «сон на дорожку».

— Ну что, господа, пора, — наконец скомандовал Штубер, напряженно взглянув на Лозовского.

— Если решили, значит, надо идти, — неожиданно охотно согласился тот. — Посидите еще минут десять, я тут… словом, с женой хочу попрощаться.

— Только не вздумай бежать, — подался вслед за ним к двери Розданов.

— Я ведь сказал: только с женой.

Когда ровно через десять минут он явился раскрасневшийся, вытирая с лица пот и снимая с волос стебельки сена, Штубер и Розданов встретили его с ухмылкой. Они понимали, каким было это его прощание с женой, и даже чуточку позавидовали ему.

23

По опушке леса они обогнули деревню и потом, поплутав немного по мрачному урочищу, Лозовский повел их прямо к городу. Впрочем, путь этот был не самым коротким. Узкая извилистая тропа будто специально оказалась проложенной так, чтобы путник пробирался через густые заросли терновника, березняка и ельника; карабкался по склонам оврагов или сбивал ноги на остряках каменистого распадка, образовавшегося между разрытыми под карьеры горами.

— Ты действительно ведешь нас к городу? — усомнился было Розданов.

— Не к трясине же, — проворчал в ответ Лозовский.

— А кто тебя знает?!

Когда в просвете между отрогами гор они наконец увидели долгожданное шоссе, а за ним, за изгибом речки, — окраины города, сразу же облегченно вздохнули. И вопрос о том, как более или менее незаметно и естественно оказаться на шоссе — решился сам собой. Налетевшие пикирующие бомбардировщики «люфтваффе» буквально утюжили дорогу, уничтожая или сгоняя с нее все живое и движущееся.

Какой-то водитель, не сбавляя скорости, сумел загнать свою машину дальше всех, почти на каменистую россыпь ручейка, однако стрелки бомбардировщиков и здесь настигали разбегающихся солдат, поэтому вскоре вся тройка Штубера оказалась среди лежащих, копошащихся и мечущихся тел — живых, израненных или уже мертвых…

Фуражку для Штубера Лозовский подобрал возле замертво упавшего недалеко от него старшины. Как оказалось, он был старшим этой полуторки. Поняв, что теперь новобранцы оказались без своего командира, Штубер решил принять командование на себя. В перерыве между налетами он приказал красноармейцам задним ходом вытолкать машину к шоссе и, запретив хоронить четверых убитых («этим займутся другие, а нас ждет фронт»), приказал всем сесть в машину.