Читаем без скачивания Перевёрнутый мир - Елена Сазанович

— Знаешь, друг, — хлопнул я его по плечу. — Как там у вас говорят, лучшее кино — вино.

— Вот это верно! — обрадовался Лютик, даже забыв про Альбину. — Тем более, ты же бросил пить, так что можно по этому поводу спокойно напиться.

А я подумал, что как только Ростик пить бросил, я тут же начал. А может, просто продолжил — за него. Какой же он хитрый, чертяка.

— Так куда держим путь? — спросил нас лохматый таксист, едва мы бухнулись на заднее сиденье машины.

Лютик повернулся ко мне и хитро сощурился.

— Что, Ростя, а завалимся мы в твое излюбленное местечко. Ты этого заслужил!

У меня все в груди похолодело. Я понятия не имел об излюбленном местечке Ростика.

— В конце концов, ты с него всегда начинал перед съемками. И хотя клипы получались не самыми удачными, с деньжатами все было в ажуре. Во всяком случае, никто нас не обманул. А это много на сегодняшний день значит!

— Отправимся, — вздохнул обречено я.

Лохматый таксист нетерпеливо поерзал на сиденье.

— Ну же, мужики, куда держим путь в конце-то концов?!

— В «Дубравку», — сказал Лютик и назвал адрес.

Я похолодел. Это было именно то кафе, в котором я впервые увидел Ростика и где он забыл пальто с деньгами и документами. Я прикрыл глаза. Конечно, можно сейчас наотрез отказаться. Не думаю, что Лютик был таким уж апологетом примет, и, пожалуй, ему все равно, где пить. И все же я решил испытать судьбу, заметив, что мне это даже нравится. И хотя нервишки пошаливали, я надеялся, что фортуна вновь приветливо подмигнет мне.

Безусловно, я не рассчитывал, что в кафе увижу сидящего на том же месте Ростика. И все же, когда мы с Лютиком переступили порог «Дубравки», мои ноги слегка подкосились. Я бросил быстрый взгляд на столик, за которым когда-то сидел мой двойник. Столик был пуст. А вдруг меня запомнили официанты? Тем более, если Ростик разыскивал свои вещи, они наверняка сейчас расскажут все… И все же я решил идти ва-банк. И даже предложил сесть за тот же столик. Это был в некотором роде вызов судьбе.

В кафе было многолюдно. Здесь ничего не изменилось. Обшарпанные столики, круглые окошки, на стене плохая картина, изображающая осень. Даже публика та же, в основном состоящая из студентов и обедневшей интеллигенции. И хотя я не помнил ни одного официанта в лицо, подозревал, что и они остались теми же.

Я тщательно изучал неприхотливое меню, стараясь не поднимать взгляд. И когда Лютик силой вырвал его у меня из рук, уже знал наизусть весь перечень блюд.

— И все же, Ростя, я никогда тебя не понимал. — Лютик почесал лысый затылок. — И чего ты торчал тут целыми вечерами? Хотя да, подозреваю, здесь легче напиться, чем в японском ресторане.

Лютик обвел взглядом неуютное, мрачное кафе с маленькими круглыми окнами в решетке.

— Как в тюрьме. И контингент подходящий.

— Контингент, к твоему сведению, гораздо лучший, чем на съемочной площадке, — огрызнулся я. — Ты ведь тоже, подозреваю, не из графьев.

Лютик тоненько захихикал, и его круглые маленькие глазки, похожие на окошки кафе, забегали по моему лицу. Я же старался по-прежнему не поднимать головы, таким образом надеясь укрыться от официантов. И все же чувствовал на себе их пытливые взгляды. А раз не выдержал и мельком взглянул на стойку бара. И тут же заметил, как они о чем-то шушукаются, откровенно указывая на меня. Все, конец, подумал я. Впрочем, успокоил себя тем, что в разоблачении есть и положительный момент — я избавлюсь от Альбины и всех так называемых коллег. Правда, небо в клетку стало теперь гораздо реальнее, чем решетчатые окошки в кафе… Очнулся я от нерадужных мыслей, когда Лютик со всей силы хлопнул меня по плечу.

— Ты чего, парень! Где витаешь, возвращайся на землю, космонавт! Уже приехали!

Я вдруг резко поднял голову вверх и посмотрел мимо Лютика. Официанты, не отрываясь, продолжали пялиться на меня.

— Так вот, — Лютик продолжал свою мысль. — Может, я и не из графьев, но об этом не обязательно знать. И тебе советую, когда у нас будут брать интервью, молотить что угодно. Только не про свое рабоче-крестьянское происхождение. Придумай себе прадедушку — владельца заводов, газет, пароходов или еще чего-нибудь… Я лично уже все про себя выучил. Моя прабабка была фрейлиной императорского двора, усек? И кто докажет? Я вообще понял, что все проглатывается, абсолютно все. Даже если я завтра объявлю всему миру, что красивее Алена Делона, поверят! Вот ей-богу, поверят! А если к этому присовокупить еще парочку статеек о моей неотразимости и графском происхождении, то…

Я внимательно посмотрел на Лютика, словно увидел его впервые. Маленькие круглые глазки с каким-то бурым отливом, как у кролика. Красная толстая морда, пухлые, маленькие, вечно потные ручонки… А ведь и впрямь могут поверить, что Лютик красивее Алена Делона, неожиданно подумал я. Раньше бы мне такое в голову не пришло. Но раньше я был совсем другим и слишком хорошо думал о человечестве.

Прямиком к нашему столику направлялся худой и очень прямой официант, словно его спина была стянута корсетом. Все, конец, в очередной раз подумал я. И даже не заметил, как пробубнил себе под нос:

— Конец фильму.

— Чего? — не понял Лютик. — Какому фильму? Сплюнь три раза! Фильм еще только начинается.

Я уже не смотрел на официанта, а только слушал, как он приближался к нам. И мне показалось, что сейчас раздастся милицейский свисток. Я почувствовал себя по меньшей мере Гришкой Отрепьевым, претендующим на царский престол.

Наконец я поднял голову и наткнулся взглядом на улыбку до ушей, которой светился официант.

— Чрезмерно рады вас здесь видеть, Ростислав Евгеньевич, — запыхавшись от волнения, начал он. — А мы уж переживали, куда вы пропали, боялись, вдруг чего случилось. Но, слава богу, увидели вас в замечательной рекламе кофе, и отлегло от сердца. Вы знаете, Ростислав Евгеньевич, мы даже заказали эту марку кофе для нашего ресторана. Это наверняка ваш любимый сорт, вы с таким удовольствием его пили!

У меня отлегло от сердца, словно после мощного удара форварда мяч прошел мимо ворот, которые я защищал. И краем глаза заметил, что при упоминании о кофе Лютик поморщился, словно от зубной боли. И назло этому новоявленному графу сделал заказ.

— Так, замечательно, пожалуйста, две порции рубленых зраз с грибной начинкой, тушеный картофель… И, безусловно, кофе! — торжественно заключил я. — По две, нет, пожалуй, по три чашки для начала. А там посмотрим.

— И ничего крепкого? — искренне удивился официант, видимо, вспоминая мое сомнительное прошлое.

— Завязал! А у моего друга — язва, — я указал на Лютика. — К тому же не позволяет социальное положение. Он из графьев.

Официант с благоговением посмотрел на Лютика и даже слегка ему поклонился. Он поверил с первого слова. Лютик за его спиной показал мне кулак.

— Но для такого почетного гостя и такого из ряда вон выходящего случая у нас есть прекрасное розовое «мартини».

Лютик за спиной официанта показал большой палец в знак одобрения.

— Ну что ж, — вздохнул я, — «мартини» так «мартини». Оно, я слышал, лечит язву. Правда, не знаю, пьют ли его графья.

— Пьют, пьют! — обрадовался официант. — Давеча сам потомок графа Волконского заказывал, он тоже артист, вы, наверняка, знакомы.

— Ну, если потомок графа Волконского… — Я развел руками и на секунду представил этого потомка. Если он похож на Лютика…

Лютик тем временем не отрывал взгляд от меню. Что-то его покорило.

— А что такое «картофельные поросята»? — с благоговением спросил он.

— О, это очень вкусно! Наше фирменное блюдо. Кусочки поджаренной свинины обертывают в картофельное пюре, смазывают яйцом и выпекают в духовке. Воистину графское блюдо! Любимое блюдо графа Волконского!

Лютик громко проглотил слюну.

— Мне, пожалуйста, вместо зраз пару — тройку «поросят», — попросил граф Лютик, воздев руки к обшарпанному потолку.

Официант побежал исполнять заказ. А Лютик довольно потирал руки в предвкушении праздника.

— Эх, вспомни рожу этого Волконского! И его настоящую фамилию! — Он расхохотался во весь голос.

Ничего вспомнить я не мог, поскольку просто не знал. Но на всякий случай расхохотался вслед за Лютиком. Видимо, я оказался прав: граф Волконский мало чем отличался от моего приятеля графа Лютика.

После третьего бокала «мартини» и «картофельных поросят», Лютик сам стал походить на поросенка. Вдруг он вспомнил про Альбину, и в его свинячьих глазках появился испуг.

— Слушай, дружище, а о чем ты все же спорил с Биной? Что-то мне не понравилось выражение ее лица, — с тревогой спросил он.

Я подробно изложил наш разговор. Лютик встревожился еще больше и заерзал на стуле.

— Ну и… — начал он, заикаясь и подобострастно заглядывая в мои глаза, прямо как в глаза Песочного. — И что теперь собираешься делать?