Читаем без скачивания Глаз Бога - Джеймс Роллинс

Сейхан мысленно перевела: «Одна стрела, два стервятника».

Она поняла, что это означает, и у нее похолодело в душе. Китайская фраза имела тот же смысл, что и более привычное выражение: «Одним выстрелом двух зайцев».

08 часов 58 минут

Двери кабины лифта открылись, доставив пассажиров из преисподней на небеса.

Грей прошел следом за стариком с мечом на мансардный этаж здания. Здесь не было ни удушливой тесноты, ни грязи нижних этажей комплекса. Просторное помещение было обставлено белой мебелью с плавными обводами. Пол сиял полированным бамбуковым паркетом. Повсюду в горшках стояли орхидеи всех форм и цветов. Огромный аквариум в форме застывшей волны кишел мириадами белоснежных рыбок. Он служил перегородкой, отделяющей кухню в европейском стиле, наполненную матовым блеском нержавеющей стали.

Однако самым главным отличием от отвратительного ландшафта нижних этажей было обилие света. Даже низким тучам, моросящим нескончаемым дождем, не удавалось приглушить яркость красок. Громадные окна смотрели на Коулун, открывая с высоты птичьего полета панораму сверкающих гонконгских небоскребов. Посреди мансардного этажа располагался атриум со стеклянными стенами, открытый небу над головой; в пруду с плавающими лилиями, окруженном буйством растений и цветов, журчал фонтан.

На водной глади покачивался простой фонарик в форме лотоса. Над ним склонилась стройная фигура в перепоясанном халате. Протянув руку с длинной тонкой палочкой, фигура зажгла новую свечу в фонарике.

Грей мысленно представил себе праздник в Макао, тысячи огоньков, своим сиянием говорящих о памяти по близким, ушедшим из жизни.

Его проводили от лифта к атриуму.

Ковальски угрюмо оглянулся на лифт.

– Почему мы перлись четырнадцать этажей пешком, когда можно было воспользоваться лифтом, твою мать?

Вероятно, лифт предназначался исключительно для членов триады, но Грей не стал разъяснять это своему товарищу, полностью сосредоточив внимание на фигуре за стеклянной перегородкой.

Старик с мечом подвел их к двери, ведущей в атриум.

– Оставайтесь здесь.

Женщина – по аккуратным босым ногам и изгибу бедер было очевидно, что это женщина, – по-прежнему стояла, нагнувшись к фонарику, обхватив обеими руками горящую палочку с благовониями.

Целых две минуты никто не нарушал молчание. Ковальски нетерпеливо ерзал, но и у него хватило ума не раскрывать рот.

Наконец женщина отвесила пруду низкий поклон, выпрямилась и обернулась. Капюшон, надетый для защиты от дождя, длинными складками обрамлял ее лицо. Подойдя к двери, женщина медленно ее открыла и с бесконечным изяществом прошла на мансарду.

– Приветствую вас, Гуань-инь, – учтиво произнес старик, склоняя голову.

– М’x’гой, Чжуан. – Вынырнув из рукава, белая рука тронула старика за запястье.

После чего глава «Дуан чжи» повернулась к Грею.

– Ты упомянул о Май Фыонг Ли, – сказала она, и в ее голосе, тихом и спокойном, прозвучала зловещая сталь. – Ты пришел говорить о той, кто давно умерла.

– Но только не в воспоминаниях своей матери.

Женщина никак не отреагировала на его слова, демонстрируя полное самообладание. Когда она наконец заговорила снова, ее голос прозвучал еще тише.

– И снова ты говоришь об умершей.

– Май Фыонг Ли была жива несколько часов назад, когда прибыла в Макао в поисках своей матери.

Женщина лишь чуть опустила подбородок, возможно, осознав, как близка была к тому, чтобы убить свою собственную дочь. Теперь, вероятно, она гадала, говорит ли этот человек правду.

– Значит, это вы были в казино «Лиссабон».

Грей кивнул на Ковальски.

– Нас было трое. Доктор Хван Пак опознал вашу брошь в форме дракона, он сказал, что знает вас. Поэтому мы прибыли в Макао, чтобы выяснить правду.

Презрительный смешок.

– Но что такое правда? – спросила женщина. В ее голосе прозвучали сомнение и недоверие.

– Если позволите… – Грей указал на карман куртки, куда положили телефон боевики триады, обыскавшие его.

– Только осторожно, – предостерег Чжуан.

Достав телефон, Пирс вошел в каталог фотографий. Пролистав его, он раскрыл папку, озаглавленную «Сейхан», и, перебирая фотографии, нашел лицо молодой женщины, снятое крупным планом. Грей взглянул на этот снимок, и его захлестнула тревога за судьбу Сейхан, но он совладал с собой и твердой рукой протянул женщине телефон в качестве доказательства.

Гуань-инь подалась вперед. Лицо ее по-прежнему оставалось скрыто капюшоном, что не позволяло прочитать его выражение. Но по тому, какой нетвердой походкой она шагнула вперед, Грей понял, что она узнала лицо на фотографии и с огромным трудом сдерживает надежду. Даже по прошествии двадцати лет мать не могла не узнать собственную дочь.

Грей предложил Гуань-инь взять телефон.

– Там есть и другие снимки. Можете пролистать их все.

Гуань-инь протянула было руку, но ее пальцы дрогнули, словно в глубине души она боялась узнать правду. Если ее дочь по-прежнему жива, что это говорит о матери, которая ее не искала?

Наконец дрожащие пальцы забрали телефон у Грея. Повернувшись ко всем спиной, Гуань-инь просмотрела фотографии. Наступило долгое молчание – и вдруг женщина бессильно опустилась на колени на бамбуковый паркет.

Движения Чжуана были настолько стремительными, что Грей едва успел их заметить. Мгновение назад старик стоял рядом с ним… и вот он уже опустился на колено рядом со своей госпожой, грозно направив меч на посторонних, приказывая им оставаться на месте.

– Это она, – прошептала Гуань-инь. – Как такое возможно?

Грей не мог себе представить, какие эмоции борются у нее в груди: чувство вины, стыд, надежда, радость, страх, ярость.

Одержали верх последние два: женщина быстро взяла себя в руки, поднялась на ноги и повернулась к Грею. Чжуан стоял рядом, готовый ее защитить, – но по глубине тревоги в его глазах было очевидно, что движет им не только профессиональный долг.

Гуань-инь тряхнула головой, рассыпав длинный каскад черных волос с одинокой седой прядью вдоль одной стороны лица – той самой, где красовался изогнутый багровый шрам. Шрам рассекал щеку и разрывал левую бровь, пощадив глаз. Получить такой правильный изгиб от простого удара ножом невозможно. Это было напоминание о давнишней пытке, старательно вырезанное на лице. Но, словно решив обратить шрам в знак почета, оставив в прошлом пережитую боль, Гуань-инь покрыла свое лицо татуировкой, превратившей шрам в хвост дракона, нанесенного тушью на щеку и лоб.

Этот жуткий рисунок полностью соответствовал серебряному дракону у нее на шее.