Читаем без скачивания Сердце Гудвина - Ида Мартин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Я клянусь, что ничего не пила, – оправдывалась я, пока он разводил в стакане с водой какой-то лекарственный гель. – Это произошло внезапно. Наверное, что-то из продуктов. Скорей всего, рыба.
Но на самом деле я прекрасно знала, что еда тут ни при чем. Это очередной приступ внезапно вспыхнувшей тревожности, почти такой же сильный, как на уроке, когда Шалаев рассказывал о предсказавшем свою смерть математике.
– Выпей все, – Мартов протянул стакан мутной жидкости, от одного вида которой меня снова чуть не вырвало.
– Выпью попозже. Оставь на комоде.
– Нет, сейчас! – Он упрямо навис надо мной.
– Сейчас я на это смотреть не могу.
– Лечиться всегда неприятно, – опустившись рядом, он сам поднес стакан к моим губам. – Пей мелкими глотками, а если затошнит, вон ведро.
Только сейчас я заметила возле Ксюшиной кровати алюминиевое ведро с желтыми подсолнухами. И когда только он успел принести его?
К счастью, ведро не понадобилось. Жидкость на удивление приятно растеклась по желудку, и мне стало легче.
– Ладно, давай спи, – убедившись, что со мной все в порядке, Кирилл собрался уходить.
– Извини меня, – сказала я, когда он уже выключил свет и приоткрыл дверь.
Темный силуэт застыл на пороге.
– За что?
– За то, что я такая.
– Какая?
– Что не могу любить тебя так, как ты меня.
Несколько секунд он молчал, потом буркнул что-то вроде: «Ты ошибаешься», – и ушел. А я еще долго лежала, не в силах уснуть и прокручивая одно за другим события этого дня, переставляя их в разном порядке, вспоминая детали и пытаясь найти ответы.
Утром Ксюша не объявилась, но вещи ее пропали. Я проснулась поздно. Вставать не хотелось, хотя за окошком ярко светило солнце и кипела жизнь. С улицы доносился смех, в домике тоже кто-то смялся и топал, играла музыка. Я отлично выспалась и чувствовала себя прекрасно. Ярко-желтое однотонное белье на моей кровати пахло ванильным кондиционером. Страшно хотелось есть, однако валяться, разметав волосы по подушке, в ярких разливающихся по комнате лучах и не ощущать ни малейшей тревоги было так приятно, что казалось, я могу лежать, раскинувшись в позе морской звезды, целую вечность. В оконной раме ожила муха, по потолку бегали солнечные зайчики. Ночные происшествия уменьшились до глупых похождений и теперь вызывали улыбку: драка Матвея с Лу, побег с Ершовым к заброшенному дому, пьяный и дурной Иван Сергеевич, разборки с Ксюшей, странный панический приступ и наглухо непробиваемый Мартов, так трогательно позаботившийся обо мне.
Сунув руку под подушку, я достала телефон. От Ксюши сообщений не было. Только от мамы, интересующейся, когда мы возвращаемся, и от Гудвина: «Ночью заснуть так и не смог. Думал о сексе с тобой». И никаких смайлов или скобочек. Как факт, словно мы уже состоявшаяся пара или ведем виртуальный флирт. Но и то и другое не соответствовало действительности.
К тому же Тим еще окончательно не сознался. Впрочем, возможно, именно поэтому он позволял себе такое.
Откинув одеяло, я села, отыскала на ощупь в косметичке резинку для волос и только собрала передние пряди, как в дверь постучали и в комнату, не дожидаясь моего ответа, вошел Тим. В руках у него была дымящаяся чашка и тарелка с печеньем.
– Доброе утро! – весело сказал он. – Говорят, ты приболела, но, надеюсь, от кофе не откажешься.
– Не откажусь. Спасибо. – Я была немало удивлена.
– Как ты вообще? – поставив завтрак рядом со стаканом, из которого Мартов поил меня лекарством, он опустился на Ксюшину кровать.
– Нормально. Только еще не одета.
– Ах да, извини, – спохватился он, но с места не сдвинулся. – Мы со Степой планируем вызвать машину через час. У него в четыре репетитор. Ты с нами? Остальные собираются тусить до вечера.
– Скорей всего, с вами. Не хочу ехать на электричке. А Ксюша что говорит?
– Ксюша остается с Матвеем. За ним вечером отец заедет, проверить, не разнесли ли мы тут все.
Новость, что Ксюша поедет отдельно, меня ошарашила, но от комментариев я воздержалась.
– И как? Не разнесли?
– Насколько мне известно, нет. Мы с утра уже уборку сделали.
– Ты вообще спал?
– Почти нет.
– Почему?
– Не спалось.
Милая улыбка схлынула, а серые глаза прошлись по мне так, словно я была раздета. Бодрое утреннее настроение отозвалось во мне бурным приливом чувств. Быстро вскочив, я в мгновение ока уселась верхом Тиму на колени.
– Я получила твое сообщение.
– Какое сообщение? – Его руки легли мне на бедра, легонько их сжав.
– О том, что ты не мог заснуть.
Я почувствовала, как участилось его дыхание. Ничего не отвечая, Тим прошелся ладонями по моей спине, наклонился к шее и поцеловал, потом, прижав к себе, поцеловал в губы. И, пока это длилось, я успела подумать, что ошиблась насчет моря. В его поцелуе была горечь грейпфрута и свежесть лимонада. Подхваченная внезапным чувственным порывом, подобно воздушному змею, я взмывала все выше и выше, отключив все мысли и запретив себе любые волнения. Пусть все идет как идет и случится то, что должно.
Удерживая меня на себе, Тим встал, перенес на разобранную кровать и медленно опустил, но, когда я потянула его за толстовку к себе, резко выпрямился.
– Извини. Я не хочу так.
– Как? – Я задохнулась в растерянности.
– Извини, – снова сказал он, – ты собираешься что-то доказать Михайловой, но это не лучший способ.
– Неправда! – Я не могла скрыть разочарования. – Не понимаю, что с тобой? Это ведь не я к тебе пришла. Каждый раз ты начинаешь первый, а потом что-то вдруг идет не так.
– Я очень боюсь влипнуть с тобой, понимаешь?
– Нет, не понимаю.
– Вот поэтому давай вернемся к этому разговору в другой раз. А сейчас пей кофе, ешь и собирайся.
Перед отъездом я предприняла еще одну попытку помириться с Ксюшей. Нашла ее, моющую бокалы на кухне.
– Не хочешь ничего объяснить? – После выходки Тима этот день уже не казался мне столь прекрасным и беспечным, а вчерашние мрачные отголоски тревог вновь роились вокруг и тянулись за мной шлейфом.
– Нет! – Она разозлилась от одного моего появления. Крылья носа раздувались, губы искривились.
– Если ты меня в чем-то обвиняешь, то я понятия не имею в чем.
– Слушай, отстань от меня, – процедила Ксюша сквозь зубы, – я не хочу разговаривать.
– Тебя заколдовали, что ли? Нет, правда, Ксюш. Давай, закати свой обычный скандал. Предъяви мне конкретные обвинения. По факту и за дело, а не детский лепет. Типа: ой, все.
– Не хочу с тобой говорить.
Я попыталась повернуть ее к себе, но она, вздрогнув, дернулась, и бокал в ее руке, стукнувшись о край раковины, раскололся, в пальцах Ксюши осталась хрустальная ножка. Мы обе знали, что это значило.
Посуда далеко не всегда бьется на счастье.
Глава 17
Ссоры с Ксюшей у нас иногда случались. Чаще всего мелкие, но порой могли затянуться и на неделю. Покричать, пообзываться, поплакать – для нас это обычное дело. Небольшая разрядка от вечного тонуса, который неизменно присутствовал, когда мы находились вместе.
Однако, что бы ни происходило, я всегда знала: Ксюша любит меня, а она знала это обо мне.
С Ромой, бывало, тоже ругались, но впервые мы поссорились так сильно. Никто ни с кем не разговаривал, не писал и в гости не ходил, а делегация из родителей кочевала из квартиры в квартиру, пытаясь нас помирить. Они говорили со мной «за Ксюшу», потом «за Рому», после с ними обоими «за меня». Пытались узнать причину нашей ссоры. Организовали внеочередной совместный ужин, на который из нас никто не пришел. Мама провела со мной разговор по душам, а тетя Лариса – беседу о бессмысленности ссор.
В школе Ксюша пересела от меня к Вене Шалаеву. А на ее место села Лена Колпакова. После дня рождения Матвея они с Марго затаили на Ксюшу обиду и теперь, воспользовавшись ситуацией, решили перетянуть меня на свою сторону.
Глупее затею не придумать, ведь поссориться с человеком вовсе не означает, что его можно предать. Впрочем, с Леной я не спорила и молчаливо выслушивала эпитеты, которыми она награждала Ксюшу: шкура,
