Читаем без скачивания Carere morte: Лишённые смерти - Ирина Якимова

— Светится? — спрашивает она.

Мира молчит, наверное, целую минуту. Потом робко, ещё не веря новому чуду, шепчет:

— Светится…

Мира повернула девушку набок и принялась расстёгивать платье, чтобы ослабить корсет. Габриель очнулась.

— Что?…Где? — бессвязно забормотала она. Девушка потянулась, чтобы достать застёжки платья на спине и, коснувшись холодной руки вампирши, очнулась окончательно.

— Всё в порядке. Мы едем к охотникам.

— Здесь… везде… вампиры! За нами… летят.

— С ними справятся, отдыхай, — Мира помолчала и всё-таки задала волновавший её вопрос: — Почему ты не сказала нам на вокзале, что дикари близко? Ты их не увидела?

— Не увидела… — рефреном повторила та. — Здесь их много! Дона как чаша, налитая тьмой до краёв. И они передвигаются так быстро… Я не успела! Наверное, я ещё плохо владею Даром…

— Да, у твоих предшественников было больше времени, чтобы привыкнуть к нему, — Мира вздохнула. — Но старайся, пожалуйста! Ты нужна нам сегодня… Всегда!

Габриель улыбнулась и закрыла глаза.

— Я хорошо себя чувствую. Не бойтесь, — предупредила она Миру. — Просто мне так легче. Стараюсь разобраться… что тут спрятано… в этом колодце тьмы. — Она замолчала. Молчала и Мира, прикрыв глаза. Она вслушивалась в ночь и за грохотом экипажа различала простую и царственную музыку тьмы. Вампиры отвязались от кареты, они ехали в тишине. За Сермой, за огнями Набережной чернел парк Академии. Мира не хотела видеть мёртвую, обожженную цитадель, но Солен отчаянно забарабанила в окошко, и вампирша открыла глаза.

Здание Академии угадывалось за деревьями. Тёмные пустые окна. Чёрные квадраты на месте дверей. Трещина рассекала левую стену, она пробегала кабинет главы… Бывший кабинет. Вместо окон здесь зиял провал. Свежий снег покрывал дорожки парка, землю между деревьями. И ни единого следа… Как страшно! Что там, под этим белым снегом?

Охотник остановил экипаж у Красного моста. Они вышли из кареты, только Избранная пожелала остаться на месте.

— Что здесь случилось?! — глухо спросила Солен. Голос герцогини дрожал. — Когда?! Зачем вы привезли нас… сюда?!

— Это… привычка? — охотник был потрясён ещё больше их. — Мне были неизвестны детали того, что происходит в Доне!

Мира пошла вперёд, неестественно чеканя шаг, но до Академии не добралась. Вампирша почуяла след в воздухе, оставленный недавно пролитой кровью, и, не дойдя до здания, свернула в переулок. Здесь она скоро остановилась. Да, эта широкая мостовая меж домами, горами уходящими в небо, совсем недавно была полем битвы.

Убитых два десятка. Среди них были и охотники — Мира нашла погнутый серебряный кинжал в снегу. Раненых нет — быстро определила вампирша. Здесь куражились carere morte: она чуяла мало пролитой крови. Одно тело повисло на балконе дома — в юности Мира тоже любила затащить добычу повыше. Далеко впереди, там, где улица вздымалась горбом, шевелилась неясная тень. Солен также заметила это и бесшумно пошла туда, обогнав Миру. Меч в тонкой усталой руке охотницы едва не касался камней мостовой.

Вампир склонялся над убитым охотником, слизывал с ран последнюю вылившуюся кровь, беззвучно шептал что-то, смаковал, долго задерживая на языке. Он не заметил ещё одной тени у себя за спиной. Солен, уже привычно, небрежно взмахнув мечом, с одного удара отрубила ему голову.

— Мы не проедем тут, — сказал подошедший охотник, до сих пор сохраняющий больше всех самообладания. — И леди Габриель говорит, здесь скоро будут вампиры. Много carere morte… В Термине после ночи Большой Охоты они всегда забирали убитых. Им нужны новые рабы. Много новых кукол.

— Габриель? Где она?

— Я здесь, — прошептала Избранная и коснулась руки вампирши. Это прикосновение отозвалось болью, как от сотен крохотных иголочек. — Я немного разобралась. Сюда летит небольшая группа вампиров. Их много в Центре и много на западе. Но основная часть торопится далеко на восток, за город, похоже, к церкви Рафаэля.

— Источник! — вместе прошептали Мира и Солен, и вампирша обхватила плечи руками, точно мёрзла. Всё плохо. Она не думала, что всё будет так плохо! Что же делать? Чем она может помочь умирающей столице, погибающему Ордену? Долго Мира вглядывалась в камни мостовой, и ей казалось, что перед ней пропасть и тьма — как в ночь обращения. В голове звенело странно далёкое эхо: "Много-много новых кукол", и вампирша думала: странно, что она не пришла к этому решению раньше…

— Я буду сражаться с carere morte их же оружием, — сказала она и темно, отчаянно поглядела на нового знакомого. — Уезжайте все, я не хочу, чтобы кто-то это видел.

Мира выбрала первого мертвеца — женщину такого же роста и телосложения, замотала ей голову шалью, оставив узкую щель для глаз. Спутники не уходили, и у вампирши не было силы и решимости гнать их. Может, кто-то другой остановил бы её сейчас, но эти люди молчали. Она чувствовала одобрение Солен и приятие — мужчины-охотника.

Ей остался один шаг. Как и всякий последний шаг — страшный своей простотой. Мира замерла перед ним. К смелому прыжку в бездну она оказалась не готова. Не сумев оттолкнуться и на мгновение взлететь, она висела в пустоте над пропастью и не могла заставить себя разжать руки — такие слабые всегда, а сейчас нечеловечески цепкие. Она чувствовала ожидание и скрываемое любопытство спутников.

"Сражаться с ними их же оружием", — снова подумала она, зубами разрывая вены на своём запястье. Потом она отыскала резаную рану на груди мёртвой и влила в неё свою кровь.

Перед её мысленным взором встала церковь Рафаэля — последнее убежище Ордена, атакуемое вампирами. Она подумала о Карле, о Даниеле, о Тони и Диане, о тех, кто ещё мог быть жив…

"Я иду!"

Она бездумно закрыла глаза и разжала руки…

Когда вампирша вновь собралась с мыслями, то поняла, что смотрится в зеркало. Женщина в зеркале над ней была худа и бледна, резкими, тонкими штрихами было дано её лицо, огромные, тёмные от расширенных зрачков глаза глядели пристально, болезненно-сосредоточенно… слегка безумно. Тускло-чёрное платье терялось, размывалось в тускло-чёрном небе. Мира сорвала с лица мешающую смотреть ткань, прищурилась, желая разглядеть детали, и ей явилась другая, лежащая на земле, — другой, мягкий овал лица, другие, пустые глаза… Мира отшатнулась и в тот же миг раздвоилась. Она хотела сосредоточиться на одной половинке, а потеряла власть над обеими. Потеряла себя. Она не чувствовала ни своего тела, ни тела куклы. А другая "она" шевельнулась, поднялась, излишне резко выпрямилась над Мирой, упавшей, беззвучно кричащей в ужасе…