Читаем без скачивания Мадам Айгюптос - Кейжд Бейкер

— Бухарест! — воскликнул он с полным ртом. — Константинополь! Вена! Прага! Берлин! Мы будем ходить по главным улицам величайших городов мира, и золото так и посыплется в наши карманы. Вся картошка, какую ты только пожелаешь, будет твоей, и подавать ее тебе будут на лучшем ресторанном фарфоре. Что касается меня, то… — Голеску проглотил хлеб. — Меня, мой милый, ждет жизнь, для которой я был рожден. Слава. Уважение. Прекрасные женщины. Вино. Финансовые затруднения уйдут в прошлое, превратятся в простые воспоминания.

Ты спросишь, откуда все это возьмется? Все очень просто, мой друг. Мы с тобой способны дать широким народным массам то, в чем они так нуждаются. Как ты думаешь, что пугает обычного человека на протяжении всей жизни? Я тебе скажу. Люди боятся старости, боятся бессилия и болезней, боятся одиночества и бесплодия. И они готовы щедро платить всякому, кто избавит их от этого кошмара. О, Эмиль, тебя ждет большая работа, но и награда будет, э-э-э… соответствующей.

Эмиль, повернул к нему свое лишенное выражения лицо.

— Работа? — повторил он бесстрастно.

— Угу, — подтвердил Голеску и ухмыльнулся. — Твои колбы и реторты, твои химикаты и порошки, а главное — твой гений! Черт с ними, с цыплятами! Мы с тобой — ты и я — совершим много других действительно прекрасных дел, и грядущие поколения будут чтить нас как героев. Я думаю, мы станем даже более известными, чем Прокруст!..[6] Если ты не в курсе, так звали одного грека, который украл с неба огонь и отдал людям.

Впрочем, ты можешь не беспокоиться, мой маленький друг. Твои скромность и любовь к уединению заслуживают всяческого уважения, поэтому я готов принять на себя все бремя славы, чтобы ты мог оставаться в тени — в буквальном и переносном смысле. Чтобы отвлечь от тебя докучное внимание толпы, мне, пожалуй, следует взять себе другое, более звучное имя. Знаешь, я уже решил, что отныне стану зваться… — Голеску повернулся к Эмилю и закончил драматическим шепотом: — Профессор Гадес!

Наконец наступил базарный день, и в Брашове появились разноцветные кибитки странствующих артистов и циркачей. В час, когда на улицах было особенно многолюдно, в город въехал и Голеску. Он двигался нарочито медленно, чтобы дать возможность собравшимся на тротуарах зевакам оценить свой художественный талант, ибо черные фургоны Амонет были теперь разрисованы золотыми и алыми солнцами, полумесяцами и звездами, а также затейливыми закорючками, отдаленно напоминавшими алхимические символы. Кроме того, на боку каждого фургона красовалось: ПРОФЕССОР ГАДЕС, и буквами поменьше: ИЗБАВЛЮ ОТ СТРАДАНИЙ!

Несколько праздных горожан последовали за удивительными фургонами до пустыря напротив Торговых ворот и, разинув рты, глазели, как Голеску выпрягает лошадей и возится с досками и планками, устраивая что-то вроде сцены. Особый интерес толпы вызвал полицейский, который появился, чтобы потребовать у Голеску разрешение на выступление перед публикой. Зевак, однако, ждало разочарование, так как документы оказались в полном порядке. Полицейский, получивший к тому же щедрую мзду, взял под козырек и ушел, а Голеску забрался в передний фургон и закрыл за собой дверь. Больше ничего интересного не произошло, и спустя какое-то время любопытные начали расходиться.

Но после обеда, когда в школах закончились занятия, на пустыре появились стайки ребятишек. К этому времени на импровизированной сцене уже красовались пурпурные бархатные занавески, которые закрывали ее с трех сторон. С четвертой стороны за дощатую обшивку сцены были заткнуты рекламные афишки.

Сын лавочника первым подошел к сцене и, наклонившись вперед, прочел вслух:

— «Бесплатное представление!!! Здоровье и Мужская Сила Вернутся к Вам!!! ПРОФЕССОР! ГАДЕС! ЗНАЕТ! ВСЕ!!! Гвоздь программы — Мирмидионский Гений!»

— Мирмидионский?.. — переспросил сын директора школы.

— «Поразительные способности — моментальный счет!»… — продолжал читать сын лавочника. — «Рис, горох, бобы или просо — Мирмидионский Гений мгновенно назовет ТОЧНОЕ количество Зернышек в вашем кувшине!!! Великолепный ПРИЗ каждому, кто сумеет обмануть гения!»

— Мирмидионский — это какой? — спросил сын кузнеца.

— А что такое «моментальный счет»? — поинтересовался сын цирюльника. — Это значит, он угадает, сколько бобов будет у меня в банке?

— Надувательство, — авторитетно заметил сын полицмейстера.

— Вот и нет! — донесся из-за занавесок гулкий, бестелесный голос. — Убедитесь сами! Бегите скорее домой и расскажите друзьям о бесплатном представлении, которое состоится сегодня вечером. Обещаю вам — вы увидите настоящие чудеса своими собственными глазами. Да не забудьте горшки с бобами!..

Мальчики с таким рвением бросились исполнять поручение невидимого незнакомца, что дьявол в аду ухмыльнулся и, потирая копытца, записал их имена на будущее. Вскоре новость о бесплатном представлении распространилась по всему городу, и когда в сумерках дети с банками и кувшинами потянулись к пустырю у Торговых ворот, следом за ними двинулось немало взрослых. Вскоре перед помостом собралась в ожидании изрядная толпа.

Теперь вдоль сцены горели факелы; их пламя трепетало на холодном ветру, от которого, казалось, раскачиваются и трепещут даже звезды, в небесах. Алые занавески тоже колыхались под ветром; когда они приподнимались, те, кто стоял ближе всех к сцене, видели за ними чьи-то движущиеся ноги и слышали натужное кряхтение и топот.

Цирюльник не выдержал первым. Откашлявшись, он громко крикнул:

— Эй, там!.. Где же обещанное представление? Мы замерзли!

— В таком случае, нужно вас скорее согреть! — Донесся в ответ чей-то могучий голос, и закрывающая сцену алая занавеска эффектно откинулась в сторону. Ветер тут же потащил ее назад, но отдельные зрители все же успели заметить облаченного в мефистофельский костюм Голеску, который в горделивой позе стоял на помосте. Впрочем, минуты через две он сумел изловчиться и поймать занавеску. Придерживая ее рукой, Голеску выступил вперед к самому краю сцены.

— Привет вам, добрые жители Брашова! Вы даже не представляете, как вам повезло!

Толпа откликнулась на это приветствие невнятным гулом. Пытаясь придать себе таинственный и зловещий вид, Голеску наложил на лицо театральный грим, однако то ли он перестарался, то ли грим был не самого высокого качества. Как бы там ни было, теперь Голеску больше всего походил на жирного енота, зачем-то напялившего красный купальный костюм. Впрочем, общее впечатление все равно получилось довольно жутким.

— Профессор Гадес к вашим услугам! — Голеску поклонился и, осклабившись, подкрутил кончики усов. — Я объехал весь мир и познал многие запретные искусства древних!