Читаем без скачивания Хенкан. Последний эксперимент - Сора Наумова

– Нет, господин. Разве что пожилого мужчину, ну так он седой был, а не светловолосый. О нем еще ваши друзья спрашивали.

Такого Риан не знал, поэтому разочарованного отвернулся к окну.

О да, я знаю, это по мне

Колокол вечерний звонит,

Но в тишине прохладой дышу.

(Исса)

«Присутствие постоянной опасности

накладывает свой отпечаток, я понял это, когда

жизнь внезапно остановилась. Или это я остановился,

а люди и события продолжали течь мимо меня. Знаешь,

каким бессильным я себя чувствую? До этого мне

казалось, я способен что-то изменить, кого-то спасти.

Да хотя бы тебя. Я до сих пор хочу тебя спасти, и это

все больше напоминает навязчивую идею. Неужели

я все-таки сошел с ума?»

(из неотправленных писем Генри Макалистера)

История четвертая,

в которой отель открывает свои двери

Стемнело быстро.

Такси уезжало от них в потоке рыжего закатного света, а уже спустя полчаса на верхушки деревьев легли первые тени. Солнце скрылось, и тяжеловесная громада отеля потемнела и будто бы расползлась во все стороны, затапливая собой редкие проплешины в диком буйстве растительности. Несмотря на первый месяц календарной весны, здесь, в японских тропиках, зелень уже вошла в силу и всерьез взялась за брошенную людьми гигантскую территорию бывшего отеля.

Сората все время прислушивался – вокруг здания словно был вакуум, хотя, по его подсчетам, сюда не могли не долетать звуки проезжающего транспорта.

Подъем закончился небольшой, полностью заросшей лестницей. Сората оступился и подвернул ногу, запутавшись в густой траве, а дальше пришлось буквально продираться, хорошо, что он догадался надеть более или менее удобную одежду, а вот Хидеко в туфлях без каблука и в узкой юбке ниже колен едва справлялась. До входа они добрались через четверть часа, если не позже. Сората обернулся. Отсюда неплохо было видно дорогу, побережье – и полное отсутствие машин. А еще мутное марганцевое небо. Стало холодно, неуютно и тревожно, словно из мертвых окон в спину смотрели тысячи недобрых взглядов.

Сората повел плечами, сбрасывая наваждение, и поднес ко рту сложенные рупором ладони.

– Йоичи! Йоичи!

Они кричали так уже какое-то время, но безрезультатно. Эхо голосов тонуло в вязкой тишине нетронутой природы, только вспугнутые птицы с громким шорохом вылетали из кустов. Чтобы обойти главное здание, приходилось переть сквозь бурелом, оставшийся после зимних штормов, и переплетение ветвей и широких листьев местной флоры, воспитанной щедрыми дождями субтропического климата. Под ногами то и дело попадались выпирающие из земли корни и, гораздо чаще, обломки кирпича или края треснувшего асфальта. За минувшее десятилетие природа не упустила своего шанса стать единственной королевой этой земли.

С другой стороны откликнулся слишком тихий, слишком неуверенный голос Нобу и тут же затих. Они разделились, чтобы пойти в нескольких направлениях, а потом вернуться к центральному входу. Сората с Хидеко пошли налево от крыльца, стараясь держаться стены. Здание казалось бесконечным, сколько ни иди, конца не будет.

Сората обернулся, и в это время Хидеко без вскрика упала в траву.

– Как вы? Ничего не болит? – обеспокоенно спросил Сората, помогая женщине подняться. Ее ладонь взмокла от переживаний и стала совсем холодной, а еще Сората заметил, какой легкой была Хидеко, будто перышко.

– Не обращайте на меня внимания, Кимура-сама, – равнодушно проронила она. – Мы должны продолжить поиски.

– Разумеется, разумеется…

Он убедился, что она может идти самостоятельно, и отпустил ее руку. Им было некомфортно вместе, и оба это понимали, и оба же невольно тянулись друг к другу, связанные общей бедой. И пусть Сората осознавал ее гораздо хуже, еще не до конца приняв факт своего внезапного отцовства, знал, что Хидеко не на кого больше опереться, кроме него. А он…

Ему не хватало Генри. Это было так странно.

По-настоящему близкие люди становятся таковыми незаметно. Сората не успел понять, когда перестал видеть себя без него. Они прожили бок о бок совсем недолго, но даже не стоя перед глазами, Генри всегда был где-то поблизости – шумел водой в ванной, гремел посудой на кухне, стучал по клавишам ноутбука. Сорате даже стало казаться, что он способен чувствовать присутствие Генри на расстоянии, просто ощущать его с закрытыми глазами. Он разучился быть одиноким.

Но сейчас Генри не было. Совсем. Нигде. Словно Сората вдруг очутился на крошечном острове посреди бурного океана. Накатила тоска, и общество Хидеко не успокаивало, а, напротив, тяготило, наверное, потому что прошлое, как бы ни говорили, всегда было и будет сильнее настоящего, особенно, если несло в себе столько скрытой боли. Это не вина Хидеко, что Сората избегал смотреть ей в глаза. И не было ее вины в том, что она появилась спустя столько лет, все это время пряча от него такой секрет.

Просто Сората, оборачиваясь назад, видел там слишком много того, что успело покрыться пылью, но не умерло. Прошлое никогда не умирает и врывается в самые светлые моменты нынешнего дня.

– Йоичи! Йоичи! – закричала Хидеко, и Сората помотал головой, возвращаясь в стремительно темнеющий вечер, пропитанный запахами сырой земли и гнилой листвы. – Он не отзывается! А что, если его здесь нет? Что, если мы его никогда не найдем?

В ее глазах заблестели слезы, и Сората поспешно вскинул руки.

– Не смейте думать о плохом! – воскликнул он, не зная, стоит ли развеять ее страхи ласковыми прикосновениями. Стоит ли ему вообще лишний раз трогать эту чужую женщину. – Соберитесь, Хидеко-сан. Никто из нас не знает территорию лучше вас. Просто будем искать, пока не найдем. Обойдем все, как бы долго ни пришлось ходить. Все наладится, вы мне верите?

До чего легко он произнес эти слова… Сората говорил и видел, как разглаживается лицо Хидеко, но за его громкими речами совсем не было той уверенности, что пытался ей внушить. Его переполняли сомнения и тревога, и отчасти он почти ненавидел Генри за свою привычку чувствовать спиной его силу, так что едва ощущал собственную.

– Вы правы, – согласилась Хидеко. – Йоичи где-то здесь и ждет, когда я его найду. Идемте дальше.

Порыв холодного вечернего ветра пронесся сквозь дикий разросшийся парк, и прошлогодние листья тревожно зашелестели. Тройка вспугнутых птиц с громким хлопаньем крыльев вспорхнула в серое небо. Ветер снова утих, но холод остался, забрался под одежду и поселился в теле, сковав по рукам и ногам. Где-то вдалеке звучал громкий голос Нобу, еще дальше, чем до этого, и Сората встряхнулся.