Читаем без скачивания Суть Времени 2013 № 17 (27 февраля 2013) - Сергей Кургинян

Между тем, никто вообще никак не отреагировал ни на приезд Медведева в «Новую газету», где были сказаны сенсационные, с моей точки зрения, слова о том, что это единственная честная газета, которая «не лижет» (согласитесь, весьма изящное выражение). Ни на приезды Медведева к Синдеевой на телеканал «Дождь» (спрашивается, что такого особенного в этом телеканале, кроме того, что он задолго готовил митинги на Болотной и Сахарова?). Да и встреча Медведева с героями Болотной и Сахарова ни на кого не произвела впечатления. Все оппозиционеры остались оппозиционерами. И даже обрели еще более оппозиционный ореол, а как же иначе? — им же удалось чего-то добиться. С ними аж сам президент встретился!

Итак, в какие бы отношения с властью не вступали белоленточные диссиденты, это никоим образом не уменьшает их оппозиционность, а только усиливает ее. Потому что они «свои», они «тамошние», а «тамошним» можно все. И напротив, сколь бы ни был обоснован приезд Путина к патриотическим оппозиционерам, этих оппозиционеров сразу назовут «так называемыми», «выдающими себя за оппозиционных» и так далее. На каких основаниях? Очевидных оснований нет. Наличие двойных стандартов носит вопиющий характер.

А значит, логика только в одном. В том, что оппозиционные патриоты — это враги. Причем смертельные. И их надо «мочить», наплевав на все правила политического поведения. Одно из правил состоит в том, чтобы как-то отражать в политических статьях содержание происходящего в ходе тех мероприятий, которые в этих статьях описываются. Но излагается все что угодно, кроме содержания. То, что съезд «так называемый родительский». Между прочим, у съезда было две задачи — создать родительскую организацию «Сути времени» и подписать широкое коалиционное соглашение этой организации с другими организациями. На съезде присутствовали все главные родительские организации страны. Но они все равно будут именоваться «так называемыми». А мероприятие, на котором звучит крайне оппозиционный доклад, будет называться «якобы оппозиционным» потому, что оно происходит на престижной площадке, и его посещает глава государства. А либеральные мероприятия происходят не на престижных площадках? А где они происходят? Значит, только патриотические мероприятия должны проходить в сараях? Да и то будет задан вопрос: «А кто им этот сарай предоставил? Никак, Лубянка. А может Кремль». Вы можете себе представить диалог в таком тоне между американскими демократами и американскими республиканцами? Конечно, не можете.

Потому что от любого журналиста (американского, французского и т. д.) обязательно потребуют определенной уважительности тона. Потребуют изложения материала по существу. Накажут за клевету. Еще бы, ведь собираются разные политические силы, которые в совокупности будут формировать национальную политику. И формировать они ее будут именно в совокупности. Это главный принцип демократической политики. Особо отстаиваемый всеми нормальными либералами. Чем большая часть общества будет поддерживать ту или иную силу, тем весомее будет сила, тем уважительней к ней будут относиться. И так далее.

Но ничего подобного, согласитесь, нет и в помине. И это очень показательно. То есть, это так показательно, что только робость мысли не позволяет обществу дать этой показательности надлежащее имя.

Это имя — дискриминация. Дискриминация может приобретать разные формы. Самой жесткой формой является пресловутый апартеид. Но он лишь одна из форм сегрегации. А сегрегация, опять же, может быть очень разной. Административная сегрегация — это политика тех или иных гетто. Но ведь существовала и другая сегрегация. Иногда ее именуют сегрегацией де-факто. Иногда бытовой сегрегацией. Иногда практикой красной черты. В любом случае, речь идет о поражении в тех или иных правах. Например, в таком гибком праве, как право на объективное освещение твоей деятельности. Согласно этому праву, симпатии или антипатии госпожи Самариной к «Сути времени» никак не должны отражаться на том, как она информирует читателя. Она должна информировать его объективно. То есть — используя для описания нашего съезда те же подходы, какие она использует для описания съездов других, горячо ею любимых партий или движений. Госпожа Самарина может чуть-чуть скорректировать лексику. Чуть-чуть сгустить краски.

«Чуть-чуть сгустить, говоришь? — ухмыляется Самарина. — А не пошел бы ты, «тутошний», в свой патриотический бантустан! Не мешай, мерзавец, нашему просвещенному апартеиду. А то еще не то получишь! В ожидании же большего получай… того… чуть-чуть сгущенные краски».

Чуть-чуть сгущает краски госпожа Самарина так.

Реально в Колонном зале Дома Союзов мною дважды говорилось о культурной матрице. На съезде с трибуны было сказано следующее: «Могут ли в Китае или Бразилии (я пропустил слово «Корее», хотя оно было в тексте) проводиться публичные посиделки достаточно высокостатусных лиц, обсуждающих, является ли китайская, корейская или бразильская культурные матрицы препятствием для развития страны?»

Дальше я отвлекаюсь от бумажного текста и говорю: «Вы можете представить себе такую высокостатусную посиделку в Китае или Корее? Нет. А здесь мы это наблюдаем. Мы должны обсуждать, хорошая у нас или нет культурная матрица. А может быть те, кому она не нравится, освободят нас от своего присутствия?»

Самарина, реализуя сегрегационный подход, приписывает мне следующие слова: «Идеал государства для Кургиняна, — пишет она, — Северная Корея и Китай». Дальше она меня цитирует (да-да, именно цитирует, кавычки ставит) криминальным образом. Она приводит такое высказывание, которое я якобы произнес: «Возможно ли такое себе представить, чтобы там люди выходили на улицы и публично ставили под сомнение национальную культурную матрицу?»

Разобравшись в том, что мне вменила Самарина, давайте разберемся и в том, что именно я сказал. Что я произнес на Съезде — уже приведено выше. И каждый может убедиться, что я ничего не искажаю.

Но, может быть, я что-нибудь сказал в кулуарах, давая интервью? Вот что я сказал в кулуарах: «Вы не представляете себе, что было бы в любой стране мира, если бы там была конференция «Русская культурная матрица — препятствие к развитию?», «Китайская культурная матрица — препятствие к развитию?»! Вы представляете, что сделали бы рядовые китайцы за такую конференцию? Или корейцы. Это полное унижение национального достоинства. Матрица им не нравится! Значит, они ломают эти матрицы, вскрывают остатки сопротивления. Они никаким образованием не занимаются. Им не нужен здесь Дух страны. Они ненавидят его. Они эту русскую литературу ненавидят нутряно. Нутряно, понимаете? Они когда читают Достоевского, их трясет».

Я сознательно цитирую дословно. Больше никаких слов о культурной матрице я не произносил 9 февраля ни в Колонном зале, ни в кулуарах.

Так откуда же Самарина взяла, во-первых, Северную Корею, во-вторых, выход людей на улицу? Она заведует политическим отделом крупной газеты. Наверное, ее возмущает мой подход. И даже наверняка. Но мой подход состоит в том, что такие, как Самарина, осуществляют сегрегацию в разных ее вариантах.

Лишают противников своих права на объективное освещение их деятельности.

Осуществляют необъективное освещение деятельности, причем такое, которое противоречит нормам существующего законодательства.

Я, к примеру, все это клеветнически утверждаю, а Самарина пишет элегантную статью и всем написанным опровергает меня. Показывает, что она на самом деле объективна. Что нет ни клеветы, ни вопиющей необъективности в освещении, ни прямой злокозненной лжи. «Вот ведь как я объективна, говорит Самарина каждой строчкой написанного, — и как клевещет на меня господин Кургинян».

Но Самарина каждой строчкой своей подтверждает правоту моих слов. Она клевещет. Она проявляет вопиющую необъективность. Она лишает противников права на все. В том числе и на доброкачественное заблуждение.

И еще одна шалость Самариной. С точки зрения журналистского кодекса объективности, она должна, во-первых, дать высказаться участникам съезда, в том числе, и руководителям крупных авторитетных родительских организаций. И, во-вторых, дать высказаться экспертам по принципу «за» и «против». Один — «за», один — «против». Она дает высказаться Альтшулеру, главному противнику всех родительских организаций, собравшихся на съезд. Зыкову, такому же противнику съезда. И Макаренко — ненавидящему нас либералу. Точка. Другим Самарина затыкает рот. Другая позиция в ее статье не должна быть представлена. Что это такое, если не апартеид в его мягкой форме? Не сегрегация? Не дискриминация?

Еще один пикантный случай — статья А. Колесникова «Сергей Кургинян: последний патрон власти». Колесников 12 февраля воспроизвел в «Новой газете» все то, что Самарина настрочила 11 февраля в «Независимой». Ну просто один к одному: «Возможно ли такое себе представить в Северной Корее и Китае, чтобы люди выходили на улицы и публично ставили под сомнение национальную культурную матрицу?»