Читаем без скачивания Ловушка для Лиса - Максин Барри

Эти слова словно обожгли Гилберта. И дело было отнюдь не в том, что его чуть ли не впрямую обвинили в мужском шовинизме, просто он почуял в Каролине родственную душу. Он и сам любил и умел рисковать. Он тоже своими руками построил собственную империю и готов был подписаться под этими ее словами.

Винить ее за успехи в бизнесе? Черт побери, ни за что!

Вот только он, Гилберт, никого не обманывал. И не похищал плоды чужого труда. В этом и состоит различие между ними.

— Я и не думал осуждать вас, — медленно проговорил он. Сейчас надо быть вдвойне осторожным, напомнил себе Гилберт, чтобы не оттолкнуть Каролину, и придал глазам выражение озабоченной нежности. — Просто я подумал: ощущали ли вы когда-нибудь, что чего-то лишены в этой жизни?

— И чего же? — холодно осведомилась девушка.

Гилберт мягко улыбнулся.

— Разве не вы только что сказали мне, что уже много лет не были в ресторане с мужчиной?

Каролина рассмеялась, стараясь скрыть разочарование. А она-то надеялась, что Берт сумеет понять ее лучше других!

— Значит, если я не замужем, то неполноценна как женщина? Вы это хотели сказать? — бросила она с вызовом, хотя в душе ощутила знакомый укол страха. Как ни насмехалась Каролина над подобными взглядами, втайне она боялась, что и впрямь что-то теряет, оставаясь одна.

Гилберт уловил в ее голосе отзвук неподдельной боли, и это открытие застало его врасплох.

— Не знаю, — негромко ответил он. — Скажите сами.

И Каролина, к собственному изумлению, откровенно призналась:

— Я когда-то любила одного человека. Он погиб. Поцеловал меня на прощание, уехал и разбился на мотоцикле. — И она рассказала Гилберту о том, как долго боролась с чувством вины и невосполнимой потери.

Принесли второе блюдо, а Каролина все говорила, и янтарные глаза Гилберта потемнели, когда она просто и искренне сказала, как легко ей было отказаться от личной жизни и привыкнуть к одиночеству.

Подали десерт, но они не заметили этого. К тому времени девушке уже казалось, что она раскрыла перед собеседником все тайны своей жизни. Замолчав наконец, Каролина никак не могла понять, почему была так откровенна. И все же втайне радовалась этому.

Гилберт машинально размешивал ложечкой кофе, оцепенело глядя в чашку. Он был потрясен до глубины души. Приехав на остров, он полагал, что Каролина Хейден окажется роковой соблазнительницей, а ее личная жизнь будет так же безнравственна и отвратительна, как и подход к бизнесу.

А теперь выяснилось, что на самом деле она слаба и уязвима, что за внешней красотой таится израненная душа, которая так и не смогла залечить раны.

— Теперь ваша очередь, — негромко сказала Каролина.

Гилберт поднял глаза и криво усмехнулся.

— Рассказывать-то особенно и нечего. Мне никогда не доводилось переживать такую потерю, как ваша. — И он вспомнил об отце.

— Но ведь в вашей жизни было много женщин, верно? — тихо спросила она, и оба отчетливо осознали, что на самом деле стоит за этим вопросом. Каролина давала понять, что Гилберт ей небезразличен, и теперь, когда она была так откровенна с ним, он тоже должен быть с ней честен. Хотя бы в этом.

— Да, — сказал Гилберт без тени притворства. — Но ни одна из них так много для меня не значила. — И он отвел глаза, сам испугавшись собственных слов.

Каролина тоже похолодела от страха. Незаметно для себя они вдруг затронули очень скользкую тему.

Заметив это, Гилберт попросил счет и повел девушку через многолюдный зал к выходу. Кое-кто из посетителей провожал пару любопытным взглядом. Каролина Хейден редко принимала участие в ночной жизни Лаоми, а то, что она ужинает с незнакомым красавцем, привлекло всеобщее внимание.

Танцы только начинались, и, когда с просторной площадки ушел национальный ансамбль, разогревавший публику, заиграл оркестр.

Медленно погасли огни, зазвучал вальс, и Гилберт неожиданно для себя взял Каролину за руку.

— Вы потанцуете со мной? — спросил он негромко и властно, словно не просил, а требовал.

Девушка молча кивнула.

Они закружились в танце, и она всем своим существом ощутила близость его сильного горячего тела. Слабый хвойный аромат мужского лосьона пьянил ее и кружил голову, мускулистое гладкое бедро то и дело касалось ее бедра. Жаркие ладони Гилберта уверенно лежали на талии Каролины, ведя ее по залу в ритме нескончаемой мелодии.

Никогда еще ей не было так покойно и в то же время страшно, как в объятиях Берта Гила.

А потом, когда он довез ее до дома и затормозил перед дверями бунгало, она и вовсе потеряла голову от страха и сладостного предвкушения.

Дрожащими руками Каролина кое-как вставила ключ в замок и обернулась к своему спутнику, не смея прямо предложить ему зайти. Однако прежде, чем она сумела вымолвить хоть слово, Гилберт мягко притянул ее к себе. Губы его были тверды и прохладны на ощупь, но все же обожгли ее, словно раскаленная лава. Каролина чуть слышно застонала, отдаваясь во власть поцелуя.

Этот тихий стон пронзил Гилберта до глубины души. Ведь он первый мужчина, которого эта женщина подпустила к себе за десять лет! Он не может, не смеет воспользоваться этим — хотя бы потому, что обманывает ее.

А может быть и нет? Как он ни старался, все же не мог отстраниться от Каролины, оторваться от ее сладких податливых губ. Он желал ее и понимал, что разбудил ответное желание в ней, но…

Гилберт резко, почти грубо оттолкнул девушку и торопливо отступил на шаг, тяжело и хрипло дыша. Распаленная плоть кричала, жестоко упрекая его за этот поступок.

— Спокойной ночи, — отрывисто проговорил он и поспешно, оступаясь на ходу, пошел к машине.

Возвращаясь в отель, Гилберт проклинал свою чувствительность, глупость, и особенно нежность. Такую ненужную сейчас нежность…

Каролина ошеломленно смотрела, как он уезжает, словно спасаясь бегством. Господи, и как только ей могло прийти в голову, что она способна завлечь такого мужчину, как Берт Гил? Неужели ее неуклюжие поцелуи что-то значат для человека, привыкшего к ласкам изощренных и опытных в любви партнерш?

С погасшими глазами девушка прошла в свою спальню и, не включая света, разделась. Шелковое платье она небрежно швырнула на пол.

Больше оно ей не понадобится.

Глава 10

Питер свернул с шоссе на усыпанную гравием дорогу. Отсюда было всего девять миль до Песочной лагуны.

— Смешно подумать, что я столько раз бывала на Аоху, а между тем так и не сумела хорошенько изучить его, — сказала Милеа, с мягкой улыбкой глядя на него. — Спасибо тебе за то, что тратишь на меня свое свободное время.

Питер негромко рассмеялся:

— Голубка, да если б я только мог, то истратил бы на тебя всю свою жизнь. — Он побагровел от смущения, осознав, что сказал. Не в обычаях Питера было высказываться так откровенно и необдуманно. — То есть я хотел сказать… — запинаясь, начал он, но девушка опередила его.

— Нет! — воскликнула она со смехом. — Молчи, иначе все испортишь!

Питер нервно кашлянул.

— Принцесса Милеа, я хотел бы извиниться за вчерашний вечер.

Но девушка упорно хранила молчание. Ее восхищал румянец, жаркой волной приливший к его лицу. Казалось, что волна эта поднимается вверх по шее из-под ворота рубашки, где смуглел треугольник покрасневшей кожи, и принцессе до смерти хотелось потрогать ладонью это жаркое местечко.

— Я понимаю, что не должен был целовать тебя, — беспомощно мямлил Питер. Он и прежде не был говоруном, а теперь и вовсе потерял дар связной речи.

— Отчего же это? — задорно спросила Милеа. — Если б я не хотела, чтобы ты целовал меня, то уж, будь уверен, так бы прямо и сказала! — рассудительно прибавила она.

Машина задела бампером дорожный столбик и едва не съехала на обочину. Питер кое-как выровнял «лендровер» и украдкой глянул на Милеа, потрясенный до глубины души. Такого он не ожидал!

Девушка рассмеялась.

— Если б ты только видел свое лицо!..

Помимо воли Питер и сам разразился смехом. Какая же она прелесть! Такая непредсказуемая и земная.

Он еще не мог поверить, что все это происходит наяву. Минувшая ночь казалась сказочным сном. Проснувшись утром в скромном бунгало, которое служило ему домом, Питер тотчас понял, что жизнь его круто переменилась. В краткий миг между сном и пробуждением он отчетливо осознал, что в мир его вошло нечто новое. А секунду спустя он понял, что эта чудесная перемена зовется нежным именем Милеа.

Он обильно, как всегда, позавтракал, преследуемый смутным ощущением, что все вчерашнее ему попросту приснилось, но в глубине души зная, что это не так. Будь это сон, он не чувствовал бы себя таким живым и тревожно-счастливым.

Вчера на берегу моря после одного-единственного поцелуя они молча отстранились друг от друга и, не говоря ни слова, пошли рука об руку вдоль полосы прибоя. Рубиновый жар заката постепенно угас, стемнело, взошла луна, а они все шли и говорили. Обо всем и ни о чем.