Читаем без скачивания Газета День Литературы # 135 (2007 11) - Газета День Литературы

Виктор Боков. Переделкино. 25 марта 2002".

Естественно, пишет и дарит ему щедро книги наша неиссякаемая русская провинция. Из экономии места выделю лишь троих.

Фёдор Сухов, замечательный русский поэт, надписывает свою "Мать-и мачеху": "Станиславу Куняеву – единоверцу, единомышленнику, радетелю кондового русского слова, поэту срединной Руси, восприемнику той купницы, о которой говорил С.А. Есенин, от нижегородских пажитей, от их васильков да ромашек. Фёдор Сухов. 27 октября 1989. с. Кр. Осёлок".

Из родной уже для Куняева Вологды пишет Виктор Коротаев на книге "Единство": "Дорогому Станиславу Куняеву – необоримому и прекрасному – сердечно – В.Коротаев. 12.9.91". Из Алтая шлёт свою книгу "Возвращение росы" Владимир Башунов: "Станиславу Куняеву, стихи которого любил в юности и люблю в старости, с благодарностью за стихи – счастливый В.Башунов. 2 апр. 87".

И напоследок надписи двух самых близких, уже ушедших в дальний путь друзей – Вадима Кожинова и Юрия Кузнецова.

В 1990 году Вадим Кожинов пишет на своей книге: "Милый мой – уже тридцатилетний по времени – друг Стасик! Ты взял на себя великую тяжесть и ответственность, но я давно знал (припомни давние разговоры), что это в твоих силах. С верой, надеждой, любовью. Твой Дима". Спустя пять лет Кожинов продолжает, уже подписывая другую книгу: "Милый Стасик! Как раз исполнилось 35 лет с того момента, как мы пошли по жизни плечом к плечу и, поверь мне, – я знаю, что твои мудрость, мужество и нежность, воплощённые в твоих слове и деле, останутся как яркая звезда на историческом небе России! Обнимаю тебя и, конечно, твоих Галю и Серёжу. Дима. 17 окт. 95".

Как я понимаю, и зигзаги шестиде

сятых годов они делили пополам, оттуда и дружба с Юзиком Алешковским, и межировское "Также помню я Вадима воспалённый голосок…", и многое другое. Вместе выбирались на русскую национальную дорогу в семидесятые, опираясь друг на друга, помогая друг другу, вместе воспитывали молодое русское племя.

С семидесятых же – их общая дружба с неукротимым Юрием Кузнецовым. Не знаю, смог бы Станислав Куняев так сблизиться с ним, если бы не Кожинов. Думаю, поначалу Юрий признавал Станислава Куняева скорее через Кожинова, потом уже пришла и настоящая дружеская близость.

В 1974 году Юрий Кузнецов надписывает "Во мне и рядом даль": "Станиславу Куняеву с любовью и уважением. Юрий Кузнецов. 13.11.74г.". Спустя десять с лишним лет уже совсем по-другому на книге "Душа верна неведомым пределам": "Станиславу Куняеву от верного ему человека. Юрий Кузнецов. 26.02.87г.". Где-то недалеко и "После вечного боя": "Станиславу Куняеву с горячим объятием русского человека. Юрий Кузнецов. 14.12.89г.". Спустя пять лет уже с глубоким уважением всего, сделанного и сотворённого его другом, на книге "До свиданья! Встретимся в тюрьме": "Станиславу Куняеву, старшему собрату по перу и духу. На память. Юрий Кузнецов. 25.06.96г.". И уже на последней своей прижизненной книжке "Русский зигзаг": "Станиславу Куняеву, расчистившему мне путь в поэзии. Ю.Кузнецов. 31.05.99г.".

По-моему, общий путь нашего нынешнего юбиляра, Станислава Юрьевича Куняева, можно чётко определить даже по этим опубликованным надписям к подаренным книгам.

А вот напоследок и его надпись на одной из итоговых поэтических книг "Сквозь слёзы на глазах…", уже подаренной мне: "дорогим друзьям Володе и Ларисе книгу моей жизни на добрую память. Ст. Куняев".

От души поздравляю своего старого друга с юбилеем, счастья, здоровья, уcпехов!

Александр Проханов СЕДОВЛАСОМУ ЮБИЛЯРУ

"Нас было много на челне". Собирались не вдруг, не разом. Гребли, что есть силы, иногда невпопад. Покидали чёлн порознь, исчезая в пучине. Где Кожинов? Где Кузнецов? Где Тряпкин? Где бесподобная Татьяна Глушкова?

Стас, ты – кормчий. Сжимаешь побитый штормами руль, направляешь ладью, всю в рубцах от столкновений с броненосцами врага, с плавучими льдами, с шальными торпедами. Ты устал от похвал и хулы, от вероломства мнимых друзей и коварства вечных врагов. Знаешь истинную цену молве, славословью толпы, "колеблющей треножник". По-прежнему поклоняешься реке с полыхнувшей солнечной рыбой. Таинственной сладостной рифме, чье рожденье возможно лишь в русском волшебном языке. Божественному и необъятному имени – Россия.

Помнишь, как мы ходили вкруг римского Колизея и толковали о России и Западе? Помнишь, как под Дивеевом на камушек Серафима Саровского прилетела вещая синица? Помнишь, как на московских улицах краснели флаги восстания и лязгали щиты и каски?

Очень люблю тебя, старый друг...

Поздравляю от сердца...

Яна Жемойтелите КАК УБИВАЛИ "СЕВЕР"

12 октября 2007 меня уволили по истечению срока трудового договора. Само по себе происшествие незначительное, однако вместе со мной подал в отставку весь коллектив журнала "Север". Потому что меня уволили с поста главного редактора. Вместе со мной ушли главный художник, редакторы отделов, даже главный бухгалтер и уборщица.

Начальство наше не устраивала не я конкретно, а вся политика журнала "Север". Тревога витала в воздухе давно, однако в реальность увольнения никто, кроме меня, всерьёз не верил. "Да брось ты, кто тебя тронет?" Подписка возросла на 110 % процентов, журнал впервые за последние двадцать лет выходит строго по графику, производственные показатели перевыполняются – тоже впервые за двадцать лет, но главное – в журнал пришли серьёзные критики, а прозаики наши второй год входят в число финалистов премии "Ясная поляна". Журнал читают, вокруг него возникают дискуссии. Местным авторам стали платить гонорары…

Очевидно, Министерство культуры рассуждало следующим образом: журнал благополучный, а печатает чёрт знает кого. Откуда этот Виктор Сиротин взялся со статейкой своей "Будущее в России не в избе" ("Север" № 5-6 2007)? А кто такой Антон Клюшев? Бывший беспризорник? Почему вы чужих беспризорников печатаете, а не местных классиков?

К слову, именно Антон Клюшев с повестью "Параллельный мир" ("Север" № 11-12 2005) вошёл в число финалистов "Ясной поляны" в 2006 году. Он же стал лауреатом премии им. Януша Корчека. А что публицистику Сиротина нашим критикам якобы неинтересно читать, ну так колхознику покажи философский трактат в разгар посевной, он тоже скажет, что это полный бред. В общем, не про пса колбаса.

И вот пошли "телеги" в прокуратуру. И даже по радио объявили заранее, что на Жемойтелите будет заведено уголовное дело за разжигание межнациональной розни. Хотя заявление по этому самому "делу" рассмешило не только меня, но и следователей прокуратуры. Еврейское общество "Шалом" выразило протест по поводу публикации статьи В.Сиротина в № 3-4 "Севера" за 2007 год. Мне представляется, жалобщики просто не прочли статью до конца, поскольку там чёрным по белому написано: "И опять возникает давно приевшийся на Руси вопрос – кто виноват? Опять инородцы и опять евреи? Смешно и думать! Не "они", а именно мы (без кавычек) виноваты во всём, что происходит". Получается, "Шалом" против этого утверждения? Странно, однако.

Официально в прессе было заявлено, что Жемойтелите смещена по требованию трёх союзов писателей, в которых даже прошло какое-то голосование. В действительности в самой большой местной писательской ячейке, возглавляемой К.Гнетневым (СП России), никакого голосования не было и в помине. Гнетнев даже не собрал правление, а сделал заявление от себя лично, обидевшись на открытое письмо Г.Скворцовой, опубликованное на сайте. В письме этом просто высказано недоумение, зачем же Гнетнев пишет жалобы на "Север" в Минкультуры, а не скажет редактору лично.

А в союзе Марата Тарасова (Карельский союз писателей) протокол был явно сфальсифицирован. Есть свидетели и даже пострадавшие. Да и кто же они такие – господа Тарасов и Гнетнев? Тарасов известен в основном тем, что он друг Евтушенко. Гнетнев – журналист, газетчик. С ними Елена Маркова, доктор наук, клюевед, которая не создала вообще ни одного оригинального художественного произведения, Надежда Васильева (Российский союз писателей), которую "Север" осмелился покритиковать, как, впрочем, и Маркову. Да еще Армас Мишин, переводчик "Калевалы", тоже обидевшийся на "Север".

Господа эти настоятельно требовали введения цензуры, то есть предварительного обсуждения (с их, естественно, участием), что можно печатать в "Севере", а что нельзя. Да через такой заслон косности не пробилось бы ни одно смелое произведение. Кто бы тогда стал читать журнал "Север"?