Читаем без скачивания Беглец в жизнь - Ростислав Гельвич

Лекарь немного помялся, но все-таки заговорил:

– Да какой-какой… Нормальный мужик, 50 лет ему. Строгий такой, драться умеет – дай боже! Умный, везет ему часто – Удачливым называют. Что еще… да все вроде бы…

– Ясно. Слушай, ты же лекарь, можешь сказать – сильные проблемы у меня с глазом или как?

– Сильные, – кивнул тот. – Видеть он у тебя не будет. Веко у тебя еще сильно потрепано было, но хвала богам – я сшил нормально. Так что будет всего лишь шрам и бельмо. Кстати, совсем забыл! Тебе Фарат наказал, как очнешься, если будешь нормально себя чувствовать, к нему прийти.

– Далеко?

– Да нет. Всего в караване десять верблюдов, мы с тобой в повозке пятого. Тебе надо в повозку второго, попроси кого-нибудь из конников подкинуть, не откажутся.

Попросил – подвезли.

Первое впечатление, которое испытал Альфаран, глядя на Фарата, – удивление и ошеломление. Если бы в молодости он имел возможность обучаться Магии Земли, то стал бы архимагом, не меньше. Его аура буквально была заполнена «камнями», темно-серыми сгустками разной формы, которые символизируют расположенность к этому типу Искусства. Но так как развития он не получил, то, скорее всего, его способности проявлялись в информации о том, где можно вести караван, а где не надо.

Так же магом он совсем не выглядел. Узкое его лицо смотрелось очень грозно – из-за сверкающих зеленых глаз. Очень длинная и ухоженная борода придавала этой грозности свой шарм, хотя внушительное, но не слишком большое брюшко все-таки делало его похожим на обычного старика.

Одежда его тоже отличалась роскошностью – серый кафтан был расшит языками огня, а его отвороты и воротник были украшены красными бархатными треугольниками. Туфли с загнутыми носами смотрелись на нем достойно – возможно, потому, что были сшиты на заказ, а широкие шаровары еще более подчеркивали это.

– Ну, здравствуй, здравствуй, странник. Прошу к моему столу. – Фарат указал на небольшой ящик, на котором было три бронзовых блюда разного размера. С виноградом, персиками и горячими пирожками. Отдельно стоял сладкий сироп и изящный чайничек с горячим чаем. – Уж извини, особо изысканных блюд на нем нет.

– Да ничего, – отозвался Альфаран, садясь перед ящиком, лицом к старику – Я не прихотлив.

По пустынному обычаю, чай должен быть очень горячим – это помогает легче переносить жару. Пить его надо из среднего размера пиал с сиропом – для сладости.

Альфаран это прекрасно знал, а потому ел и пил изысканно, как на королевском приеме.

– Ну и кто же ты есть, странник? Как с тобой приключилось такое… – Фарат провел пальцем по своему лицу ото лба до глаза, копируя шрам, – недоразумение?

– Наши пути неисповедимы. Я просто путешествую по Мирании. Зачем сидеть на месте, пока крепки кости и остер ум?

– Ты прав… – огладил бороду Фарат. – Я тебя понимаю. Однако ты не ответил на мой вопрос – как с тобой такое приключилось?

Альфаран отправил в рот две ягоды винограда, с аппетитом прохрустел ими и только потом ответил:

– Я просто ехал в ближайшую деревню запастись провизией перед поездкой в Светлый лес. С собой у меня было немного денег да хороший меч, доставшийся от отца. Кстати, владею мечом я отнюдь не плохо. Разбойников было трое – в масках. Ну, слово за слово, и вот…

Фарат снова огладил бороду:

– Знакомо, знакомо… В ближайшую деревню, говоришь? Я могу тебя там высадить, ибо сам иду в Сакрамханат. Несмотря на то что ты так хорошо себя чувствуешь, я бы искренне советовал тебе отлежаться – мало ли что? Впереди еще много лет, к чему спешить?

– Ты прав, я сам собирался просить тебя об этом. Да и отлежаться мне не помешает… – Альфаран не врал. Он в самом деле снова чувствовал слабость и небольшое головокружение, все-таки его проткнули насквозь!

К вечеру головокружение чрезвычайно усилилось, Альфаран не смог даже нормально пройтись – слишком сильно качало. Хотя тут ему повезло, на ночь караван остановился. Все-таки наемникам надо было поесть-поспать… и не только… Да и барду платили деньги не зря.

К слову о нем – пел он хорошо. И песни были тоже неплохие. Вот только слишком уж похабные… Даже очень плохо чувствовавший себя Альфаран хихикал от баллады под незамысловатым названием: «Как Хараф-наемник наставил за одну ночь рога пяти магам, их дочерей из девушек женщинами сделав». Еще смешнее был стих: «Как горел бордель». А уж от «На старом сеновале» покраснели все.

Наемники живут одним днем – жив, так веселись и радуйся, ибо завтра тебе могут выпустить кишки. В какой-то мере они правы: при такой жизни иначе жить нельзя. Хотя бы потому, что свои же пришибут.

Затем значительно уставший бард (попробовали бы вы петь три с лишним часа без передышки!) завершил свое выступление бородатым анекдотом: «Приходит наемник домой после очередного отъезда. Стучится в дверь, а ему теща открывает. Ну, он спрашивает: «Где жена?» Та отвечает: «К повитухе унесли». Наемник снова спрашивает: «А зачем?» Было не смешно. Но все равно поржали, потому что кто-то из уже немолодых вояк рассказал историю из жизни…

– Ну, значит, было это лет так двадцать, если не больше, назад! – От этого жизнерадостного и громкого голоса проснулся даже Альфаран. – Охраняли мы, значит, шишку одну дюже важную. Ну, как-то раз стоим в ночном карауле, я и друг мой – Ро До Фар, из ротроссов родом. Ну, значится – стоим себе, стоим, и тут подходит к нам посыльный, говорит: «Здесь ли Ро До работает? Ему от жены письмо!» Ну, друг мой, конечно, говорит, дескать, я это, давай свои каракули. Взял, читает и тут такую улыбку на лицо натягивает! И говорит: «Нилл, дружище! У меня сын родился!» Ну, я сначала тоже порадовался за друга, а потом, значит, тюкнула меня в башку одна мысль. Ну, я даю ему подзатыльник и такой говорю: «Ро, да ты же год с лишком дома не был!»

Смех был жарким и громким, ржал даже бард.

– Нилл, не, что, правда такое было?

– Дык клянусь задницей Отаурона!

Вообще, отношение военных к Отаурону, богу войны и поединков, было отнюдь неоднозначным. Кто-то благоговел перед его образом. Хотя большинство все же говорили о нем бесшабашно и очень нецензурно. Примерно как наемник Нилл.

Может, конечно, показаться, что это есть неуважение к богу, его сущности, заслугам, однако, если подумать… На войне не до изысканного этикета. И вряд ли посвятивший ей свою жизнь будет говорить иначе, даже имея в виду бога.

Хотя гражданскому, осмелившемуся произнести об Отауроне такое, как минимум знатно отшлифовали бы личико. Как максимум – проделали бы пару лишних отверстий в тушке. Прецеденты уже бывали. Да хоть сейчас – барду, экспромтом сочинившему пару строф про бога войны, основательно начистили морду, расквасили нос и выбили три зуба.