Читаем без скачивания Рубины хозяина Ко - Владимир Васильев

Тарус, Вишена, Боромир и Боград с Роксаланом держали совет прямо на ходу. Позади них вышагивал Славута-дрегович, но молча, не вмешиваясь в разговор.

— Трижды избавлялись мы от напастей. Сколопендра, жаба, да гадюка. Стало быть, надобно Яру убить козодоя.

— Дак где же он, козодой-то?

— Прилетит, не замешкается…

Некоторое время все молчали. Наконец Боромир негромко молвил:

— Раз от разу труднее тварей нечистых одолевать.

— Почему же? — не согласился Роксалан. — Гадюку живо хлопнули, быстрее, чем сколопендру.

Тарус криво усмехнулся; Боромир пояснил:

— Кабы не Соломея со своей свистулькой, кормили бы уже ворон…

Роксалан притих.

Есть тут еще одна странность, — сказал вдруг чародей. Боромир глянул на него:

— Сказывай!

— Свистульки те, знамо, не простые, заговоренные. Да только не против змей.

Все стали, будто вкопанные.

— Как так? — молвил за всех Роксалан. — Против кого тогда?

Тарус задумчиво глядел в небо.

— Бериллы, что в них вправлены, это каменья жабы.

— Жабы? Мы ж ее и так… того…

— Постойте, — перебил Боромир, — почему жабы? Что, у зверей есть свои каменья?

Тарус кивнул:

— А как же! У орла — сердолик, у медведя — аметист, у барана сапфир…

— А изумруд чей? — выпалил Вишена.

— Изумруд — скворцов камень. Вот только рубин ничей.

— Ладно, — кивнул Вишена, — ну, а змеиный камень?

— Яшма или гранат.

— Бериллы тогда к чему?

— Сам не уразумею, — развел руками Тарус. — Не сходится тут что-то.

«Последнее время чародей стал часто говорить „Не знаю.“ Раньше такого с ним не бывало», — подумал тревожно Вишена. Правда, вопросы стали посложнее…

— Но ведь свистулька имеет вид змеи, так, чародей?

Их уже почти нагнали остальные путники и пришлось шагать дальше.

Никто не видел, как позади всех невесть откуда вынырнули четыре всадника на крупных черных волках. Ветер развевал отливающие металлом плащи.

Волки негромко зарычали и путники обернулись. Во всадниках Вишена сразу узнал родичей крылатого воина с изумрудом на секире.

— Кто это? — прошептал Боромир, обращаясь к Тарусу.

— Почем я знаю? Сроду таких не видывал.

На всякий случай взялись за мечи.

Всадники подъехали вплотную. Размерами они не уступали человеку, а вот волки их черные были куда крупнее своих лесных сородичей. Один из крылатых заговорил, тихо, с пришептыванием:

— Оттайте свои меши…

Боромир неодобрительно смерил их взглядом. Волки свирепо обнажили белоснежные клыки и снова зарычали. Звери, конечно, матерые, но их-то всего четверо!

— Ну, возьми, коли сможешь! — сказал Непоседа вызывающе и сделал шаг вперед.

Крылатые мигом соскочили на землю и застыли в боевых стойках, взметнув сверкающие секиры. Рядом с Боромиром плечом к плечу стали Вишена, Тарус и Боград.

— Осторожнее, они летают, — предупредил побратимов ученый Вишена. — Ловкие, ровно кошки.

— Погодите, — вдруг выступил вперед Славута. — Дайте-ка я, други. Поглядим, чья секира лучше, — и сжал покрепче дрегович свою лунную подругу.

Трое крылатых отошли к черным, как ночь, волкам, четвертый остался на месте, не изменив позы. Вишена неотрывно глядел на его оружие. Точеное ладное древко, сверкающий острый металл. И кроваво-красный рубин, вправленный в это великолепие. Рубин, а вовсе не изумруд. И у остальных троих тоже рубины.

Вишена обернулся к Тарусу, перехватил быстрый взгляд чародея и понял, что тот все видит.

С криком сшибся Славута с крылатым. Напряглись мышцы, заработали руки-ноги, замелькали секиры, зазвенела сталь. Противники ни в чем не уступали друг другу: ни в силе, ни в быстроте, ни в умении. А Славута никогда еще не бывал бит, даже Боромир иногда не выдерживал его бешеного натиска, а уж Вишене сколько раз доставалось…

Крылатый, тщетно пытавшийся одолеть дреговича, застыл, тоже невредимый и снова тихо промолвил:

— Ты шильный воин, ты тоштоин таже пыть отним ис наш, но ты умрешь, шеловек!

Славута усмехнулся:

— Не говори «Гоп»…

Они вновь сшиблись. Боромир негромко сказал Тарусу:

— Что делать-то будем, чародей? Вона, звери у них какие… Сожрут, не пикнешь…

Тарус не успел ответить. Крылатый вдруг отскочил от Славуты.

— Штой!

На дреговича он боле не глядел. Выпуклые красные глаза его обратились к Яру, стоящему вместе со всеми. Солнце играло на рубине ярова перстня, кровавые лучики бегали по рукояти его меча.

Крылатый переводил взор с перстня на гарду и всюду видел рубины. Трое его спутников незаметно оказались подле предводителя; секиры их исчезли под плащами-крыльями. Как по команде стали они разом на правое колено, прошипели что-то по-своему, затем споро вскочили на ужасных своих волков и пропали. Просто пропали и все. Только необычные узкие следы остались в пыли.

Ошарашенные путники молча хлопали глазами, не веря себе. Вишену больше всего поразило, что странная четверка совершенно их не опасалась, будто они не умелые воины и нет у них оружия.

— Чародей, что за диво?

Все поглядели на Таруса, а тот как-то странно всматривался в пустоту справа от себя, словно видел там нечто.

— Что такое, Тарус? — спросил Боромир беспокойно.

Чародей вдруг стремительно прыгнул к Яру, схватил его за руку, поверх ладони, сомкнутой на рукояти рубинового меча. Клинок молнией рассек степной воздух.

Прозвучал крик, не поймешь чей, звериный или человечий. Чистый блестящий меч вдруг обагрился кровью, людям под ноги невесть откуда упал разрубленный надвое козодой.

Яр ошарашено глазел на все это, не веря, что видит плоскую широкую голову убитой ночной птицы. Стало тихо, доносились только переливчатые трели жаворонков откуда-то из поднебесья да стрекот кузнечиков в траве.

Путники переводили взгляд с мертвой птицы на меч, а Тарус вдруг тяжело и неловко рухнул лицом вниз, отпустив Яра. Жиденький кустик ковыля жалобно захрустел. Нечисть сравнивала счет.

Ярило-солнце равнодушно взирал на все это с высоты.

12. Пещеры

Селение первым заметил Мурмаш.

— Хо! Глядите, други! Я знаю это селение. Болоной зовется.

Позвизд и Заворич остановили дружину. Они тоже знали это селение и хозяев его — дулебов. Приходилось здесь бывать. Давно, правда, еще с отцом Боромира. Прочные, серые от времени, деревянные стены-заплоты мало изменились с тех пор.

Долго стучать в окованные медью высокие ворота не пришлось. На стенах появились хмурые стражники.

— Кто будете, путники, да с чем пожаловали?