Читаем без скачивания Горький мед любви - Пьер Лоти

Кончилось тем что, вот уже три дня, как “Rendeer” бросил якорь перед Папеэте, а я все еще не схожу на берег и сижу на корабле, печальный и разочарованный.

Джон — другое дело, эта страна приводит его в восторг; я не видел его со времени нашего прибытия. Но он остался мне верным другом, добрым и нежным братом, бодрствующим надо мною, как ангел хранитель, и я люблю его всем сердцем».

V

Рарагю была ни на кого не похожа, хотя и воплощала все достоинства народа маори, населяющего архипелаг и славящегося свой красотой, народа необычного и загадочного, происхождение которого неясно.

У Рарагю были рыжевато-черные глаза, полные задора и кротости, как у котенка. Ее ресницы были такими темными и длинными, что их можно было принять за накладные. Нос был коротким и тонким — такие встречаются иногда на арабских лицах; а рот несколько крупнее классического, но прекрасных очертаний. Смеясь, она обнажала крупные, белые, как фарфор, зубы, которые еще не успели испортить годы. Волосы, надушенные сандалом, длинные, прямые и несколько жесткие, падали тяжелой массой на ее обнаженные плечи. Кожа ее имела красновато-кирпичный оттенок, напоминая светлую глину древней Этрурии.

Рарагю была маленького роста, но отлично сложена: с красивой девственной грудью и руками как у античной статуи.

Вокруг ее щиколоток была татуировка в виде браслетов; над верхней губой шли три едва заметные голубые поперечные полосы, как у женщин Маркизских островов; на лбу бледно вытатуирована диадема. Глаза у нее были выпуклые, как у всех индейцев маори. В минуты веселья эта особенность придавала ее детскому лицу хитрую смышленость молодого уистити; когда же она была задумчива или печальна, в ней проявлялось то, что лучше всего охарактеризовать словосочетанием «полинезийская грация».

VI

Двор Помаре нарядился как на праздник в тот день, когда я сошел на землю Таити. Английский адмирал «Rendeer» отправился с визитом к королеве (своей старой знакомой), и я сопровождал его в полной парадной форме.

Густая зелень заслоняла горячие лучи полуденного солнца; в тенистых аллеях Папеэте было спокойно и пустынно. Разбросанные среди тропических растений хижины с верандами казались, как и их обитатели, погруженными в сладостную полудрему сиесты. Окрестности жилища королевы были также пустынны и мирны…

Один из сыновей королевы — смуглый колосс в черном платье, вышедший нам навстречу, — ввел нас в салон с опущенными шторами, в котором молча и неподвижно сидело около дюжины женщин. Посреди комнаты стояли рядом два позолоченных кресла. Помаре, занимавшая одно из них, предложила адмиралу занять другое, тогда как переводчик передавал их взаимные официальные приветствия.

Эта женщина, которую я представлял себе в детских мечтах, явилась передо мною в длинном шелковом розовом платье, с властной суровостью на старом медно-красном лице. Но в уродливой тяжелой старухе можно было еще угадать былую прелесть и очарование, о которых прежние мореплаватели сохранили такие яркие воспоминания.

Женщины ее свиты, сидящие в полумраке комнаты среди тишины тропического дня, обладали несказанным очарованием. Почти все они были прекрасны своеобразной красотой таитянок: черные, манящие глаза, желтоватый цвет лица. Их распущенные волосы были украшены цветами, а длинные свободные, газовые платья ниспадали красивыми складками.

В особенности взгляды мои притягивала принцесса Ариитеа, с умным, кротким, задумчивым лицом и бледными бенгальскими розами, небрежно воткнутыми в черные волосы…

VII

Произнеся приветствие, адмирал сказал королеве:

— Представляю Вашему Величеству Гарри Гранта, он брат Жоржа Гранта, морского офицера, прожившего четыре года в вашей прекрасной стране.

Не успел переводчик передать сказанное, как Помаре протянула мне морщинистую руку и добродушная улыбка озарила ее старческое лицо:

— Брат Руери, — сказала она, называя брата его таитянским именем, — приходите ко мне почаще… — И прибавила по-английски: — Welcome!

Это было особенной милостью, так как королева говорила только на своем родном языке.

— Welcome! — сказала также королева Бора-Бора, протягивая мне руку и оскаливая в улыбке свои длинные каннибальские зубы. Я удалился, очарованный этим странным приемом…

VIII

Рарагю с раннего детства не покидала хижины своей приемной матери, жившей в округе Апире, на берегу ручья Фатауа. Она целыми днями мечтала и пела, купалась и гуляла по лесу в обществе Тиауи, своей верной маленькой подруги. Рарагю и Тиауи были беспечными созданиями и почти постоянно плескались в ручье — они ныряли и играли, как две летучие рыбки.

IX

Однако не нужно думать, что Рарагю была необразованна: она читала таитянскую Библию, писала крупным, твердым почерком на языке маори и была даже очень сильна в условной орфографии, созданной братьями Пикпус, которые составили полинезийский словарь на латинице.

Многие маленькие девочки Европы, без сомнения, были менее образованны, чем этот дикий ребенок. Но учеба в миссионерской школе Папеэте, должно быть, легко ей давалась, так как она была очень ленива.

X

Если полчаса идти по дороге в Апире, а потом свернуть направо в чащу, то увидишь большой естественный бассейн, выбитый в скале. В этот бассейн низвергается водопадом ручей Фатауа, наполняя его замечательно свежей водой.

Днем тут отдыхало многочисленное общество. На траве лежали хорошенькие молодые женщины Папеэте, проводя жаркие тропические дни в разговорах, пении и сне или же плавая и ныряя. Они входили в воду в своих кисейных туниках и спали в них после купания, как прекрасные наяды.

Сюда нередко являлись искать счастья пристававшие к острову моряки; здесь царила негритянка Тетуара; здесь, под тенью деревьев, отдыхающие угощались апельсинами.

Тетуара принадлежала к племени черных конаков Малайи. Плывший из Европы корабль взял ее однажды с одного из соседних островов Каледонии и высадил в Папеэте, где она напоминала уроженку Конго, попавшую в общество английских мисс. Тетуара была неизменно весела, раскованна, и вокруг нее всегда было шумно и оживленно. Этими ее качествами очень дорожили ее ленивые подруги; она была здесь одной из заметных фигур…

XI

Знакомство

Впервые я увидел мою маленькую Рарагю тихим жарким полднем. Молодые таитянки, утомленные сном и зноем, лежали на траве, у самого берега ручья, погрузив ноги в прозрачную холодную воду. Над ними склонялись высокие тенистые деревья; большие бабочки с бархатными черными крыльями, усеянными цветными пятнами, медленно порхали вокруг и садились на них, как будто их крылья слишком тяжелы и не могут их удержать. Воздух был полон раздражающими, незнакомыми запахами. Я тихо наслаждался, безмолвно созерцая красоты Океании…

Вдруг раздвинулись ветви мимоз, послышался легкий шелест листьев, и, как мышата из норки, вынырнули две девочки. У них на головах были венки из листьев, защищавшие от солнца; бедра были обернуты темно-голубыми с желтыми полосами парео; их загорелые стройные торсы были обнажены, а на плечи падали длинные черные волосы. Ничто их не тревожило. Девочки спокойно приблизились и легли под водопад, который начал шумно брызгаться.

Более хорошенькой из них была Рарагю, другая, Тиауи, была ее близкой подругой…

Тогда Тетуара крепко схватила меня за руку, за светло-голубой рукав, на котором блестел золотой галун, подняла ее и показала им с неподражаемым шутовским выражением лица. Обе девочки, как два спугнутых воробья, в ужасе бросились бежать. Таким было наше первое свидание…

XII

Тетуара тотчас же сообщила мне следующее:

— Эти две маленькие дурочки непохожи на других. Гуапагина — женщина строгая, и запрещает им водиться с нами.

Она, Тетуара, была бы лично очень довольна, если бы эти две девочки позволили мне себя приручить; и стала горячо убеждать меня сделать такую попытку. Чтобы найти их, достаточно было, по ее словам, пройти около ста шагов по узкой тропинке, которая приведет к другому, более возвышенному и менее вместительному бассейну. Там, как уверяла Тетуара, ручей Фатауа изливается в углубление скалы, как будто нарочно устроенное для двоих или троих. Это было любимое место Рарагю и Тиауи; можно сказать, что там прошло все их детство.

Это был спокойнейший уголок, над которым росли мимозы и стройные сензитивы. Прохладная вода журчала по гладким камешкам; вдали раздавался шум большого бассейна, смех молодых женщин и пронзительный голос Тетуары…

XIII

— Лоти, — говорила мне месяц спустя королева Помаре своим грубым, отрывистым голосом. — Лоти, почему ты не женишься на маленькой Рарагю из округа Апире?.. Так было бы гораздо лучше, уверяю тебя, и это придало бы тебе веса в стране!