Читаем без скачивания Полиция на похоронах. Цветы для судьи (сборник) - Марджери Аллингем

— Верно, — согласился мистер Кэмпион. — А что случилось с вашим револьвером?

— Он должен лежать вместе с формой. Кажется, я все запихнул в сундук, что стоит в старой детской на третьем этаже. Да-да.

— Пойдемте взглянем, — предложил мистер Кэмпион. При слове «детская» он сразу вспомнил слова Джойс про потолочное окно и пропавший шнур.

— Что — прямо сейчас? — Уильяму явно не хотелось вылезать из кресла. — Инспектору я сказал, что в доме нет оружия. И никогда не было. А то полезут с нотациями, терпеть этого не могу…

Однако мистер Кэмпион не сдавался.

— Рано или поздно они его найдут. Пойдемте лучше посмотрим, ведь завтра они обыщут весь дом.

— Обыщут дом?! — в ужасе переспросил дядя Уильям. — Да какое они имеют право?.. Или чертовы лейбористы им уже все разрешили? Помню, как говорил Эндрю: «Если эти подлецы придут к власти, дом человека перестанет быть его крепостью».

— Когда вы сами обращаетесь в полицию — а в подобных случаях это необходимо сделать, — вы фактически приглашаете их в свой дом. Так где лежит револьвер, говорите? В детской?

Уильям, ворча и пыхтя, встал на ноги.

— Ладно. Только тихо. Все уже спят — по крайней мере, должны спать. Не понимаю, почему это не может подождать до утра. Наверху чертовски холодно, прямо ледник. В спальнях топят, только если кто-нибудь заболеет. Спартанские условия… — Он умолк и с надеждой взглянул на мистера Кэмпиона, однако тот был непреклонен. Вздохнув, дядя Уильям плеснул себе напоследок виски с содовой, выпил и зашагал прочь из гостиной.

Кэмпион поднялся по лестнице вслед за отдувающимся стариком. На втором этаже было темно, тихо и немного душно. Дядя Уильям свернул за угол и начал подъем на третий этаж.

Здесь оказалось гораздо теснее, чем на первом и втором этажах: узкие коридоры, скошенные потолки.

— В том крыле живут слуги, — прошептал дядя Уильям, показывая пальцем в другой конец коридора. — А старая детская — здесь. Не детская даже, просто чердак.

Загорелся свет. Они стояли в таком же коридоре, как этажом ниже: по одну сторону три двери, по другую — три окна. Ковры были потертые, краска на стенах облезла, и мистеру Кэмпиону пришло в голову, что здесь ничего не изменилось с тех пор, как маленький Уильям носился за Джулией по коридору, который заканчивался небольшой дверцей на черную лестницу.

Они вошли в первую из трех дверей.

— Вот мы и на месте. Эти две комнаты объединены в одну. За третьей дверью раньше была детская спальня, а теперь чулан.

Дядя Уильям включил свет. Они стояли в просторной пыльной комнате, по-прежнему обставленной викторианской мебелью для детской. На полу лежал потертый красный ковер, а у стены, оклеенной ужасными зелено-голубыми обоями, громоздились коричневый шкаф и комод. Большой кованый экран закрывал камин; на стенах висели гравюры с библейскими сюжетами и разноцветные тексты. Комната наводила тоску. Окна для безопасности были забраны железными решетками, лишенными каких-либо украшений. Кэмпион инстинктивно обратил взгляд к потолочному окну. Все было так, как описала Джойс: с пыльной рамы свисал обрывок толстого и грубого шнура, больше похожего на бельевую веревку.

Уильям как будто ничего не заметил. Он молча осмотрелся по сторонам и увидел искомое.

— Ага, вот сундук.

В углу стояло древнее, обтянутое кожей сооружение, на котором громоздились книги и глобус. Дядя Уильям крадучись пошел к нему. Кэмпион зашагал следом; они сняли с сундука все лишнее и подняли крышку.

Изнутри пахнуло плесенью и вылетела моль. Уильям стал по очереди доставать и складывать на пол сапоги, китель, галифе, брюки, портупею и фуражку.

— А, да вот он!

Мистер Кэмпион опередил дядю Уильяма, взял со дна сундука кобуру и расстегнул. Внутри оказались две промасленные тряпки — и больше ничего.

— Силы небесные! — охнул дядя Уильям.

Глава 11

Засим в постель

Лишь когда они спустились обратно в малую гостиную, дядя Уильям немного пришел в себя и начал соображать. Силы его явно были на исходе, на лице проступила сеточка кровеносных сосудов.

— Ну прямо испарился… — сипло проговорил он. — В этом доме творится какая-то бесовщина!

Его собеседник не стал упоминать, что все уже давно это поняли, и тактично промолчал.

— Там ведь были и патроны, — проговорил дядя Уильям. — Это я сейчас только вспомнил. Валялись врассыпную на дне сундука. Если полиция пронюхает, чую, мне несдобровать. — Он уставился на Кэмпиона мутными голубыми глазками и прошептал: — А они знают, из какого пистолета убит Эндрю? Вы ничего про это не слышали? Ужас… ужас!

Он сел в свое зеленое кожаное кресло и беспомощно покосился на графин с виски. Его худшие опасения оправдались, и он потупил голову.

— Знать бы, где сейчас прячется этот подлец! — неожиданно взревел он. — Куда смотрит Скотленд-Ярд? Они же кого угодно хоть из-под земли достанут, разве нет? И все-таки про Джорджа мне лучше помалкивать. Я разок упомянул его имя инспектору — так старуха меня потом полчаса распекала. C какой стати я вынужден терпеть эти ужасы, — рычал он, багровея, — прикрывая задницу подлеца и шантажиста, который за всю жизнь ни дня не проработал! Небось он прокрался в дом, взял револьвер и застрелил из него Эндрю. Если Эндрю вообще убили из моего револьвера. Это ведь еще не доказано?

— А неважно, — спокойно ответил Кэмпион. — Даже если его застрелили из армейского пистолета, их в стране несколько сотен тысяч.

Дядя Уильям просиял.

— В самом деле! Однако же я уверен, что это дело рук Джорджа. Слишком неожиданно он явился на тот воскресный ужин. Между прочим, ему никто даже дверь не открывал. Он запросто мог просидеть несколько часов в какой-нибудь комнате. Мерзавец приходит и уходит, когда ему вздумается — точно у себя дома! Но матушка его всегда выдворяет. В старухе до сих пор есть что-то от амазонки, ей-богу.

Он умолк и призадумался, потом вдруг снова заговорил:

— Признаться, у меня внутри все перевернулось, когда он вошел в гостиную. Это же надо — только гири упали, а он тут как тут! Ну точно в какой-нибудь глупой мелодраме — по молодости я что-то подобное читал. Старуха почему-то его защищает, и мне это не нравится.

Мистер Кэмпион, обладавший даром самоустраняться в нужный момент, молча облокотился на каминную полку. Старик продолжал:

— Она живет прошлым. Давно забытые скандалы пугают ее больше, чем любые нынешние беды. Уж чем этот мерзавец Джордж может ее шантажировать — ума не приложу. Вряд ли чем-нибудь серьезным. Взять хотя бы эту историю, после которой она лишила Эндрю его доли наследства.

Последние слова заинтересовали мистера Кэмпиона.

— Буря в стакане?

— По мне — так да. В конце концов, отцу — царствие ему небесное — сейчас уже все равно, ему ничем не навредишь. Но эта книжонка, которую написал Эндрю, вывела мать из себя. «Лицемеры, или Маска учености». Идиотское название. Я так ему и сказал.

— Первый раз слышу, — признался Кэмпион.

— Оно и неудивительно. Вряд ли тираж раскупили — по-моему, там и десятка экземпляров не продалось. Я говорил матери, что волноваться не о чем, но она меня никогда не слушает. Эндрю, конечно, бессовестный, ничего не скажешь, — поделом ему. Это ведь надо додуматься: жить на иждивении тетки и при этом клеветать на ее покойного мужа!

— На доктора Фарадея? — удивился мистер Кэмпион.

Уильям кивнул.

— Вот именно. Эндрю заметил, что мемуары вошли в моду — всякие почтенные старики пишут истории из своей жизни и перемывают косточки врагам и недоброжелателям. Ну, он и решил подзаработать на имени покойного — сочинил эту чушь собачью. Глупее книжонки я в жизни не видел, хотя меня начитанным не назовешь.

— Так ее напечатали?

— Да-да! Какое-то мелкое издательство ее выпустило — думали, имя отца привлечет читателей. Эндрю получил шесть авторских экземпляров — и больше ни гроша. Хотя издательство, ручаюсь, тоже осталось внакладе. Никто бы и внимания на это не обратил, вот только Эндрю, получив авторские, красиво подписал каждый экземпляр и вручил всем членам семьи. Мать попросила Джойс прочитать ей книгу. Ох, славная девушка — добрая, скромная, не то что остальные в этом доме. Естественно, книга подлила масла в огонь. Я не видел, чтобы мать так злилась, уже… очень давно. Конечно, в любом другом случае мы могли бы засудить Эндрю за клевету, но что толку? Он ведь и так жил за ее счет. Неловкая была ситуация. Мать воспользовалась единственным оружием, которое имела против Эндрю: послала за стариком Фезерстоуном и изменила завещание. Помню, я в ту пору читал книжку про итальянца, который торгует пивом в Америке. Я взял оттуда одну цитатку. Подошел к Эндрю и говорю: «Посмейся теперь, умник». Он сидел вон в том кресле. Я прямо слышу, как он тогда ругался.