Читаем без скачивания Светочи тьмы: Физиология либерального клана. От Гайдара и Березовского до Собчак и Навального - Михаил Делягин

Невозможность слепого копирования западных схем и рецептов обнажалась сразу же; представители КГБ потом признавались, что «многое нам нравилось, …многого мы не понимали, и наши более образованные стажеры часто разъясняли нам… подводные камни».

Состав стажеров обновлялся: за время работы группы отсеялась примерно половина. Кто–то из- за недостатка способностей, кто–то из–за моральной неустойчивости, кто–то почувствовал, что им манипулируют, и восстал против этого (несмотря на исключительное материальное обеспечение: по некоторым сообщениям, за каждый семинар его советские участники получали более чем по 5 тыс. долл, на человека, что в тогдашнем Советском Союзе было запредельными, просто непредставимыми деньгами). Некоторые отказались от работы в семинаре, когда после смерти Андропова американцы перехватили контроль за его работой и стали целенаправленно и вполне открыто превращать его участников в проводников своих интересов. Соблазн был высок: никаких интеллектуальных затрат, просто повторяй сказанное, — и обеспечена и карьера, и все виды поддержки, от финансовой до дипломатической, — а страна все равно рушится, и спасти ее невероятно сложно, если вообще не невозможно.

Всплытие в «проекте Андропова»

По некоторым воспоминаниям, Гайдар вошел в группу советских «стажеров» в IIASA именно благодаря ее обновлению. Несмотря на трогательно поддерживавшийся впоследствии миф о «железном Винни — Пухе», он не обладал волей и твердостью, которые требовал от своих стажеров профессионал сталинской выучки Андропов, и при его жизни не мог бы даже близко подойти к этому процессу. Характерно воспоминание о том, как, попав на Ладоге во внезапный жестокий смертельно опасный шторм, которыми она славится, Гайдар утратил самообладание, лег на дно лодки и стал молиться. Долгую тяжелую борьбу за свои и его жизни вели два других члена экипажа, в том числе чуть не впервые оказавшийся под парусами Чубайс, не дававший себе поблажки, хотя он был залит кровью из изрезанных тросами рук.

Однако после смерти Андропова укорененность Гайдара в советской элите принесла плоды: он не просто вошел в «команду реформаторов», но и стал ее лидером. Вспоминавшие тот период ее члены объясняют это лидерство тем, что у каждого из них была своя конкретная сфера интересов, и лишь Гайдар занимался всей проблематикой сразу — реформами как таковыми. У этого объяснения есть и оборотная сторона: каждый из «птенцов гнезда Андропова» имел свою квалификацию, свое дело, которым интересовался и занимался в первую очередь. И лишь у Гайдара специальности как таковой не было: он занимался «всем вообще», то есть ничем конкретно.

Но именно это отсутствие специализации, отсутствие конкретного дела позволило ему видеть картину в целом и, первым выделяя наиболее значимые направления и привлекая к ним внимание, обеспечивать себе постоянное интеллектуальное лидерство, — которое до поры до времени, пока сохранялось хотя бы эхо советской системы, означало и лидерство административное.

«Команда реформаторов» получилась отличной: целостной, беспощадной, нацеленной на результат, способной рекрутировать и проверять в деле новых членов.

Принципиально важно, что ее члены в ходе своей повседневной работы тщательно анализировали предложения западных специалистов и в своих докладных записках подробно показывали пагубность их предложений, — тех самых, которые потом, через 5–8 лет реализовывали с упоением и твердой верой в свою безнаказанность.

Поэтому их последующие разговоры о том, что они хотели «как лучше» и просто не ведали, что творили, или же совершили «отдельные ошибки», представляются заведомо лживым самооправданием. Подобные разговоры для большинства либеральных реформаторов того времени — простое

прикрытие их кипучей, иррациональной (хотя, возможно, и вполне естественной для их происхождения, жизненного пути и ситуаций, в которые их ставили в ходе отбора и подготовки к «стажер- ству») ненависти к своей стране и своему народу.

Насколько можно судить, они стали врагами и сделали все, чтобы стать могильщиками России, отнюдь не из–за неграмотности (хотя она значительно облегчила им исполнение их задачи) или ошибок, а в силу своей мотивации.

«Зря денег не дают»?

Одним из важных эпизодов пребывания Гайдара в редакции «Коммуниста» стало решительное выступление против проекта одновременного начала пяти крупных строек в Западной Сибири. Причиной, насколько можно судить сейчас, являлась жестокая межведомственная конкуренция за ресурсы весьма ограниченные из–за уже развернувшегося тогда кризиса советской экономики: как значимый функционер партхозноменклатуры, Гайдар решительно выступил на стороне конкурентов нефтегазового лобби. Однако нельзя забыть, что эти проекты, призванные качественно повысить глубину переработки сырья и решительно увеличить добавленную стоимость, извлекаемую нашей страной из ее природных ресурсов, объективно обеспечивали повышение эффективности советской экономики. Многие проекты, приводимые им в качестве примеров неэффективности, сегодня являются не только гордостью, но и опорой российской экономики.

Выступление Гайдара не могло остаться незамеченным. Целых шесть министров во главе с тогдаш–ним Министром нефтяной и газовой промышленности СССР и будущим многолетним ельцинским премьером В. С. Черномырдиным ответным письмом в журнал обвинили Гайдара в том, что он «в поспешном и недостаточно взвешенном экономическом обозрении…, не утруждая себя аргументами, ставит под сомнение необходимость комплексного развития производительных сил Западной Сибири».

В начале 1989 года Гайдар ответил министрам яркой и убедительной статьей под говорящим названием «Зря денег не дают». Поскольку финансовое положение страны стремительно ухудшалось, ЦК КПСС отказался от планов строительства новых заводов: поле боя осталось за Гайдаром, и уже в следующем, 1990 году он как победитель стал редактором отдела экономической политики «Правды».

В той статье Гайдар с редкими умением и виртуозностью, опираясь на реальную неэффективность советского управленческого организма и подчеркивая тактические проблемы в интересах уничтожения стратегических проектов, выступил против экономического развития нашей страны.

Поразительно, что вместе с тем он столь же уверенно и убедительно выступил и против своей собственной, — правда, тогда еще будущей, — социально–экономической политики.

Энергично разоблачая советский корпоративный лоббизм на уровне министерств и ведомств, Гайдар не жалел и западные корпорации, с которыми тогда уже сращивались советские внешнеэкономические структуры, и прямо подчеркивал: «Современные западные корпорации могут приспосабливать рынок к своим целям», — за 2,5 года до того, как, придя к власти, стал вместе со своими помощниками с пеной у рта пропагандировать этот самый приспосабливаемый к нуждам западных корпораций рынок как панацею от всех бед общества.

В 1989 году Гайдар жестоко и справедливо издевался над теми, кто «на фоне ломки стереотипных представлений о современном капитализме» начинает путать «западные фирмы… с благотворительными обществами» и даже вынес в заголовок статьи предостережение против западных займов! Политкорректно пользуясь примером Мексики, он показал опасность, в том числе и коррупционную, «бесконтрольного привлечения иностранных займов».

Трудно представить себе, что этот же человек через 2,5 года будет рассматривать привлечение иностранных инвестиций и получение иностранных кредитов в качестве смысла существования государства! Правда, уже российского…

С едкостью, достойной сатирика, Гайдар описывал этапы принятия бюрократией необоснованных решений о реализации крупного проекта; похоже, они так хорошо врезались в его память, что были с фотографической точностью воспроизведены им при подготовке либерализации цен и, далее, при подготовке им и его коллегами почти всех либеральных реформ. Особенно показательной в этом отношении стала реформа электроэнергетики, основанная на запугивании грядущим дефицитом электроэнергии при помощи абсолютно произвольных и заведомо ложных прогнозов.

И, наконец, подлинное умиление вызывает сегодня апелляция Гайдара к необходимости расширить социальную помощь. Буквально через три года в адрес ее получателей будет вынесен бессмертный приговор «они не вписались в рынок», — но в начале 1989 года их интересы еще были хорошим аргументом для противодействия реиндустриализации нашей страны.

Статья Гайдара 1989 года «Зря денег не дают» воспринимается сегодня как блистательный обвинительный акт в адрес его собственной политики последующих лет и всей его последующей жизни.