Читаем без скачивания Здесь вам не Сакраменто - Анна и Сергей Литвиновы

Леонид Ильич, как положено старшему – по возрасту и положению, – серьёзный разговор завёл первым. Молвил:

– Смотри, Володя, как американцы лихо со своим президентом расправились. Один, как они утверждают, ненормальный человек нашёлся, несколько выстрелов по Кеннеди сделал, а потом все концы в воду.

Семичастный промолчал, никак не стал комментировать – ждал, что последует дальше. И Брежнев продолжил:

– Я вот иногда думаю: а нашёлся бы у нас такой смельчак, как этот Ли Харви, как его, Освальд? Избавил бы нас от этого кукурузника, а?

И опять промолчал Владимир Ефимович – молчание к делу не пришьёшь, может, он в этот момент соглашался, а может, компромат на собеседника копил.

– Я к тому, – вынужден был высказаться напрямик (или почти напрямик) Леонид Ильич, – что если бы нашёлся герой, который нашего горячо любимого Никиту Сергеича того-с, – он сделал выразительный жест с откручиванием руками воображаемой головы, – то мы бы, конечно, ему весьма и сильно порадовались. Очень, согласись, Володя, кукурузник всем настогребенил. Всё ему неймётся, всё чего-то изменить хочет, народ дёргает, пересаживает. Выборы намечает устроить из двух кандидатов, и партийные, и советские. Ограничения пребывания на высоких постах решил ввести – по возрасту и по сроку. Совнархозы придумал – не пошло, теперь обкомы с райкомами решил разделить, на городские и сельские, слыханное ли дело? Надоел, сил нет!

– С этим, Леонид Ильич, – наконец-то высказал своё мнение Семичастный, – поспорить трудно, надоел. – Брежнев был почти на двадцать лет старше своего собеседника, поэтому в любом случае согласиться было легче и стратегически правильней, чем возражать.

– Вот! – обрадовался второй секретарь ЦК. – Я и говорю: надо Хрущу шею свернуть. У тебя, Володь, в КГБ есть же эти, хех, заплечных дел мастера. Я понимаю, стрелять у нас, как в Америке, не с руки, да и где простой человек винтовку-то или пистолет достанет? Не Техас. Так ведь ты можешь устроить Никите, я не знаю, катастрофу, что ли, автомобильную? Или авиационную? Вон он как раз в Египет собирается лететь, к Насеру в гости. Удобный шанс.

– Леонид Ильич, – строго проговорил Семичастный, – как вы себе это представляете? Ведь в том самолёте, кроме упомянутой вами персоны, будут другие люди. Наши простые советские люди. Их-то за что?

– Лес рубят – щепки летят, – легкомысленно отозвался Брежнев.

За обедом, перед прогулкой, они приняли по паре рюмок перцовки, и на втором секретаре это сказывалось.

– А потом, – продолжил Семичастный, – давайте рассмотрим фигуру исполнителя. Тоже живой человек. А, не дай бог, предаст? Или когда-нибудь брякнет чего-то? И как мы с вами будем выглядеть? Как убийцы – причём кого? Руководителя первого в мире государства рабочих и крестьян! Представляете, какой скандал на весь мир может случиться? Почище, чем с Бандерой и Сташинским[12].

– Значит, ты, Володя, умываешь руки? Значит, хочешь, чтобы кукурузник по-прежнему нами командовал?

– Подождите, Леонид Ильич. Давайте мухи – отдельно, котлеты – отдельно. Да, я готов согласиться с вами, что руководство партией и страной со стороны Никиты Сергеевича в последнее время всё чаще заводит нас в тупик. И я тоже считаю, что партию и государство могут и должны возглавить более здравые и более молодые силы.

«Молодые! – мрачно подумал тут Брежнев. – На себя и на своего дружка Шелепина намекает. Хорошо ему, сорокалетнему, говорить. Сам со своим Железным Шуриком[13] к власти хочет прорваться. Но тут шалишь! Дайте только Никиту сковырнуть, а там поглядим, кто кого».

А Семичастный продолжал:

– Однако относительно физического устранения первого секретаря ЦК, да ещё руками КГБ, я не готов согласиться и пойти вам навстречу. Вы ведь не станете отдавать мне письменный приказ о ликвидации Никиты Сергеевича?

– Ещё чего захотел, – буркнул Брежнев.

– Во-от, – назидательно пропел Семичастный. – Но, согласитесь, роль и место КГБ в будущем возможном устранении Никиты Сергеевича всё равно невозможно переоценить. Ведь у него имеется личная охрана, которая числится у нас и которую необходимо будет переменить, плюс спецсвязь, которая также в руках комитета. Поэтому очень правильно, Леонид Ильич, что вы решили заручиться моей поддержкой. Без меня, грубо говоря, ничего у вас со смещением дорогого Никиты Сергеевича не выйдет. А что касается его устранения – тут есть над чем подумать. Давайте вернёмся к этому разговору через недельку-другую.

Брежнев понимал, что за участие в будущем перевороте и за поддержку Семичастный станет что-то просить. Будет торговаться, и уже приготовился к этому. Например, генеральское звание потребует – а то несолидно, председатель КГБ, а всего лишь полковник. В лампасах всем ходить нравится. Или попросит Статус комитета переменить – Никита ведь совсем органы безопасности ниже плинтуса опустил, подчинил совету министров. Или заявит Семичастный, что хочет стать членом президиума ЦК или хотя бы кандидатом в члены президиума. Леонид Ильич заранее приготовился предложения председателя КГБ обсуждать и с ним торговаться.

Однако его собеседник взамен за будущую поддержку ничего не спросил, и Брежнев счёл это дурным знаком. Вряд ли, конечно, Семичастный побежит ябедничать о разговоре Хрущёву – не такой идиот, да и Никита надоел уже решительно всем. Скорее, другое: он Леонида Ильича не воспринимает как серьёзного, важного игрока. Сам со своим Железным Шуриком на высшие посты нацеливается. Хочет Брежнева, в итоге, от власти оттеснить и сам на трон забраться. Ну, это мы ещё посмотрим, ещё повоюем!

У любого настоящего руководителя – тем более такого важного и серьёзного направления, как Комитет государственной безопасности, – должна быть собственная опричнина. Иными словами, личные легионеры, центурионы. Или, если угодно, самураи. Да как хотите их назовите – главное, чтоб имелись люди, лично председателю обязанные и потому лично ему преданные. Такую группу Владимир Ефимович Семичастный начал формировать сразу после того, как, по протекции друга своего Шелепина, возглавил в шестьдесят первом году КГБ. При этом, в каком управлении служили эти легионеры-центурионы, чем занимались и на какой должности, значения не имело. Главное – ум и личная преданность.

Вилена председатель КГБ заприметил, когда ему принесли на подпись два представления: во-первых, досрочно присвоить Кудимову звание капитана КГБ и, во-вторых, наградить орденом Боевого Красного Знамени за операцию по внедрению к главному противнику (то есть в ЦРУ) двойного агента, известного американцам под кличкой Сапфир. Семичастный заинтересовался, попросил принести личное дело Кудимова, а также подробнее доложить об операции. Исходя из документов, Кудимов ему понравился. Молодой, тридцать пятого года рождения (значит, двадцатидевятилетний). Окончил МАИ, инженер по образованию. Выгодно женился – на дочери генерала МГБ в отставке Старостина. И мало того, он вдобавок свою молодую супругу, тоже бывшую «маишницу», Валерию, подставил американцам как якобы ценный источник сведений о советском оборонном потенциале! И она, Кудимова, уже в течение трёх лет кормит штатовцев дезой.

Чем-то этот Кудимов напоминал Владимиру Ефимовичу его самого в молодости – умением цепляться за нужных людей, что ли, и с их помощью продвигаться и делать карьеру. В любом случае с ним следовало познакомиться. И, к чему мелочиться, Семичастный пригласил капитана Кудимова к себе на дачу.

А там, ровно в стиле Леонида Ильича – прогуливаясь по дорожкам, стал проверять, прокачивать новоиспечённого капитана КГБ и орденоносца. Начал так:

– Анекдот мне тут рассказали. Прилетают, значит, американцы на Луну. Встречают их лунатики. Спрашивают: с чем пожаловали, чем собираетесь тут заниматься? Они в ответ: да ничего особенного, флаг тут установим, пробы грунта соберём, да назад, на Землю, вернёмся. А лунатики и говорят: ну, слава богу, а то прилетал тут от вас один, маленький-толстенький, обещал всю Луну кукурузой засеять.

Вилен сдержанно посмеялся – ровно столько, сколько надо, чтобы и рассказчика не обидеть, и к первому лицу в государстве неуважения не выказать.

Семчастный произнёс задушевно: «А вообще, многие говорят, и на самом верху тоже, что Никита Сергеевич устарел, не тянет больше на своих постах. Надо, говорят, его на молодого, более созвучного духу эпохе, менять».

Председатель КГБ сделал паузу, давая собеседнику возможность или подтвердить, или опровергнуть его слова – однако Вилен, ровно в том же стиле, что несколько дней назад сам Семичастный в разговоре с Брежневым, дипломатично молчал. И тогда Владимир Ефимович продвинулся в своём разговоре дальше:

– Считают даже, неплохо было бы, если бы Никиты Сергеевича не стало. Талдычат, мол, мало ли что бывает, в его-то годы. Шутка ли, семидесятилетие первому секретарю справили. Сердчишко может прихватить. Или катастрофа вдруг автомобильная, или самолёт разобьётся. Или вон, как американского президента, беднягу, застрелили.