Читаем без скачивания Царь Иисус - Роберт Грейвз

Ты вручил меня защите самых благородных людей в империи. Но еще важнее для меня то, что я ни разу за всю мою жизнь не слышал от тебя ни одного грубого слова и ни разу не имел повода мучиться из-за твоего отношения ко мне, которое было всегда добрым и справедливым. Никому в целом мире от самого ничтожного из твоих подданных до нашего великого благодетеля императора Августа Цезаря не удастся опровергнуть правоту моих слов. И если бы я бросился на тебя, как иногда случается с молосской собакой, это можно было бы объяснить только приступом безумия, но тогда и все остальные мои поступки тоже были бы безумными. Или ты думаешь, что меня обуял злой дух? Тогда изгони его, молю тебя, именем Святого Владыки Израиля, да будет благословенно имя Его.

Ирод заскрежетал зубами и принялся рвать свою клочкастую бороду.

— Я изгоню из тебя злой дух, но только не именем Господа, — прорычал он. — Я изгоню его именем императора и с помощью дыбы, жаровни и тисков.

— Отец, я готов к пыткам, ведь ты уже вынес мне приговор.

Но запротестовал Вар:

— Нет, нет, царь Антипатр, вспомни, ты гражданин Рима. Император никогда не одобрит пытку, прикрываемую Римским законом, над высшим офицером императорских войск. Кстати, Антипатр, почему ты не показываешь нам знаки любви и доверия, которые вручил тебе император?

— Вот два письма… Одно от самого императора, — другое — от его жены Ливии. Они адресованы моему отцу, но не запечатаны, чтобы все могли их прочитать.

— Мы прочитаем их потом, — сказал Ирод, выхватывая у него письма и пряча их в подушки на своем троне. — Николай, продолжай!

Николай уже понял, что дело принимает плохой оборот. Почти все присутствующие, кроме Ирода и его сыновей Архелая и Филиппа, которые сами имели виды на престол, с сочувствием смотрели на Антипатра. Свидетельства, раньше казавшиеся неоспоримыми, теперь не вызывали сомнений в своей лживости, по крайней мере, многие из них, а Антипатр производил впечатление невинного и глубоко оскорбленного человека. Поэтому Николай призвал на помощь все свое искусство, чтобы оговорить Антипатра. Он поносил его как василиска, поганого ибиса, черную псильскую змею и мерзкого отцеубийцу. Он обвинил его в предательстве и убийстве невиновных братьев, в совращении Иохевед и ее сестры Наоми, в изображении демона Азазела на ведьминских шабашах, когда в полнолуние он бегает и прыгает голым в кругу двенадцати обнаженных женщин.

— По твоему собственному признанию, нечестивый козел, у тебя не было никаких причин для отцеубийства, кроме одной только злобы. Ты пожелал, как я думаю, совершить преступление, какого еще не бывало в истории и в мифах. Ты пожелал отравить отца, от которого, по собственному признанию, никогда не слышал ни одного дурного слова, не видел ничего плохого. И еще ты пожелал замарать преступлением мать и дядю.

Потом он повернулся к Вару и потребовал от него «уничтожить сего прожорливого волка, сию гиену!».

— Неужели ты не понимаешь, — вопил он, — что не может быть никого хуже отцеубийцы?! Своим существованием он нарушает законы природы. Он распространяет заразу всюду, где ступает его нога. Судья же, не карающий подобное чудовище, познает недовольство Высшего Судьи!

Когда он кончил неистовствовать, Вар спокойно спросил, не хочет ли Антипатр ответить на предъявленное ему обвинение.

— Николай обвинил меня в колдовстве и черной магии, но у него нет и не может быть никаких доказательств, да и вначале об этом ничего не говорилось. Он злобно поносил меня, а я не торговец рыбой и не желаю опускаться до ругани. Нет, лучше мне призвать Бога моих предков в свидетели моей невиновности во всем, в чем меня обвиняют.

Николай принудил Вара взглянуть на яд, оставшийся в бутыли и якобы привезенный Антифилом из Египта. Он предложил, чтобы кто-нибудь из осужденных на смерть выпил его и тем подтвердил, смертелен ли яд.

Вар согласился.

Тотчас ввели разбойника из Галилеи, Антифила, и предложили ему принять смешанный с медом яд, обещая свободу и прощение, если он выживет. Антифил согласился и уже вскоре страшно кричал, извиваясь на полу в предсмертной агонии. Его вынесли из зала.

Вар рассмеялся.

— Не очень-то изысканный яд, — сказал он. — Мышьяк. Самый мучительный из всех ядов. Симптомы отравления мышьяком хорошо известны, и их не спутаешь ни с какими другими, поэтому Ферора вряд ли рискнул бы воспользоваться им, если только не стал жертвой необъяснимого безумия, в котором обвиняется Антипатр. Если бы разбойник, выпив яд, расхохотался и, возблагодарив Бога за спасение, преспокойно покинул дворец, я бы отложил суд, чтобы убедиться в действии яда. Я не верю свидетельству, вырванному у Иохевед под пыткой, а мое знакомство с египетскими отравителями научило меня относиться к ним с большим почтением. Царь Ирод, ты позволишь говорить с тобой без свидетелей?

Все вышли. Никто не знает, что Вар сказал царю, однако суд на этом закончился, и на следующий день, учтиво распрощавшись, Вар, не вынеся приговора, возвратился в Антиохию.

А еще через неделю Ирод возобновил суд на том основании, что у него появились новые доказательства. Его шпионы, как он сказал, завладели письмом, которое Антифил отправил с рабом Антипатру из Египта в Иерусалим. Вот оно: «Я посылаю тебе письмо Ак-мы, хотя рискую лишиться жизни по воле двух правящих домов. Удача да сопутствует тебе!»

Ирод якобы приказал своим шпионам во что бы то ни стало разыскать письмо и кстати спросил, обыскивали ли они раба, вот тогда-то в его одежде нашли письмо, по всей видимости, от служанки Ливии — еврейки Акмы. В нем говорилось: «Я написала твоему отцу, как ты велел, от имени твоей тетки Саломеи. Наверняка ее ждет заслуженная смерть, потому что царь Ирод не сможет не поверить в составленный против него заговор».

После этого Ирод предъявил еще одно письмо, якобы только что полученное из Рима, которое Акма будто бы писала ему под диктовку Антипатра: «Я блюду твои интересы в Риме как верная дочь Израиля. Только что мне удалось переписать послание Саломеи к моей госпоже Ливии. В нем она обвиняет тебя в предательстве и лжесвидетельстве. Несомненно, старая ведьма все выдумала, чтобы отомстить тебе за расстроенный брак с мошенником и язычником Силлеем. Будь добр, сожги письмо, когда прочитаешь, потому что от этого зависит моя жизнь». К письму прилагалась копия оскорбительного письма, подписанного «Саломея».

Антипатра посреди ночи вытащили из узилища. Он отрицал близкое знакомство с Акмой и предположил, что письма подделал Антифил.

— Это решать императору, — ответил Ирод. — Я посылаю тебя в Рим, там ты предстанешь перед его судом.

— Хорошо, отец. Император справедлив, да и его не так-то легко ввести в заблуждение. Он разберется, принадлежат ли послания с подписью «Акма» самой Акме или подделаны моими врагами.

Но Ирод побоялся выпустить Антипатра из своих рук. Он послал в Рим Николая и Архелая с выборочным описанием доказательств, представленных на первом суде, с копиями писем (но не самими письмами), представленными на втором суде, и с настойчивой просьбой разрешить ему немедленно казнить отцеубийцу. Ирод не. забыл о богатых подарках для Ливии и для официального императорского советника. Тогда же он отправил Вару в Антиохию блюдо ценой в двадцать талантов.

Глава девятая КРОВЬ ЗАХАРИИ

Елисавета благополучно разрешилась от бремени здоровым мальчиком. Хлопотавшие вокруг нее женщины любовались им и ласково называли «маленьким Захарией», но Елисавета сказала:

— Не захваливайте ребенка! Это не. к добру. И, пожалуйста, не называйте его маленьким Захарией. Его зовут Иоанн.

— Да нет же! — вскричали женщины. — Госпожа, ты ошибаешься! Твой муж никогда не назовет его Иоанном, потому что такого имени нет в его роду. Наверно, он не назовет его и своим именем, чтоб не было путаницы. А что ты думаешь о Шевании? Оно и похоже, и совсем другое, да и стоят они рядом. Может быть, Авия или Самуил, или, как знать, Езрон — эти имена были у него в роду. А Иоанн — никогда!

— Я сама дам имя ребенку. Мой муж немой, а мне нравится — Иоанн, ибо сказано в правилах обряда обрезания: «Отец скажет и назовет имя или ближайший родственник, если отец мертв». Мой муж жив, но говорить он не может.

Все запротестовали:

— Женщине нельзя давать имя сыну. Это не принято.

— Женщины, какого вы колена?

— Иудиного.

— А мой и ваш хозяин и я тоже — левиты. Почитайте Писание. Там вы найдете, как наша мать Лия дала имена Иуде и Левию, не удосужившись посоветоваться со своим мужем Иаковом.

На восьмой день, когда Елисавета вновь стала считаться чистой, из Беер-Шевы приехал раввин сделать мальчику обрезание. Он принял его из рук Силом и сказал:

— Имя ему Шевания.

— Нет, нет, — запротестовала Силом. — Его имя Иоанн. Так приказала госпожа Елисавета.