Читаем без скачивания Спортивное предложение - Джеймс Олдридж

Скотти, и как раз в это мгновение констебль Питерс ввел его в зал суда.

Вид у Скотти был довольно всклокоченный, но на его загорелом лице была написана решимость бороться.

— Привет, Скотти! — крикнул кто-то из зала.

Это был старик Питерсон, ночной сторож лесного склада. Он любил пошутить с нами, школьниками. Бывало, даст шестипенсовую монету и наказывает купить «полосатой краски». И мы уж знаем, что это он дарит нам монетку.

К Скотти подходили, хлопали по плечу. Вокруг Эллисона Эйра тоже вертелись люди, что его здорово раздражало. Картина была весьма примечательная. Город на глазах раскололся на два лагеря: одни — за Скотти, другие — за Эллисона или, точнее, за Джози.

— К порядку в суде! К порядку! — прокричал судебный пристав Кафф.

— Я велю очистить зал, если не прекратятся эти демонстрации! — крикнул и судья.

Но публика уже расходилась. Было объявлено очередное дело — тяжба двух братьев.

Все еще надеясь, что отец не видел меня, я пробрался через толпу к двери, вышел на улицу и побежал. Не успел я завернуть за угол, как меня окликнули:

— Кит! Кит Квэйл!

Это была мисс Хильдебранд. Я знал, что она заметила меня в суде, и остановился, надеясь уговорить ее не жаловаться на меня директору.

— Что ты тут делаешь? — спросила она громко и покраснела.

Она краснела, даже застав нас за какими-нибудь проказами, и всегда говорила громко, стараясь быть строгой и суровой. Ей это никогда не удавалось.

Оправдания мне не было, и я переминался с ноги на ногу, ожидая заслуженной взбучки.

— Ну ладно, — сказала она. — Пойдем в школу.

Идти с учителем не очень-то приятно в любое время, а уж с мисс Хильдебранд, да еще при таких обстоятельствах, тем более.

— Твой отец — очень умный человек, — сказала она.

— Я знал, что он выручит Скотти, — гордо ответил я, хотя не был в этом уверен до самой последней минуты.

— Я думала, что они отправят Скотти в тюрьму. Если бы они так сделали, — добавила она, по своему обыкновению, смущаясь, — я бы встала и заявила протест.

— В суде, мисс Хильдебранд?

— Да. Именно в суде.

Я был поражен. Мысль о том, что эта робкая, легко краснеющая женщина могла подняться в суде и протестовать, привлекая к себе всеобщее внимание, казалась настолько невероятной, что я только подумал: сколько же волнения вызвало в городе дело Скотти!

— Я не могла видеть, как несправедливо с ним обращались, — продолжала она. — Скажи, пожалуйста, отцу, что им восхищаются.

— А как вы думаете, что случилось бы со Скотти, если бы мой отец не взялся его защищать? — спросил я.

— Страшно подумать, — сказала мисс Хильдебранд; ее легкие, быстрые шаги словно аккомпанировали нашему разговору. — Они быстро осудили бы его и, наверно, посадили бы за решетку, если бы он не сказал, где пони. Но я убеждена, Кит, что это его пони. Не может быть, чтобы это был пони Джози Эйр. Я просто не могу поверить…

ГЛАВА XII

♦

Когда мы пришли в школу, было уже ясно, что мисс Хильдебранд не пожалуется директору. Вместо этого она велела мне сто раз написать: «Мы должны уважать того, кто ищет справедливости для всех». Я воспринял эти слова как комплимент моему отцу да и самой мисс Хильдебранд за ее решимость защищать Скотти. В то же время я все-таки понес наказание. Таким образом, справедливость была восстановлена. С тех пор я еще больше стал уважать нашу учительницу истории.

Учителя в классе еще не было, и мое сообщение о том, что обвинение со Скотти снято, было встречено громкими одобрительными криками половины класса. Правда, раздалось и кошачье мяуканье противников. И немедленно разгорелся яростный спор. Он продолжался до тех пор, пока одна из девочек, Джиль Адамс, не спросила меня:

— Но они установили, что Скотти увел пони?

— Ну конечно! — И я рассказал, как мой отец признал это в суде.

И снова — взрыв одобрения одних и возмущенные крики других.

А когда я сказал, что теперь суд будет решать, кто этот пони — Бо или Тэфф, — началась уже настоящая перепалка. Может ли суд вообще решить такой вопрос?

— Неужели это все, чего твой старик мог добиться? — спросил кто-то.

— А этого мало? — возмутился я. — Не может же Скотти бесконечно прятать Тэффа. Они нашли бы его, и Скотти не видать бы пони как своих ушей.

— Они и должны были найти пони и отдать его Джози Эйр, — сказала Пинни Пайпер, лучшая наша исполнительница шотландских танцев. — Все знают, что Скотти переплыл реку и украл его.

— А я никак не пойму, каким образом суд может установить, чей это пони, — настаивала Джиль Адамс. — Все пони у Эйра как близнецы.

Мне пришлось признаться, что я и сам не знаю, каким именно способом суд может это установить.

— В таком случае, его получит Джози Эйр, — заявил сутулый, длинноногий Боб Снид, завзятый пессимист. — Они ни за что не дадут Скотти оставить его у себя.

Только теперь мы заметили, что учитель английского языка мистер Кэннон стоит в дверях и слушает. Мы стали рассаживаться, а он подошел к своему столу.

— Ты был сегодня в суде, Квэйл? — спросил он.

— Да, сэр, — сказал я.

— Доложил ты об этом директору?

— Нет, сэр. Мисс Хильдебранд видела меня там и задала мне написать сто строчек.

— А что она велела тебе написать?

— «Мы должны уважать того, кто ищет справедливости для всех».

— Тогда я даю тебе написать пятьдесят раз нечто другое: «Я никогда не должен идти против закона, даже если он кажется мне несправедливым».

Я удивился. Нам всегда нравился мистер Кэннон, потому что он был хорошим футболистом — быстрым и точным. Но он явно примкнул к противоположной стороне, и я во второй раз за этот день изменил свое отношение к человеку.

Когда вернулся в школу Скотти, все началось сначала.

На перемене десятка два ребят собрались вокруг него у старой колоды, издавна лежавшей на школьном дворе. Всех нас интересовало, где он скрывает пони, когда приведет его и как он догадался, что это Тэфф. И самое главное — какой секретный знак он собирается поставить на пони, чтобы сержант Коллинз или Эллисон Эйр не подменили его. Одни советовали впрыснуть в ухо синей краски, другие — намазать дегтем хвост, третьи — забить в копыто пенсовую монету.

— Ничего этого мне не надо, — сказал Скотти, — я и так его всегда узнаю.

— Послушай, ты все-таки