Читаем без скачивания Стихотворения и поэмы (основное собрание) - Иосиф Бродский

из которых в ночи, но при свете луны, мимо сонных округ,

засыпая во сне, мы стремительно скачем на юг.

Обращаюсь к природе: это всадники мчатся во тьму,

создавая свой мир по подобию вдруг твоему,

от бобровых запруд, от холодных костров пустырей

до громоздких плотин, до безгласной толпы фонарей.

Все равно -- возвращенье... Все равно даже в ритме баллад

есть какой-то разбег, есть какой-то печальный возврат,

даже если Творец на иконах своих не живет и не спит,

появляется вдруг сквозь еловый собор что-то в виде копыт.

Ты, мой лес и вода! кто объедет, а кто, как сквозняк,

проникает в тебя, кто глаголет, а кто обиняк,

кто стоит в стороне, чьи ладони лежат на плече,

кто лежит в темноте на спине в леденящем ручье.

Не неволь уходить, разбираться во всем не неволь,

потому что не жизнь, а другая какая-то боль

приникает к тебе, и уже не слыхать, как приходит весна,

лишь вершины во тьме непрерывно шумят, словно маятник сна.

1962

* В сб. ФВ под заглавием "Лесная баллада". -- С. В.

-----------------

Утренняя почта для А. А. Ахматовой из города Сестрорецка

В кустах Финляндии бессмертной,

где сосны царствуют сурово,

я полон радости несметной,

когда залив и Комарово

освещены зарей прекрасной,

осенены листвой беспечной,

любовью Вашей -- ежечасной

и Вашей добротою -- вечной.

1962

-----------------

Холмы

Вместе они любили

сидеть на склоне холма.

Оттуда видны им были

церковь, сады, тюрьма.

Оттуда они видали

заросший травой водоем.

Сбросив в песок сандалии,

сидели они вдвоем.

Руками обняв колени,

смотрели они в облака.

Внизу у кино калеки

ждали грузовика.

Мерцала на склоне банка

возле кустов кирпича.

Над розовым шпилем банка

ворона вилась, крича.

Машины ехали в центре

к бане по трем мостам.

Колокол звякал в церкви:

электрик венчался там.

А здесь на холме было тихо,

ветер их освежал.

Кругом ни свистка, ни крика.

Только комар жжужал.

Трава была там примята,

где сидели они всегда.

Повсюду черные пятна -

оставила их еда.

Коровы всегда это место

вытирали своим языком.

Всем это было известно,

но они не знали о том.

Окурки, спичка и вилка

прикрыты были песком.

Чернела вдали бутылка,

отброшенная носком.

Заслышав едва мычанье,

они спускались к кустам

и расходились в молчаньи -

как и сидели там.

___

По разным склонам спускались,

случалось боком ступать.

Кусты перед ними смыкались

и расступались опять.

Скользили в траве ботинки,

меж камней блестела вода.

Один достигал тропинки,

другой в тот же миг пруда.

Был вечер нескольких свадеб

(кажется, было две).

Десяток рубах и платьев

маячил внизу в траве.

Уже закат унимался

и тучи к себе манил.

Пар от земли поднимался,

а колокол все звонил.

Один, кряхтя, спотыкаясь,

другой, сигаретой дымя -

в тот вечер они спускались

по разным склонам холма.

Спускались по разным склонам,

пространство росло меж них.

Но страшный, одновременно

воздух потряс их крик.

Внезапно кусты распахнулись,

кусты распахнулись вдруг.

Как будто они проснулись,

а сон их был полон мук.

Кусты распахнулись с воем,

как будто раскрылась земля.

Пред каждым возникли двое,

железом в руках шевеля.

Один топором был встречен,

и кровь потекла по часам,

другой от разрыва сердца

умер мгновенно сам.

Убийцы тащили их в рощу

(по рукам их струилась кровь)

и бросили в пруд заросший.

И там они встретились вновь.

___

Еще пробирались на ощупь

к местам за столом женихи,

а страшную весть на площадь

уже принесли пастухи.

Вечерней зарей сияли

стада густых облаков.

Коровы в кустах стояли

и жадно лизали кровь.

Электрик бежал по склону

и шурин за ним в кустах.

Невеста внизу обозленно

стояла одна в цветах.

Старуха, укрытая пледом,

крутила пред ней тесьму,

а пьяная свадьба следом

за ними неслась к холму.

Сучья под ними трещали,

они неслись, как в бреду.

Коровы в кустах мычали

и быстро спускались к пруду.

И вдруг все увидели ясно

(царила вокруг жара):

чернела в зеленой ряске,

как дверь в темноту, дыра.

___

Кто их оттуда поднимет,

достанет со дна пруда?

Смерть, как вода над ними,

в желудках у них вода.

Смерть уже в каждом слове,

в стебле, обвившем жердь.

Смерть в зализанной крови,

в каждой корове смерть.

Смерть в погоне напрасной

(будто ищут воров).

Будет отныне красным

млеко этих коров.

В красном, красном вагоне

с красных, красных путей,

в красном, красном бидоне -

красных поить детей.

Смерть в голосах и взорах.

Смертью полн воротник. -

Так им заплатит город:

смерть тяжела для них.

Нужно поднять их, поднять бы.

Но как превозмочь тоску:

если убийство в день свадьбы,

красным быть молоку.

___

Смерть -- не скелет кошмарный

с длинной косой в росе.

Смерть -- это тот кустарник,

в котором стоим мы все.

Это не плач похоронный,

а также не черный бант.

Смерть -- это крик вороний,

черный -- на красный банк.

Смерть -- это все машины,

это тюрьма и сад.

Смерть -- это все мужчины,

галстуки их висят.

Смерть -- это стекла в бане,

в церкви, в домах -- подряд!

Смерть -- это всё, что с нами -

ибо они -- не узрят.

Смерть -- это наши силы,

это наш труд и пот.

Смерть -- это наши жилы,

наша душа и плоть.

Мы больше на холм не выйдем,

в наших домах огни.

Это не мы их не видим -

нас не видят они.

___

Розы, герань, гиацинты,

пионы, сирень, ирис -

на страшный их гроб из цинка -

розы, герань, нарцисс,

лилии, словно из басмы,

запах их прян и дик,

левкой, орхидеи, астры,

розы и сноп гвоздик.

Прошу отнести их к брегу,

вверить их небесам.

В реку их бросить, в реку,

она понесет к лесам.

К черным лесным протокам,

к темным лесным домам,

к мертвым полесским топям,

вдаль -- к балтийским холмам.

___

Холмы -- это наша юность,

гоним ее, не узнав.

Холмы -- это сотни улиц,

холмы -- это сонм канав.

Холмы -- это боль и гордость.

Холмы -- это край земли.

Чем выше на них восходишь,

тем больше их видишь вдали.

Холмы -- это наши страданья.

Холмы -- это наша любовь.

Холмы -- это крик, рыданье,

уходят, приходят вновь.

Свет и безмерность боли,

наша тоска и страх,

наши мечты и горе,

все это -- в их кустах.

Холмы -- это вечная слава.

Ставят всегда напоказ

на наши страданья право.

Холмы -- это выше нас.

Всегда видны их вершины,

видны средь кромешной тьмы.

Присно, вчера и ныне

по склону движемся мы.

Смерть -- это только равнины.

Жизнь -- холмы, холмы.

1962

-----------------

x x x

Не то Вам говорю, не то

твержу с гримасой неуместной.

Рассудок мой что решето,

а не сосуд с водой небесной.

В худую пору взялся я

расписываться в чувстве чистом, -

полна сейчас душа моя

каким-то сором ненавистным.

Простите описанье чувств,

фальшивую и злую ноту,

всю болтовню, но больше -- грусть,

за матушку ее -- длинноту.

Простите, что разверз сей хлев

пред Вами, Господи, простите.

Как будто, ног не отерев,

я в дом влезал... И не грустите:

ведь я-то помню свой оскал,

а также цену рифмованью,

а также все, что здесь искал

в грошовом самобичеваньи.

О не жалейте Ваших слов

о нас. Вы знаете ли сами,

что неубыточно любовь

делить Вам можно с небесами.

1962(?)

-----------------

x x x

Что ветру говорят кусты,

листом бедны?

Их речи, видимо, просты,

но нам темны.

Перекрывая лязг ведра,

скрипящий стул -

"Сегодня ты сильней. Вчера

ты меньше дул".

А ветер им -- "Грядет зима!"

"О, не губи".

А может быть -- "Схожу с ума!"

"Люби! Люби!"

И в сумерках колотит дрожь

мой мезонин...

Их диалог не разберешь,

пока один.

1962

-----------------

x x x

Я памятник воздвиг себе иной!

К постыдному столетию -- спиной.

К любви своей потерянной -- лицом.