Читаем без скачивания Кто-то из вас должен умереть! Непридуманные рассказы - Александр Звягинцев

Выслушав Северина, местные сыщики только переглянулись и тут же отправились по какому-то хорошо известному им адресу. Братко собрался было с ними, но Северин его остановил – не мешай людям.

Местные обернулись мигом – через полчаса в отделении сидел молодой мужик с бычьей шеей и монотонно давал показания. Только каменно молчал, когда речь заходила о том, почему на жертвах не было его спермы. «Ты что, не кончал что ли? – напирали местные. – Или презервативы с собой брал». Маньяк закрывал глаза и сжимал огромные кулачищи. Северин отвел их в сторону: «Мужики, пусть его врач проверит. Я думаю, он просто импотент…» «Импотент? Этот бугай?..»

На обратном пути Братко стал приставать с расспросами. Северин снисходительно улыбнулся:

– Ну, смотри… Сразу стало ясно, что убийца явно обладал громадной физической силой – ведь судя по характеру повреждений трупов, он бросал тяжести на жертв с высоты человеческого роста. То есть он поднимал эти тяжести над головой. Обычный человек, как ты или я, на такое не способен. И самое главное, на что я сразу обратил внимание, – рельс, который он шмякнул на последнюю жертву, судя по оставленным следам, лежал до этого на боку…

– Ну и что?

– А то… Значит он сначала перевернул этот рельс таким образом, чтобы его было удобно взять… Взять примерно так, как штангист берет штангу.

Северин растопырил и чуть сжал пальцы, показывая, как штангист берет гриф штанги.

– То есть это мог быть штангист с отработанными за годы тренировок навыками, которые отложились в его сознании и психике. Каждый раз, когда он брался за тяжести, срабатывала «память мышц». Ты соревнования штангистов когда-нибудь видел? Они, зафиксировав вес, обожают потом грохнуть штангу на помост со всей высоты. Находят в этом какой-то особый кайф, особый шик. И непонятное другим удовлетворение. В общем, вот так я его прямо увидел перед собой, как живого, – маньяк-штангист…

Братко вздохнул:

– А почему я сразу не догадался?

– Ты, друг мой, думал о чем-то другом… Наверняка, более приятном и возвышенном. А меня смущало, что прямых следов сексуального насилия не было… Он что убивал из психопатического желания убить?.. Правда, кое-какие признаки изнасилования все-таки были – разорванная одежда, синяки на бедрах… Значит? Значит, попытки были… Но ничем не закончились… И тут у меня все само собой сложилось в голове – словно живую картинку увидел. Убийца – практически импотент и не способен на полноценный половой акт. И это – последствия неумеренного употребления анаболиков, чем грешат некоторые штангисты и культуристы. Значит, набросившись на женщину и убедившись, что на сексуальное насилие он не способен, маньяк в ярости от собственного бессилия душил жертву… Потом хватал что-то тяжелое, что было рядом, привычным движением штангиста поднимал над головой и так же привычно бросал тяжесть на жертву… Таким вот манером компенсируя только что испытанное унижение… Совмещал «насильственное» с «приятным», как сказали бы ученые английские товарищи.

Удовлетворив любопытство, Братко как-то сразу потерял интерес к теме. Отрешенно посмотрев на Северина, он с видом человека, которому было глубоко плевать на мнение английских товарищей, совсем не по-джентльменски потянулся, широко зевнул и разочарованно сказал:

– Ты, Северин, конечно большой ученый, да вот только местные все себе припишут – мы, мол, сами вычислили, а эти московские только под ногами путались.

– Ага, – согласился Северин. – Можно подумать, ты на их месте поступил бы иначе.

– Все-то ты знаешь… – опять зевая, промямлил Братко, прикрыл глаза и тут же уснул.

Поспать для Толика всегда было – святое дело.

«Кто-то из вас должен умереть!»

Полковник в отставке Крестовский, прошедший Афган и Чечню, а после увольнения из армии превратившийся в удачливого бизнесмена, лежал на полу, словно прижимая что-то к груди. На самом деле, падая, он просто схватился обеими руками за рану. В него выпустили из пистолета семь пуль – четыре в спину, по одной в живот, грудь и шею. Палили с близкого расстояния, пока не кончились патроны.

На стене висела фотография – молодой, счастливый Крестовский в мундире с погонами капитана, с улыбающейся женой, полнеющей блондинкой, и очень серьезной темноглазой дочкой, словно предчувствующей какие-то ужасные события впереди.

Тело Крестовского нашла его дочь Альбина, вернувшись с прогулки с собакой. Та самая, что-то предчувствующая темноглазая девочка с фотографии. Она сидела на диване, не шевелясь, и прижимала к себе собаку, видимо, боясь выпустить ее хоть на секунду. Утром ей надо было идти в школу, потому что завтра 1 сентября, а теперь она не знает, можно ли ей завтра идти туда.

«Если бы дело было только в этом, – завершив осмотр места происшествия, подумал следователь по особо важным делам, Северин. – Кто знает, что теперь будет с ее жизнью… Ведь, судя по всему, ее отца убила ее мать».

Братко, который времени на чувства не тратил, быстро установил, что случилось накануне.

Отец задержался на работе, и когда пришел, мама Альбины стала его ругать. Родители ссорились громко, девочка не хотела при этом присутствовать и поэтому пошла гулять с собакой. Гуляла долго, надеясь, что родители к ее возвращению успокоятся. Вернувшись, она нашла отца лежащим на полу в луже крови. На столе лежал пистолет. Матери дома не было… Она позвонила в «скорую помощь», отперла дверь и спряталась в другой комнате.

Альбина говорила медленно, но очень внятно и разумно, изо всех сил стараясь правильно и подробно отвечать на вопросы Братко. Да, папа опять задержался на работе, мама из-за этого, как обычно, сильно переживала… Было видно, что девочка достигла того переломного момента в своей жизни, когда родители уже не выглядят всемогущими и всепонимающими людьми, их слабости и недостатки становятся видны ребенку совершенно отчетливо, а скорее всего, даже преувеличиваются…

Братко спросил у девочки, где может быть мама? Девочка чуть слышно ответила, что, наверное, у тети Жени. А кто это? Мамина подруга, она живет рядом. Северин с Братко отправились по этому адресу. Крестовская была там. Они с тетей Женей, такой же стареющей и расплывающейся бабенкой, допивали вторую бутылку водки. С пьяным упрямством Крестовская принялась твердить, что с мужем она не ссорилась и ни в кого не стреляла… Ушла из дома, потому что он стал распускать руки.

Пьяненькая тетя Женя сидела рядом и утвердительно кивала головой: подтверждаю, все так и было!

Когда Северин, которому надоели эти две пьяные сговорившиеся дуры, резко и зло спросил, знает ли Крестовская, что ее муж убит, она, не поднимая глаз, замотала головой. Но в глазах ее стоял какой-то предсмертный ужас, который уже пробирался в ее затуманенные водкой мозги. Наверное, она, когда убегала, надеялась, что Крестовский все-таки остался в живых.

Утром, слегка протрезвев, терзаемая похмельными страхами и судорогами, Крестовская во всем созналась – выстрелила во время ссоры. Но мужа она любила и любит. Выглядела она нехорошо, как и должна выглядеть спивающаяся и пожилая уже клуша. От спеси полковничьей жены в ней не осталась ничего. Она превратилась просто в полумертвую от страха глупую бабищу, испоганившую собственную жизнь и жизнь дочери.

В деле не было ничего интересного, все экспертизы подтверждали ее признания, оставалось выяснить, откуда в доме взялся пистолет. Братко обещал обернуться мигом. Он был доволен собой и судьбой – еще одно быстрое расследование в карьере бравого старшего лейтенанта, которому задуматься и о погонах капитана уже не грех. Но с пистолетом вышла заковыка, он не был нигде зарегистрирован, его следы нигде не обнаруживались.

– Да ясное дело – Крестовский из Чечни привез, – торопил Северина настырный Братко. – Там этого добра – как грибов в лесу. Решил себе оставить на свою голову. Оружие в доме – всегда скрытая угроза, потому как не известно, как жизнь повернется. Не держал бы Крестовский пистолет дома, мог бы остаться в живых.

– Ну, если женщина из ревности возненавидела, она и сковородкой убить может.

– Может. Но, согласись, что сделать это куда труднее… Тут есть шанс отбиться.

– Ишь ты, куда тебя понесло. Смотри – философом станешь. А философам в операх делать нечего.

– Не боись за нас, мы меру знаем. Лишнего в мозг не берем, – усмехнулся Братко. – Мне вот другое не нравится: чего-то ты, гражданин следователь, с этими Крестовскими задумал… Вола за хвост тянешь. А ведь дело-то ясное.

От этого неугомонного опера скрыть что-либо было сложно.

– А может, и нет, а?

– Чего тут неясного! – взвился Братко. – Пистолет их – в спальне среди белья хранился. Отпечатки на нем – жены Крестовского. Стреляли явно по-бабьи – палила, закрыв глаза, пока не выпустила всю обойму.