Читаем без скачивания Отвага и честь - Грэм Макнилл

— Далеко до озера Масура? — нетерпеливо спросил Уриил. — Можно туда добраться?

Леарх склонился над мерцающей картой на ближайшем экране.

— Сто пятьдесят километров к западу, у подножия этих гор. У нас достаточно горючего, чтобы слетать туда и вернуться в Брэндонские Врата, вот и все.

— Готов поспорить, что это было одно из первых мест, где зарегистрировали сигнал.

— Верно. Откуда ты знаешь?

— Потому что я сделал бы именно так. Сначала перекрыть коммуникации, потом сокрушить командный центр.

Перед ним стоял пришелец. Разумеется, Куделькар и раньше слышал о тау, кто в Восточном Пределе не знает об этих склонных к экспансии ксеносах? Но когда тебя представляют одному из них холодным вечером в родовом поместье, это по меньшей мере неожиданно. Он всегда надеялся, что однажды увидит ксеноса своими глазами, но воображал, что тот будет под прицелом его дробовика или под стеклом музейной витрины.

Фигура в длинном одеянии спустилась из корабля по трапу, и Куделькара поразила грация и осанка чужака. Аун'рай словно парил прямо над землей. По-прежнему держа жезлы скрещенными на груди, пришелец поклонился ему и его тетке.

— Приветствую, Куделькар, глава гильдии.

Голос его был мягким и текучим, словно мед.

— Не говори с ним, — зашипел Лортуэн Перджед. — Грязный ксенос!

Куделькар ничего не сказал, в большей степени потому, что не знал, что сказать, чем из желания последовать совету. Пришелец не обратил внимания на враждебность Перджеда.

Губернатор оглянулся через плечо на лаврентийцев и скитариев. Смятение его росло. Тау — враги. Разве эти люди не должны стрелять в них? И тут он пришел к выводу, что охрана уже действует сообразно протоколу.

Если они откроют огонь, то все погибнут. Исполинские боевые машины по обе стороны гудящего корабля перебьют их за считанные секунды. За спиной посла Куделькар увидел еще по меньшей мере дюжину вооруженных бойцов-ксеносов внутри корабля.

Он знал, что вообще-то обязан приказать своим людям открыть огонь, но не настолько прочно забыл обязательную службу в СПО, чтобы не понимать разницу между отвагой и самоубийством.

— Добро пожаловать в наш дом, Аун'рай, — сказала его тетка, когда сам Куделькар так и не заговорил. — Проходите; должна признаться, что я в высшей степени рада наконец встретиться с вами лично.

— Уверяю вас, весьма польщен, — мягко проговорил Аун'рай, разомкнул руки и опустил жезлы в керамические ножны на боках. — Познакомиться со столь дальновидным и мудрым человеком — редкость в наше неспокойное время. Я искренне надеюсь, что мы сможем начать новую фазу наших отношений, которая предоставит возможности для мирной торговли, сотрудничества и процветания. Такие отношения принесут великое благо обоим нашим народам, я в этом совершенно уверен.

— Вы так добры, — сказала Микола. — Прошу, проходите и отужинайте с нами.

— Благодарю, но нет. Мы уже поели.

— А, разумеется. Куделькар, не проводишь Аун'рая в дом?

— Нет, — отозвался он наконец. — Это ксенос. Здесь. В нашем доме.

— Куделькар, — сказала его тетка, и он почувствовал в ее тоне едва прикрытую ледяную угрозу, — Аун'рай наш гость.

При этой демонстрации превосходства в нем закипел гнев, и он обернулся к тетке:

— Полагаю, ты забыла, кто тут губернатор, Микола. Контакт с пришельцами — это преступление, разве не помнишь? Шарбен бросит тебя за это в Стеклянный дом — и тебе конец. Даже я не могу прикрывать такое, пойми же!

— От тебя я ожидала большей открытости и терпимости, Куделькар. — Он понял, что Микола разочарована. — В конце концов, разве не ты тут вечно жалуешься на то, что Администратум связывает тебе руки?

Последнее замечание было направлено на Лортуэна Перджеда, который побагровел и был едва ли не близок к инфаркту.

— Ты с ума сошла, Микола, — прошипел Перджед. — Тебя за это расстреляют, и ты сама это знаешь.

— Это шанс восстановить Павонис, — продолжала она, игнорируя угрозы Перджеда. — Тебе лишь требуется сделать небольшой шаг за пределы зоны комфорта.

— Зоны комфорта? Это куда больше, чем один шаг — это измена, — сказал Куделькар.

— Не преувеличивай. Это всего лишь деловые переговоры. Тау могут предложить нам технологию, по сравнению с которой все ухищрения Механикус — жестяные игрушки. Они хотят разместить на Павонисе свои наиболее динамично развивающиеся производства. Подумай о том, что это могло бы значить для нас и нашего народа: работа, валюта, торговля и лидирующее положение на рынках сектора. Разве не за это ты боролся все последние годы?

Прежде чем Куделькар смог ответить, посол тау протянул руку и положил ему на плечо. Первым его побуждением было с отвращением сбросить ее, но он этого не сделал и почувствовал что-то странное — не то чтобы согласие, но интерес. Если в том, что говорила его тетка, была хоть крупица правды, возможно, этого пришельца следовало выслушать.

В конце концов, Куделькар закона не нарушил. Если кто за это и заплатит, то его тетка. Она устроила встречу. Она привела сюда пришельцев. Куделькар был невиновен, и если он выслушает это создание, то что в этом плохого?

— Я выслушаю его, но ничего не обещаю, — проговорил Куделькар, удивляясь, что он вообще такое сказал, но не чувствуя, что совершает над собой насилие.

— Куделькар! — закричал Лортуэн. — Не дури, это неправильно, и ты сам знаешь.

Его тетка гневно воззрилась на адепта Администратума, и Куделькар почувствовал растущее раздражение при виде древнего старика, не дающего ему развернуться в полную силу как губернатору Павониса. Перджед работал вместе с ним, пытаясь вытащить их мир из бездны мятежа, в которую едва не обрушился Павонис, но теперь Куделькар испытывал к нему лишь антипатию. Это было странное чувство, и он удивился, что до сих пор не осознавал, насколько ему на самом деле не нравится этот старик.

— Тише, адепт, — сказал Куделькар. — Знайте свое место. Я губернатор, и я буду решать, с кем мне говорить и с кем вести дела. Я выслушаю Аун'рая, и если по итогам наших переговоров не захочу иметь с ним дело, он просто улетит, и все будет по-прежнему.

— Если ты в это веришь, ты глупец, — заявил Перджед. — Это может закончиться лишь кровью.

Майор Алитея Орнелла ехала по ярко освещенному плацу лагеря Торум на каштановой масти мерине по кличке Моран в сопровождении своего отряда. Верховая езда была ее страстью, и хотя ранг обычно не давал ей возможности нестись в атаку на этом прекрасном животном, она при любой возможности седлала Морана.

Она легонько потянула узду и сжала бедра, замедляя бег коня и удовлетворенно наблюдая за кипучей деятельностью вокруг. Яркие световые дуги на границе лагеря рассеивали опускающуюся ночную тьму и освещали подготовку полка Имперской Гвардии к бою.

Бронемашины стояли по трем сторонам плаца: «Леман Руссы» типа «Завоеватель» и бесконечные ряды «Химер». Каждая могучая машина была напичкана механизмами, инженеры и их команды все проверяли перед запуском. Орнелла почувствовала странную смесь волнения и напряжения при мысли о том, что снова пойдет в бой: волнение — потому что это возможность послужить Императору, напряжение — ибо кому же нравится рисковать жизнью?

Хорошо, что полку дали возможность отдохнуть на Павонисе после завершения операции на линии фронта: тяготы войны уже начали сказываться на дисциплине, и командиры взводов докладывали, что их люди измотаны.

На Павонисе служба не доставляла особых хлопот, позволяя передохнуть от выматывающих боевых действий и занять солдат наведением порядка в городе. Славу при этом не заработаешь, но делать это необходимо, и Орнелла следила, чтобы любое задание выполнялось Сорок четвертым Лаврентийским безукоризненно.

В лагере Торум было расквартировано подразделение «Меч», самое большое и тяжеловооруженное из подразделений, направленных на Павонис. Подразделение «Копье» разместили на берегу Пракседеса, «Щит» — в городе мостов Ольцетине, и, наконец, «Знамя» — на окраинах трущоб Йотусбурга. В каждом подразделении было по три тысячи человек механизированной пехоты, легковооруженных единиц и мобильной артиллерии.

Названный в честь первого командира полка, принявшего пост на степном плато Лаврентия, лагерь Торум простирался вдоль северной окраины Брэндонских Врат близ оживленного шоссе 236. Это был сложный комплекс хозяйственных построек, архитектура которого диктовалась лишь соображениями функциональности, именно так, как нравилось Орнелле.

Ангары, крытые охристыми листами гофрированного железа, были разбросаны по лагерю: медицинские станции и бараки, прикрытые насыпями, способными выдержать залп из пусковой установки. В Торуме жило около восьми тысяч солдат, почти половина расквартированного на Павонисе полка.