Читаем без скачивания Ускользающий город. Инициализация - Евгений Булавин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Не понимаю.
— Действительно теряешь… Не узнал, что́ стремится найти твой носитель?
— Нет.
— Он потерял в порту мобильник, когда шатался там вчера с ребятами.
— Ты всегда был поверхностен, — заговорил Искатель, чувствуя, что разговор перестаёт ему нравиться. Редко они с Игроком переносили друг друга дольше пяти минут. — Это не отменяет глубоких мотивов, которые заставляют искать его… пока не знаю, что. Сам, скорее всего, не знает.
— Ой, зануда, — всплеснул руками Игрок. — Промахнулся, с кем не бывает? Всегда можно сигануть в Кипящую Бездну и начать сначала.
— И погубить носителя зазря? — не поверил своим ушам Искатель.
— Хотя… — задумался Игрок. — Я бы на твоём месте тоже хватался за любую соломинку, только чтобы свалить. Сколько ты проторчал в Суде?
Искатель предпочёл сменить тему. Всё равно Игрок пропускал его слова мимо ушей.
— Есть новости из порта?
— Да. Только что директор ФСБ с министром внутренних дел сделали официальное заявление, что Евген потерял телефон. С минуту на минуту пришлют чёрный вертолёт.
Искатель тяжко вздохнул.
— Да что с тобой? — рассмеялся Игрок. — Какие ещё новости могут быть из порта?
— Например, что-нибудь о пустом корабле.
— Пустом корабле? — непонимающе вылупился собрат-Аспект. — Привезли тухлую рыбу, что ли?
— Ты меня разводишь?! — воскликнул Искатель. — Или мхом оброс со своими игрушками? Весь город на ушах должен стоять!
— Тише. Сейчас.
Игрок побудил своего носителя открыть в смартфоне ленту новостей.
— Та-ак, смотрим… В Англии родилась розовая овечка, кандидат в президенты США съел торт в прямом эфире, ролик про дрона-камикадзе взорвал интернет… в Китае разработали принципиально новую нейросеть…
— Ты местные новости…
— Погоди. Да. Фестиваль воздушных шариков на Петровской площади закончился спецоперацией силовиков… Титанические конструкции из пластиковых бутылок, собранных с улиц Чернокаменска за полгода, должны напомнить о проблеме загрязнения окружающей среды…
Евгений покосился на сплющенную бутылку под ногой и лаконичным пинком отправил её на дорогу.
— Не унимаются долбаные художники, — посетовал Игрок. — А, вот. В порту Чернокаменска задержан корабль, из которого пропал груз. Экипаж задержан, ведётся следствие…
— Чего?!
Искатель выхватил телефон у Игрока, устроив Евгению резкую головную боль, и три раза прочитал новость. Собрат-Аспект не шутил.
— Что за бред… Азилев! Мудак…
— Азилев? — изменился в лице Игрок. — Так вот ты почему…
— Спасибо, — сказал Искатель, подразумевая «заткнись», и вернул ему телефон. — Мне пора. Отсюда до порта сколько пешком?
— Полчаса… — промямлил Игрок, сбитый с толку активностью Искателя, которая может обернуться непривыкшему носителю чем-то пострашнее головной боли.
— Куда? На север? А, он вспомнил.
Искатель устремил Евгения в порт, поиграв на его боязни пропустить чей-то звонок. Чей — Аспект так и не разобрал. Носитель отдавал свои воспоминания с боем и по крупице, и это ставило мягкое слияние под угрозу. Если они не достигнут совершенного симбиоза к началу реальных проблем, придётся взять контроль резко, разрушив его психику, либо сидеть и уповать, что носитель выкрутится сам. Выкрутится…
Евгений сначала бежал по паутине треснувшего асфальта, но, быстро выдохшись, сбился на торопливый шаг. Безрадостные панельные дома Горок проплывали мимо, эти ископаемые, застывшие в дикарских плясках вокруг уродливых торговых центров. Леденящий ветер забирался под куртку и кожу. А в небесном зазеркалье, за густыми, как мазут, облаками мерк свинцовый фантом солнца.
Евгений зашарил по карманам в поисках наушников, но тут же вспомнил об отсутствии телефона. Искатель облегчённо вздохнул. Мясной тяжеляк, которому отдавал предпочтение этот носитель, защищал бы его подсознание лучше медитативных техник. Только поп- и клубная музыка могли составить достойную конкуренцию тяжелейшим сортам метала. Об эпохе же дабстепа многие до сих пор вспоминают с содроганием — даже те, кто бытовал тогда в совершенном симбиозе.
Без плейера Евгению пришлось отгонять скуку иным, старым и добрым способом — рефлексией. Нет Аспекту ничего лучше этих пережёвываний недалёкого прошлого, тянучке о детстве, анекдотических «Могу ли я? Хочу ли я? Дерьмо ли я?»… Но больше Искателя позабавили поступки и слова, колючей крошкой разбросанные по всей жизни Евгения, которые выставляли его, по его же собственному глубокому убеждению, идиотом. Позабавили в основном потому, что этот смешной парень до сих пор их стыдился. Какой смысл чесать себя старыми граблями, если достаточно помнить их местоположение?
Пусть носитель плавает по поверхности, оставив глубины без присмотра. Теперь его на подсознательном уровне будет тянуть к расследованию на пустом корабле — не без деликатного вмешательства Искателя. Плохо, что приходится вмешиваться столь негигиенично, но Аспект всё отчётливей осознавал, что времени на совершенный симбиоз у него нет. Зарекался же не отзываться на сиюминутные задачи!
Тем временем на Евгения нестройной стенкой надвигалось пятеро. Один с достоинством джентльмена подъездов шёл поодаль, опираясь на ржавую, как фонтан из канализации, арматуру. Из-под отставленного мизинца выглядывал набалдашник — гайка размером с женский кулак. Остальные, объединив усилия расхлябанных мозжечков, едва удерживали друг друга на ногах. Евгений поспешил пересечь пустынную проезжую часть. Искатель тоже предпочитал находиться подальше налакавшихся с утра граждан. Жизнь и без того не мюзикл.
Джентльмен с арматурой вклеил в носителя мутный взгляд. Евгений с преувеличенным вниманием уставился на пятиэтажку на своём «берегу» и не сбавлял шаг. Искателя даже смутило, с каким энтузиазмом носитель старается держать этих неожиданных прохожих вне сознания, помещая их как можно в более параллельный мир.
Евгений думал, какой же этот дом серый, его как будто намеренно доводили до некоего серого совершенства. Поражался, что водосток и тот выкрашен в пластмассово-серый, хотя из-под жиденько нанесённой краски и поблёскивала жестянка — значит, не пластмассовый. Обнаружил, что водосток всего на четверть тона отличается от дверей. Остановившись поправить шнурки на ботинке, пришёл к выводу, что чернокаменцы таким макаром начнут определять больше оттенков серого, чем даже коллеги-питерцы. Искателю пришлось поднапрячься, заставляя его скосить взгляд и убедиться, что смешное самовнушение не работает. Но прохожие действительно исчезли. Свернули, наверное, вон в тот переулок.
Домофон ближайшего подъезда выдал вдруг писклявую трель, а следом шаркнула увесистая металлическая дверь.
— Галька, стой! — прогремело по-мужицки из разверзнувшегося проёма.
— Пусти! — резанул уши женский визг.
— Галька! — грозно, предостерегающе напирал «по-мужицки».
Первой на серую улицу выскочила женщина с парой детишек на руках. Одна из тех, кого так и подмывает назвать «бабой». Синие куртейки, в которые были укутаны её отпрыски, идеально сливались с её собственным прохудившимся пальто. За огненно-красную юбку хватался мальчик лет пяти, в куртке тоже синей, но по-взрослому выцветшей. Он следовал за матерью, но подрагивающим взглядом был устремлён к свиреполикому «по-мужицки» в потёртых тапках.
— Галька,
