Читаем без скачивания Преступление - Ирвин Уэлш

Ну конечно, ты же все обо мне знаешь, с горечью подумал ты и по очереди окинул взглядом отца, мать, брата и сестру. Дональд Лоу обнял Труди.

— А я вот что скажу: наша девочка нам ни дня беспокойства не доставила. Верно, Джоанна? У нас идеальная дочь, — гордо заявил он.

— Ну, насчет идеальной ты загнул. — Джоанна рассмеялась и разразилась банальнейшим случаем из детства Труди; слава богу, теперь Труди краснеет, думал ты. Затем, на секунду или две, все исчезли, и ты видел только валун и синюшное тельце на нем.

Внезапно и не по сезону заработавший кондиционер заставил тебя вздрогнуть и стряхнуть видение. Ты уставился на конусообразную настенную лампу.

— Сынок, все нормально? — Твоя мать заметила, как ты подскочил.

Ты метнул взгляд на Стюарта. Ангелочек давно вырос из ползунков и превратился в категоричного самовлюбленного пижона, а с ним почему-то до сих пор носятся как с писаной торбой.

— Хорошо, что у меня есть ты. А то кто бы мне рассказывал об утопическом светлом будущем свободной Шотландия, которое давно состоялось бы, если б я не стал полицейским.

Стюарт поднял руки: дескать, сдаюсь, и едва не хихикнул.

— Ладно, Рэй, извини. Просто я не в своей тарелке. Так хотел сняться в «Таггарте»[10] — и пожалуйста, облом.

— Но, сынок, ты ведь уже снимался в «Таггарте», — принялась утешать Авриль.

— Мама! Я ведь о другой роли говорю!

Однако на сей раз ты решил не давать ему спуску.

— А еще я рад, что ты на правах человека полностью осведомленного о характере моей работы мне же и рассказываешь о том, как я притесняю бедняков. Вот только что мне привиделось тело изнасилованной семилетней девочки. Я вытащил ее из моря. Я кругом виноват: не предотвратил, не успел вовремя.

Девочка из нищего квартала: пожалуй, я и ее притеснял.

— Довольно! — рявкнул Джон Леннокс. — Нашли время разборки устраивать. Успокойтесь, оба!

Вы со Стюартом вымучили по примирительному взгляду. Явился официант, сообщил, что сейчас подадут десерт. Ты налил себе еще шампанского. За столом теперь говорили о «Хартс», обсуждали вынужденный уход Джорджа Берли. Ты хотел высказаться, но зазвонил твой мобильник. Это был Кит Гудвин.

— Привет, Рэй. Что случилось? Где тебя носит?

— Сижу в ресторане с родными, пью шампанское, — ответил ты. — Я только что обручился.

— Поздравляю. Но, Рэй, шампанское — это ведь алкоголь.

А как же наша программа? После стольких усилий…

— Кит, я тебе попозже перезвоню. — Ты нажал «отбой».

Зануда — всегда зануда, хоть о спиртном и наркотиках нудит, хоть о чем другом. Ты поклялся сегодня как следует выпить.

Именно так поступают люди, когда обручаются и когда педофилов-убийц за решетку сажают.

Удар пришелся на утро понедельника. Следственная группа пребывала в эйфории после корпоратива, тебя мутило от съеденного и выпитого в «Обелиске».

Ронни Хэмил не смог предоставить алиби. Алиби предоставило Бюро происшествий. Любитель вечерних пробежек выловил Ронни из Юнион-канала, куда тот свалился в пьяном виде после возлияний, во вторник вечером, накануне исчезновения Бритнй. В больнице Хэмила продержали до среды, до десяти утра, по выходе же он продолжил пьянку у приятеля, довел себя почти до комы и знать не знал, что вся Шотландия спит и видит его за решеткой. Эпизод с каналом стерся из Хэмиловой памяти, однако его спаситель, случившийся поблизости бегун, все прекрасно помнил.

Сразу после того, как Хэмила выпустили, ты позвонил Джорджу Марсдену и обрисовал ситуацию.

— Что и требовалось доказать, — сухо заметил Марсден.

Видимо, Марсденово злорадство оказалось заразно. В тот вечер твоя следственная группа как бы нехотя подтягивалась в бар «У Берта». Ощущение провала преследовало каждого, как дурной запах. Ты не мог поручиться, что на лице у тебя написано «А я вам говорил», однако и клясться, что не написано, тоже не стал бы. Полицейские пили молча, воздух потрескивал. Первым не выдержал Олли Нотмен.

— Хэмил — гнусный извращенец. Это его работа, ясно же.

— Хэмил — мешок с дерьмом, но девочку он не убивал, если же его посадить, настоящий убийца окажется безнаказанным, — отрезал ты. Пара человек за столом кивнули. Большинство избегали на тебя смотреть. Ты оказался, не в первый раз и не в последний, непричастен к преступлению под названием «мое дело сторона».

На следующий вечер ты выходил из участка с намерением дома продолжить просмотр видеозаписей. Уже в дверях на фотоэлементе тебя, задыхаясь и путаясь в длиннополом пальто, остановил твой убеленный сединами босс.

— Рэй, ты как?

— Извини, Боб. У нас ничего нет. Пусто! — ответил ты. С тех пор как невиновность Ронни Хэмила была доказана, ты не видел Боба Тоула. Теперь твой босс выглядел не менее измотанным, чем ты себя чувствовал.

— Продолжай работать, — кивнул Тоул. Отеческого хлопка по плечу, усвоенного в Тоулову бытность футбольным тренером, оказалось достаточно — за тобой жидко хлюпнула промозглая эдинбургская тьма.

Ты проникся собственной бесполезностью. Ке полицейский, а прямо философ — последователь Карла Поппера: какую бы версию ни выдвинули коллеги, ты тут же ее опровергаешь. С каждым днем ты все больше сочувствовал боссу. Пенсия не за горами, Тоулу неинтересно завершать послужной список строчкой «Дело не раскрыто». В любом полицейском участке, где громкое преступление превращается в висяк, винят в первую очередь начальника. Таковы правила. Работать приходится в стесненных финансовых условиях. Уже планировались меры по урезанию расходов. Прошел слух о дисциплинарном взыскании. Да еще за халатность привлекут. И без массовых увольнений не обойдется. Вопрос только в одном: до каких чинов докатится волна репрессий.

Стали раздаваться голоса против. «Индепендент» на первой полосе опубликовала результаты независимого расследования, чем посеяла сомнения в правомерности заключения Роберта Эллиса и укрепила твою уверенность в том, что серийный убийца на свободе. Однако ты, будучи под Тоуловым давлением, продолжал разрабатывать версию с мужчинами Анджелы Хэмил.

— Ублюдок где-то рядом, эта потаскушка у него только для отвода глаз. — На «потаскушке» Тоулов претенциозный выговор сгустился до местного диалекта, характерного для заведений улицы Толлкросс, и продемонстрировал прежде скрытые задатки твоего босса, в частности его перспективы в иных обстоятельствах оказаться пр ту сторону баррикады. — Займись Анджелой вплотную, Рэй, — продолжал босс. — Мне уже такое доводилось видеть. Со слабыми женщинами оно не редкость. Какой-нибудь мерзавец ее охмуряет, и вот она уже слова поперек пикнуть не смеет. Выясни, кто он!

И вот, как и остальные сотрудники из отдела особо тяжких, ты стал проявлять повышенный интерес к личной жизни Анджелы Хэмил. Ты глумился над Анджелдй, в открытую хмыкал при словах «я никогда не водила мужчин домой — из-за дочек». Знал, что у Анджелы не осталось сил на запирательства. Ты ненавидел ее покорность, замечал за собой — нет, чувствовал, — что сам становишься по отношению к Анджеле агрессором, далеко не первым в ее жизни, но не мог остановиться. Одно имя ты из нее выжал: некто Грэхем Корнелл тоже работал в Департаменте по делам Шотландии. Анджела сказала, что он «просто друг».

Через пару дней ты снова стоял в отделе особо тяжких и с ужасом смотрел на белую доску для записей. Олли Нотмен пригласил тебя выпить. Вы пошли в бар «У Берта». Все ваши были уже в сборе. Они все подстроили. Не успел ты выдохнуть, как Гиллман и Нотмен сделали первую подачу. Дуэтом.

— Это Корнелл, тут и думать нечего.

Настала очередь Хэрроуэра и Маккейга вступить в хор. Ты наша надежда. Ты лидер. Ты у нас главный. Не бросай нас. Он же с нас с живых не слезет.

И ты согласился. Отчасти. Потому что Корнелл действительно наводил на мысли. Однако чуть позже, на Хэллоуин, ты поговорил с ним лично. Ты застал его на выходе из дома, в красном костюме с рожками и раздвоенным хвостом. Да бог бы с ним, с костюмом: все повадки Грэхема Корнелла выдавали в нем гея. С твоей точки зрения, нелепо было предполагать, что гею вздумается похитить ребенка женского пола. Однако некоторые члены следственной группы, например Гиллман, приравнивали геев к педофилам. Ты мог бы без конца гонять Гиллмана и ему подобных на семинары по идентификации педофилов, но искоренить формировавшийся веками стереотип тебе было не по плечу; он пребывал в латентном состоянии, поджидал условий для рецидива. Рецидив постиг группу измотанных, доведенных до отчаяния мужчин, потеющих под флуоресцентными лампами в тесных кабинетах, портящих зрение за компьютерами, бегающих по свидетелям и задающих одни и те же вопросы. Ты боялся, что тебя единственного миновала стальная хватка массового психоза. Когда в кабинет входила Драммонд (единственная женщина в группе), все замолкали. Даже Нотмен, несмотря на то что жил с ней.