Читаем без скачивания Эрта. Падение терратоса - Николай Побережник

Выяснилось, что бунтарям все же дали время укрепиться дотемна, и мало того, они откуда–то взяли оружие, не много, но оно теперь у бунтарей есть. И вот наконец–то со стороны дороги от порта площадь попытались атаковать, кто и какими силами, неизвестно. Но после нескольких залпов со стороны бунтарей и вялых разрозненных выстрелов с противоположной стороны, стало понятно — это надолго. Кинт начал переодеваться, стянув тесный дорогой камзол и узкие брюки, Кинт он переоделся в портового работника в помятой шляпе с поникшими полями.

— Мадам, у вас есть ножи?

— Да…

— Несите.

— Все?

— Все.

Выбрав пару подходящих ножей, Кинт засунул их за голенища.

— Вот это возьмите, — Тэссэ, потянул рукоять своей трости и извлек клинок на полтора локтя, узкий, трехгранный, грани острые.

— То, что надо, — улыбнулся Кинт, вынул один нож из–за голенища и на его место аккуратно пристроил трехгранный клинок.

Пояс с кобурой под суконный, вонючий бушлат, пистолет в широкий, глубокий и, благо, целый карман штанов. Затем сделав глоток крепкой настойки, немного полил ей одежду.

— Идемте, откроете мне выход во внутренний двор.

Кинт замер перед дверью, прислушался… слышны голоса, периодически раздается стрельба и с площади и вдалеке, но из–за «колодца» внутреннего двора и не понять толком, откуда.

— Открывать? — дрожащим голосом спросила Шодэ.

— Да, только лампу задуйте сначала.

Оказавшись за дверью, Кинт, сразу пригнувшись, проскочил за нагромождение каких–то ящиков и деревянных бочек, присел, снова прислушался. Затем встал, немного сгорбившись и, слегка пошатываясь, побрел к парикмахерской. Остановившись у двери, тихо постучал — тишина. Еще постучал, опять тишина. Аккуратно поддев ножом раму небольшого окна, Кинт влез внутрь и замер… тихо. Открыв задвижку двери, Кинт стал пробираться на ощупь в зал салона. Оказавшись в небольшом тамбуре, Кинт увидел винтовую лестницу и свет вверху, а также услышал голоса. Решив не беспокоить хозяина парикмахерской, Кинт тихо пробрался в салон и, приоткрыв парадную дверь, посмотрел на улицу, потом немного постоял, ориентируясь и вспоминая расположение улиц… Спустя пару минут Кинт вернулся во внутренний двор и пошел к арке, такой же походкой — подвыпившего портового грузчика.

— Стой! Кто там?

— Я… Ик…

— Кто я? А ну, иди сюда!

— Ик… я же…

Арка со стороны площади была перегорожена длинной грузовой телегой, подняв высоко над головой фонарь, стоял высокий мужчина, по виду так рабочий из бедного пригорода промышленного района столицы.

— Ты откуда взялся? Иди сюда, — мужчина разглядел помятого портового парня.

— Так, а… так я утром спать… там… лег…

— Спать он лег… из портовых?

— Да… Ик… А что происходит?

— Это наша первая акция! Теперь весь терратос будет говорить рабочих ячейках!

— Хм… Ик… что–то слышал, — ответил «портовый», неуклюже пытаясь протиснуться мимо телеги.

— Хочешь? Присоединяйся!

— Ага… — Ответил «портовый», а потом нанес резкий удар кулаком в кадык мужчине у телеги, успев перехватить фонарь.

Поставив фонарь на телегу, Кинт оттащил хрипящего рабочего во двор.

— Вы своей акцией столько народа убили и покалечили, уроды… — процедил Кинт сквозь зубы и свернул задыхающемуся шею.

На площади творился какой–то бардак, туда–сюда, от баррикады к баррикаде слонялись группы вооруженных и хорошо подвыпивших людей, желающих смерти всем, кто не с ними. Кинт сначала плелся за одной группой, потом пристроился к другой, в нескольких частях площади жгли костры, но все равно было темно, чертовски сыро и холодно — на город со стороны моря начинал наползать туман. Вдруг Кинт услышал голос недалеко, знакомый, тот самый, который утром всех истерично подначивал…

— … осталось продержаться еще час, а потом разбегаемся.

— Подожди, как разбегаемся, а деньги? Ты же обещал.

— Все руководители ячеек получат… обязательно, но позже, обещаю… ты мне веришь?

— Да.

— Вот… да и не прибедняйся, вы же после акции можете все кварталы торговцев на уши поднять и неплохо набить карманы.

— Хех… это верно. Так когда заканчиваем?

— Я подам сигнал — подожгу баррикаду со стороны портовой улицы…

— Эй, а ты кто?

К трем разговаривающим под навесом мясной лавки метнулась тень, почему–то запахло рыбой и выпивкой… попытка главного провокатора что–то сказать была неудачной — тяжело что–то сказать с рассеченным от уха до уха горлом. На двоих других свалился такой град ударов, что буквально выбил из них весь дух и, не дав не то чтобы закричать, а хоть немного простонать.

— Мадам Шодэ, — спустя час Кинт поскреб по двери черного хода пекарни.

— Кинт?

— Да.

Дверь открылась, и Кинт проскочил внутрь.

— Готовы?

— Да.

— Зовите всех, идем.

Пробираясь дворами и переулками, через час Кинт довел мадам Шодэ и ее дочь к дому господина Тэссэ, ну и самого господина Тэссэ тоже, шли медленно, старый вояка сильно хромал.

— Ну, все… держитесь вместе, думаю, в скором времени порядок наведут, да и видите, тут уже даже спокойнее, вон и повозки ездят и люди ходят.

— Спасибо тебе, — мадам Шодэ сгребла Кинта в охапку и расплакалась.

— Успокойтесь и держитесь вместе… Ладно, прощайте, пойду я, пока есть возможность поймать повозку.

— Ну, береги себя, — пожал руку Кинта Тэссе, — ты хороший солдат.

— И вы, — ответил Кинт, — берегите этих «сдобных булочек».

— Постараюсь…

Держась неосвещенных мест, Кинт добрался до вокзала, поймал повозку и, переплатив в два раза добрался до Ткацкого квартала.

Глава пятнадцатая

Продрогший, пряча начавшийся предательский кашель в кулаке, Кинт прокрался вдоль дома и толкнул дверь — заперто.

— Кто там? — немного испуганный голос мадам Поль донесся из–за двери после того, как Кинт тихо постучал.

— Это я, Кинт.

— О небеса! — мадам Поль моментально распахнула дверь и втянула Кинта за рукав, — что с вами, господин Кинт, вы весь в крови, что за вонючие обноски?

— Это не моя кровь… Вы в курсе, что происходит в центре?

— Говорили, что бунтари из промышленного района устроили погромы.

— Ага… Есть что–нибудь на ужин?

— Конечно.

— Разогревайте, я скоро спущусь, — сказал Кинт и, закашлявшись, пошел вверх по лестнице.

Пустив горячую воду в ванну, Кинт разделся, сбросив все на пол, забрался в неё и поджав колени к груди замер покрываясь «гусиной кожей». Спустя полчаса помывшись и наконец согревшись, Кинт оделся в привычную для себя одежду отставного жандарма со всеми сопутствующими «стреляющими и режущими» атрибутами и спустился вниз. Ужинал Кинт молча, глядя в тарелку… мадам Поль сидела в углу столовой, тоже молчала и смотрела на Кинта.