Читаем без скачивания Возвращение домой - Робин Хобб

День двадцать четвертый рыбной луны

Год четырнадцатый правления благороднейшего и блистательного сатрапа Эсклепиуса

Тьма заполняет мою душу; это путешествие изгнанников длится целую вечность. Человек, которого мне приходится называть своим мужем, говорит, что я должна с бoльшим усердием обустраивать наш быт, но сил моих едва хватает на то, чтобы взять в руки перо. Дети плачут, ссорятся и постоянно жалуются, и моя служанка даже не пробует их отвлечь. Её поведение становится только хуже день ото дня. Если бы у меня было достаточно сил, я бы пощёчиной стёрла с её лица это неуважительное выражение. Несмотря на мою беременность, она позволяет детям приставать ко мне и требовать внимания. Всем известно, что женщина в моём положении должна пребывать в полном покое. Вчера днём, когда я хотела отдохнуть, она оставила детей спать рядом со мной и ушла в неизвестном направлении с каким-то матросом. Я проснулась от плача Нариссы и вынуждена была петь ей колыбельные. Она жаловалась на то, что у неё болит живот и сухо в горле. Стоило ей немного успокоиться, как проснулись Петрас и Карлмин, мальчишеская возня которых окончательно доконала меня. Когда служанка вернулась, я была на грани истерики и совершенно измотана. Я пыталась отчитать ленивую девушку, но она дерзко ответила, что её собственная матушка воспитала девятерых детей самостоятельно, безо всякой помощи слуг. Как будто бы это вообще можно назвать воспитанием! Если бы можно было нанять хоть кого-нибудь другого, она бы уже собирала вещи.

И где же всё это время был наш лорд Кэррок? Конечно, на палубе — вёл беседы с другими изгнанниками, наверняка виновными в нашем теперешнем положении.

Еда стала ещё отвратительнее, и вкус воды ужасен, но наш трусливый капитан не рискует подойти ближе к берегу, где можно было бы пополнить запасы. Моя служанка передала слухи, которые ходят среди матросов, — они говорят, что Проклятые Берега действительно прокляты и несчастья, однажды постигшие обитателей тех мест, ждут, чтобы свалиться на любого, кто подойдёт ближе. Неужели даже капитан Триопс верит во всю эту сверхъестественную чепуху?

День двадцать седьмой рыбной луны

Год четырнадцатый правления благороднейшего и блистательного сатрапа Эсклепиуса

Мы попали в шторм. Корабль переполнен рвотой его несчастных обитателей. Постоянная качка нарушила канализационную систему, и мы все можем почувствовать последствия этого в воздухе. На палубу капитан нас вообще не выпускает. Здесь, внизу, воздух влажный и плотный, капли воды падают прямо на голову. Думаю, я умерла и нахожусь в каком-то ужасном загробном мире.

Несмотря на всю эту влагу вокруг, воды для питья очень мало, а для стирки её вообще нет. Одежду и постельные принадлежности, выпачканные в рвоте, можно выстирать только в морской воде, которая делает ткань грубой и оставляет пятна соли.

Хуже всего приходится маленькой Нариссе. Сегодня её почти не рвало, но и встать со своего маленького топчана она даже не пыталась, бедняжка. Прошу тебя, Са, пусть эта ужасная качка поскорее закончится.

День двадцать девятый рыбной луны

Год четырнадцатый правления благороднейшего и блистательного сатрапа Эсклепиуса

Мой ребёнок мёртв. Нариссы, моей единственной дочери, не стало. Са, смилостивись надо мной, и пусть твоё правосудие настигнет лорда Джетана Кэррока, ибо он совершил преступление, которое привело к ужасным последствиям. Они обернули мою малышку в саван и опустили её в воду вместе с двумя другими, и матросы, работающие на палубе, даже не отвлеклись от своих дел. Думаю, я временно потеряла рассудок. Я хотела прыгнуть за ней в море, и лорд Кэррок еле удержал меня.

Я попыталась вырваться, но он слишком силён; мне остаётся и дальше влачить то ужасное существование, на которое нас обрекло его предательство.

День седьмой пахотной луны

Год четырнадцатый правления благороднейшего и блистательного сатрапа Эсклепиуса

Мой ребёнок всё ещё мёртв. О, как глупо писать подобное, но всё же мне до сих пор кажется, что это не так. Нарисса, Нарисса, ты не могла уйти навсегда. Нет, это наверняка кошмар, от которого я могу проснуться!

Сегодня я плакала не переставая, и муж сунул мне дневник со словами: «Напиши что-нибудь, что тебя утешит. Может быть, искусство поможет тебе. Сделай что угодно, только перестань рыдать!» Словно хнычущему ребёнку предложил леденец. Словно в искусстве можно спрятаться от реальности, словно не оно само и является отражением настоящего. Джетан запретил мне плакать, сказал, что моё горе пугает сыновей и может повлиять на ребёнка в утробе. Как будто бы ему действительно есть дело! Если бы он думал о своих обязанностях мужа и отца, он никогда не предал бы нашего дорогого сатрапа и не обрёк нас на такие страдания.

Но, просто чтобы он замолчал, я немного напишу, как и подобает послушной жене.

Всего за время шторма умерла целая дюжина пассажиров и двое членов экипажа. Из ста шестнадцати, бывших на судне при отплытии, осталось сейчас девяносто два. Погода стала лучше, но тёплое солнце теперь только усугубляет мою печаль, словно насмехаясь. Ночью подходит туман, а на западе дымят далёкие горы.

День восемнадцатый пахотной луны

Год четырнадцатый правления благороднейшего и блистательного сатрапа Эсклепиуса

У меня нет желания писать, но нет и другого дела, чтобы занять свой измученный разум. Та, что раньше легко создавала изящные поэмы, теперь выдавливает из себя по слову.

Несколькими днями ранее мы достигли устья реки, но тоска моя была такой сильной, что я не отметила эту дату. Мужчины же приободрились. Некоторые из них говорили о золоте, другие — о легендарных городах, которые мы найдём, а третьи — о богатой непаханой земле. Я надеялась, что это конец нашего путешествия, но мы всё ещё плывём.

Поначалу морское течение помогало нашему продвижению, теперь же членам команды приходится грести изо всех сил, чтобы мы плыли вперёд. Преступников выпустили из цепей и усадили на маленькие лодочки. Они отплывают выше по реке, выбрасывают якоря и подтягивают нас к себе. Ночью бросаем якорь мы; сон проходит под аккомпанемент рева воды и криков невидимых существ, что прячутся в джунглях по берегам.

Виды, которые можно наблюдать днём, становятся всё более сказочными и страшными. Деревья, выходящие к реке, в два раза превосходят ростом наши мачты, а те, что за ними, — и того выше. Когда река сужается, они отбрасывают на нас глубокие тени. Нашим взглядам открыта, в основном, только сплошная стена зелени. Поиск берега, пригодного для пристани, кажется всё более бессмысленным. Я не думаю, что тут когда-либо бывали люди. Единственные живые существа — яркие птицы, похожие на больших ящериц, принимают солнечные ванны у кромки воды, и ещё нечто ревёт и стонет у верхушек деревьев. Никаких заливных лугов или берега, пригодного под строительство — только заросли.