Читаем без скачивания Мученицы монастыря Святой Магдалины - Кен Бруен

Я не стал спорить. Значит, они мудрят с моей головой, иначе ничего не понять. Я вспомнил святого отца Тома там, в соборе. Монахиня еще сказала, что нет такого священника. Неужели у меня на самом деле крыша поехала? Я все пытался это переварить, когда появились двое полицейских и приказали:

— Пора двигать.

Я не стал упоминать про Дэнни.

Я ожидал, что меня повезут в тюремном фургоне. Но они воспользовались полицейской машиной. В суде толпился народ. Юристы, полицейские, клерки. Меня привели и посадили в конце очереди подавленных мужчин. По возрасту — от юношей до моих ровесников. Все молчали, никакого тебе братства в беде. С другой стороны комнаты ко мне направился мужчина. Он облокотился о перила и спросил:

— Джек Тейлор?

Я кивнул. Он сказал:

— Брайан Кейси. Я вас представлю.

Прежде чем я успел ответить, вошел судья, и заседание началось. Когда меня вызвали, судья выслушал обвинение.

— Нападение и избиение. Намеренное разрушение общественной собственности. Нарушение общественного порядка.

Полицейские начали возражать против залога. Когда я это услышал, у меня свело живот. Перспектива не выбраться отсюда ужасала. Мой адвокат расправил плечи, встал и заявил:

— Моего клиента все хорошо знают, у него здесь глубокие корни, так как он уроженец этого города. Его имя неоднократно упоминалось в прессе в связи с услугами, оказанными им городу.

Он монотонно продолжил рассказ о моей выдающейся личности. Я понятия не имел, о ком вообще адвокат рассказывал.

Наконец судья его перебил, постановил, что суд состоится через три месяца, и назначил большой залог. Затем громко произнес:

— Следующий.

Ко мне подошел Кейси.

— Вот и все, — с улыбкой сказал он.

— Но залог?

— Мне было поручено об этом позаботиться. Так что вы свободны. Я свяжусь с вами по мере надобности.

У меня возникла куча вопросов, но больше всего мне хотелось убраться из суда куда подальше, к чертям собачьим. Я никак не мог поверить, что свободен. Выйдя из здания суда, я закурил сигарету. Руки тряслись. Сделал всего несколько шагов, когда услышал:

— Утро доброе, Джек.

У одной из колонн стояла Кирстен. В темно-синем костюме. Вид у нее был крайне деловой. Она подошла ко мне и сказала:

— Пошли, я угощу тебя завтраком.

Вся моя былая решимость испарилась. Ночь в тюрьме заставляет вас тянуться к любому теплу, а голос у Кирстен был по-настоящему теплым. Я кивнул:

— Конечно.

Мы отправились в новое местечко в Вудкей. Хозяин был итальянцем, он пришел в восторг при нашем появлении и сказал:

— Buongiorno.

Кирстен поморщилась и выдавила:

— Привет.

Хозяин провел нас к столику у окна, при этом широко улыбаясь:

— Смотрите на проходящий мимо мир.

Кирстен коснулась моей руки:

— Тебе нужно что-то посущественней.

— Залог был вполне существенным.

Она повернулась к хозяину:

— Два кофе.

Затем посмотрела мне в глаза:

— Было тяжко, там, в тюрьме?

— Мне кажется, у меня случились галлюцинации.

— Замечательно. Что-нибудь интересное?

Как будто я из кинотеатра вышел. Я ответил:

— Скорее печальное.

— Ты отмечал прошедшие дни палочками на стене, развешивал портреты девушек?

— Это ты пригласила адвоката?

— Я заплатила залог.

— Я у тебя в долгу.

Кирстен провела пальцами по волосам и подтвердила:

— Ты здорово у меня в долгу.

Тут уж не поспоришь.

Принесли кофе. Она отпила глоток и ухмыльнулась:

— Хм, настоящий.

Я полез за сигаретами, и Кирстен попросила:

— Подкури две.

— Ты теперь куришь?

— Мне нравится возвращаться к своим былым дурным привычкам.

Затянувшись один раз, она загасила сигарету и сообщила:

— Я знаю того мужика, которого ты ударил.

— Вот как.

— Если немного надавить, то его можно уговорить снять обвинения.

— Сомневаюсь.

Кирстен склонила голову набок

— Похоже, ты на самом деле не понимаешь, как все происходит, Джек, так?

— Может, и нет.

Она постучала ногтями по чашке. В светлом лаке отразился свет из окна.

— Ты знаешь, что такое групповой трах, Джек? — проговорила Кирстен.

Как и раньше, грубое слово легко слетело с ее языка, что меня снова удивило. Я немного помолчал, прежде чем ответить:

— Могу догадаться.

— Я так и думала. Если ты не совсем уверен, то это как раз то, что происходит с тобой, если ты выводишь из себя людей, обладающих властью. Похоже, у тебя это очень ловко получается. Доходы от туризма — важная часть нашего городского бюджета. А если ты вытащишь на свет белый наши старые позорные дела, ты сильно подпортишь нам репутацию.

Я отпил немного кофе. Она была права, кофе удался. Я спросил:

— Откуда ты узнала, что я в тюрьме? Слухами земля полнится. Я решила, что помощь тебе не помешает.

— Давай выясним, правильно ли я все понял: если я откажусь от определенных расследований… по поводу монастыря, по твоему делу… я буду в порядке?

Кирстен широко улыбнулась:

— Вот именно.

Я встал и сказал:

— Спасибо за кофе.

* * *

Нельзя соотнести потерю нами милости Божьей с каким-либо отдельным событием или серией обстоятельств. Вы не можете потерять то, чего не имеете в качестве концепции.

Пришла пора демифологизировать эпоху и создать новый миф, который охватит все — от сточной канавы до звезд.

Когда я уходил из кафе, хозяин крикнул:

— Чао!

Я промолчал. Сегодня мне не хотелось укреплять европейское единство. Пока я шел по Эйр-стрит до «Роше», я не встретил ни одного знакомого человека. Не то чтобы там народу не было. Наоборот, не пройдешь. Голуэй стал настоящим городом. Когда я ребенком проходил через город, я знал буквально каждого человека. Более того, я знал всех родственников.

Какая-то часть меня радовалась этой анонимности, но, с другой стороны, я чувствовал, что что-то потеряно. Не столько фамильярность, сколько теплота и участие. Наконец один мужчина окликнул меня:

— Джек?

Я с ним учился в школе. Бог мой, как давно это было. Я попробовал угадать:

— Шон?

Наверное, я не ошибся, потому что мужчина потряс мою руку:

— Я тебя в последний раз видел, когда ты учился на полицейского.

Меня подмывало сказать:

— А у тебя были волосы и… зубы.

Но Шон дружески улыбался, и для меня в тот момент это было главным. Я спросил:

— Как твои дела?

Он подумал и ответил:

— Я лежал в больнице.

— Вот как

— Там полно беженцев.

— И что у них?

— Главным образом медицинские карты.

Я улыбнулся его легкому расизму. Он не был уверен в моих взглядах, поэтому продолжил:

— Коек не хватает. Только зазеваешься — уже потерял.

— И как ты теперь?

— Средне.

Это классический ирландский ответ. Означает, что человек не жалуется, однако дверь для возможного сочувствия приоткрыта. Шон присмотрелся ко мне и поинтересовался:

— Что случилось с костюмом?

Я потрогал прореху, которая, казалось, выросла, и пояснил:

— Мнениями не сошлись.

Он изобразил полагающееся сочувствие и сообщил:

— В прошлом году они мне удалили желудок.

Под «они» могли подразумеваться… грабители, прохожие, врачи.

Я кивнул как можно осмысленнее. Шон не унимался:

— Знаешь, что самое неприятное?

Видит Бог, на ум пришли самые разные ответы, но я решил не торопиться. Сказал:

— Не знаю.

— Чипсы и шоколад. Я ими обжирался.

Шон, выглядевший совсем несчастным, добавил:

— Разумеется, мне остаются молитвы.

— В самом деле?

— Без них бы я пропал…

Он взглянул в сторону площади:

— Вон мой автобус.

— Береги себя.

— Обязательно, Джек. Съешь за меня пакет чипсов.

Я смотрел, как он уходит. Мне ужасно хотелось оказаться в более простой эпохе. Это не значило, что для меня она получится простой. Каким бы незамысловатым ни было плавание, я всегда сумею его усложнить. Алкоголики запатентовали идею цепляться за поражение при малейшем проблеске победы. Я закурил, и проходящая мимо женщина заметила:

— Эта дрянь вас убьет.

— Ей еще придется встать в очередь.

* * *

То, что я называю сверхъестественным и мифическим, имеет в самой своей основе след прямого духовного контакта между двумя свободами, нечто вроде вспышки или искры, которая зажигает интуицию… плюс еще много другого, что я могу описать только как сугубо личное, где Господь существует не как предмет или «Он там наверху», а как библейское выражение… это не та интуиция, от которой несет продажностью, потому что это присутствие Существа, и она зависит от свободы этого Существа.