Читаем без скачивания Крушение - Анри Труайя

— Мой дядя Эрнест очень плох, — ответил Жан-Марк, — спасибо, что предупредили. — Закаменев в горе, в котором невозможно было усомниться, он вышел за порог.

Вернувшись в комнату, Жан-Марк подумал, что Валери, вероятно, разозлится, узнав, что он пригласил Жильбера. Тем хуже для нее! В конце концов, он достаточно часто проводит с ней время наедине. Пусть же хоть иногда с ними будет кто-нибудь третий. Всего десять минут назад предстоящая встреча не сулила ничего необычного, и вдруг все изменилось, словно перед ним открылась сияющая перспектива. Лувр, прекрасные полотна, желчные замечания Валери, приятная, интеллигентная беседа с Жильбером. Жан-Марка охватило нетерпение, он хотел поскорее оказаться там. Еще немного, и он начал бы собираться, но было всего десять утра, а бриться заранее он не хотел — у него слишком быстро отрастала щетина.

— Удивительно, что все еще находятся люди, желающие полюбоваться этой старушкой! — заметил Жильбер, останавливаясь перед «Джокондой».

Несколько посетителей посмотрели на него с возмущением.

— Пойдем, — дотрагиваясь до его плеча, сказал Жан-Марк.

— Не могу. Она меня завораживает, только не красотой, а идиотизмом. Надо бы придумать специальный термин для определения самодовольной глупости ее лица. Что-нибудь вроде «джокондизма».

— Говорят, Леонардо поначалу рисовал мальчика, а потом переделал его в Мону Лизу, — вступила в разговор Валери.

— Это что еще за история? — удивился Жан-Марк.

— Ты что, разве не знаешь, что да Винчи был гомосексуалистом?

— Ты путаешь с Микеланджело!

— Вовсе нет! И он тоже! Собственно говоря, в этом и состоит секрет его дарования. Лично я, в отличие от Жильбера, считаю, что в «Джоконде» все-таки что-то есть.

— Разве что пейзаж, — вставил Жильбер, — но уж никак не физиономия.

Все более многочисленные ценители прекрасного собирались у «Джоконды», как мухи у кусочка сахара. Они поглощали положенную им дозу красоты, качество которой гарантировалось надписью на табличке. То тут, то там какой-нибудь посетитель с видом знатока растолковывал суть шедевра своим соседям. Хорошо еще, что по воскресеньям не бывает организованных экскурсий! Жан-Марка, как и Жильбера, раздражало всеобщее преклонение перед «Джокондой», он предпочел бы любоваться этим полотном в одиночестве. Однако он был далек от того, чтобы умалять талант Леонардо только потому, что миллионы людей считают его великим живописцем. А вообще-то, поведение Жильбера его разочаровало. Не исключено, конечно, что столь тонкого и обычно проницательного юношу подтолкнуло к парадоксальным высказываниям присутствие кузины.

Не торопясь, все трое прошли к соседним полотнам. Итальянская школа выплеснула на них поразительную прозрачность тщательно покрытых лаком лиц. Но лица эти так походили одно на другое, и от картины к картине восторг угасал.

Валери, чтобы было удобнее ходить, сняла туфли и несла их в руках. Проходя по галерее, она пританцовывала. Музейные смотрители провожали ее подозрительными взглядами. Жан-Марку она казалась смешной в своей теплой фисташковой дубленке. На голове у нее была белая вязаная шапочка с застежкой под подбородком. Из круглого отверстия, как из альпинистского шлема, выглядывало розовое остренькое личико.

— Тебе не жарко? — спросил Жан-Марк.

— Нет, мне отлично!

Жильбер отошел от них подальше, как бы подчеркивая, что он знать не знает этой девушки. На нем было темно-синее, похожее на морской бушлат короткое пальто, и в нем он казался одетым в форменную одежду учеником колледжа, который вышел на прогулку в город. На шее Жильбера пузырился темно-красный шелковый шарф, отсвет которого, падая на лицо, окрашивал крылья носа в розовый цвет. Засунув руки в карманы, Жильбер шел по галерее, время от времени останавливаясь перед какой-нибудь картиной. Придирчиво и недоброжелательно осмотрев полотно, он выносил ему нелестный приговор и продолжал свой путь. Отстав, Жан-Марк и Валери нагнали Жильбера в голландском зале перед «Вирсавией» Рембрандта.

— Вот это уже лучше, — важно произнес он. — По крайней мере, Рембрандт ничего не приукрашивает на потребу публике. — Жестоко, но честно и прямо…

— Да, но эта женщина со своими желтыми телесами просто безобразна! — воскликнула Валери.

— Зато она настоящая! — раздраженно бросил Жильбер.

— К тому же, если бы рисовали только красивых, то живопись стала бы уделом парикмахеров, — заметил Жан-Марк.

— Кто знает, — прошептала Валери, — может быть, во времена Рембрандта это и был идеал красоты?

— «Однажды вечером у меня на коленях сидела Красота, но она казалась мне отвратительной, и я осыпал ее бранью», — процитировал Жильбер, с видом заговорщика посмотрев на Жан-Марка.

Тот легким кивком дал понять, что узнал отрывок из Рембо.

— О чем это ты? — удивилась Валери.

— Да так, ни о чем, — загадочно улыбаясь, быстро ответил Жильбер. — Во всяком случае, я сменял бы всех этих Джоконд и Святых Анн на одного миниатюрного «Размышляющего философа»[12] с его винтовой лестницей и сумерками за окном.

Валери устало опустилась на банкетку и стала надевать обувь.

— Ну, все, я выдохлась. Уходим?

— А как насчет того, чтобы еще понаслаждаться живописью? — с издевкой спросил Жильбер. От злости его лицо казалось почти глупым.

Валери вместо ответа встала и повисла на руке Жан-Марка, всем своим видом показывая, как она безумно утомлена. Прижавшись к нему, обессиленная и отяжелевшая, она шла так до самого выхода. Видимо, ей хотелось продемонстрировать какую-то особую близость между ними. Жильбер, продолжая критиковать картины, старался не смотреть на своих спутников. Иногда его высказывания напоминали Жан-Марку насмешки Валери. Несомненно, и тот, и другая обладали живым, противоречивым, язвительным складом ума. Ненавидя друг друга, Жильбер и Валери, тем не менее, вполне могли бы быть родными братом и сестрой. Внезапно Жильбер повернулся и стал пятиться назад.

— Вы молодцы, что взяли меня сегодня с собой, — сказал он. — Благодаря вам я получил массу приятных впечатлений.

Притворялся ли он или говорил правду? Жан-Марк предпочел не выяснять.

— Только мне все-таки кажется, что я вам мешаю, — продолжал Жильбер, — вернее, стесняю вас своим присутствием. Насколько вам было бы лучше без меня!

— Не говори глупостей! — одернул его Жан-Марк.

— Хотите, чтобы я ушел?

— Да-да, уходи, — сказала Валери, отодвигаясь от Жан-Марка. — Ты ведь давно об этом мечтаешь!

— Нет, пожалуй, я останусь.

— Ладно, оставайся.

— Нет, ухожу!

Он все еще продолжал двигаться, пятясь и не обращая внимания на то, что находилось у него за спиной. Внезапно он налетел на двух пожилых женщин, которые негромко вскрикнули.

— Осторожно! — проворчал Жан-Марк.

— «Постучите-ка своими наколенниками, мои дурнушки!» — тихо произнес Жильбер, подмигнув ему.

Жан-Марк рассердился, у него не было никакого желания продолжать игру в цитаты. Жильбер еще дважды пытался привлечь внимание Жан-Марка фразами из Рембо, но его сигналы не были приняты. Телеграфная линия не работала. Валери уже на выходе из музея решила купить открытки: «Мадонну в гроте» Леонардо да Винчи, «Юношу с перчаткой» Тициана и «Даму с веером» Гойи. Выбор был неплохим, но Жильбер не преминул над ним посмеяться.

На улице прозрачный морозный воздух перехватывал дыхание. Землю припорошили белые снежные крупинки. На черных ветвях деревьев образовались ледяные отростки, и от этого ветки казались длиннее. Жан-Марк предложил пойти в английскую чайную, которая находилась за бульваром Сен-Мишель. Они отправились туда, прижимаясь друг к другу, чтобы согреться. Но вскоре Жильбер отделился от них и пошел один. Время от времени он оглядывался, чтобы удостовериться, что Жан-Марк и Валери идут за ним. Нос Жильбера приобрел фиолетовый оттенок, и Жан-Марк запоздало сообразил, что в своем коротком бушлате и тонком шарфике подросток слишком легко одет для такой погоды.

Они вошли в небольшой зал, где было тепло и тихо. Натертая воском мебель из золотистого дуба, ситцевые абажуры. Валери с Жан-Марком в изнеможении рухнули на диванчик, Жильбер разместился напротив них. Все заказали чай и тосты. Валери сняла дубленку и белую шапочку. Светлые волосы пружинисто вырвались на волю. Она мотнула головой и храбро посмотрела в глаза Жан-Марку. Он улыбнулся и, протянув руку, поправил непослушные, упавшие на ее лицо пряди. Жильбер наблюдал за ними, медленно отпивая из чашки чай. Жан-Марк мог бы уже убрать руку, но вместо этого слегка провел указательным пальцем по холодной и гладкой щеке Валери. Странно, но ему не было неприятно оттого, что Жильбер наблюдал за этой затянувшейся лаской. Глаза юноши смотрели, не мигая. Валери дышала очень тихо. Потом она вдруг завладела рукой Жан-Марка, поднесла ее ко рту и, оскалившись, укусила ему кончики пальцев. Жан-Марк приглушенно вскрикнул. Валери рассмеялась и откинула голову назад.