Читаем без скачивания Мои миры, твое отчаяние. Танец 1 - Кошка Маришка

— Но это же ребенок, нельзя же так… Потому что он никому не нужен…

— Ох… Энн, не нужен никому тот, кому самому не нужен никто, — покачала головой медсестра. — За десять лет жизни он вполне мог бы найти язык со своими родственниками, но получил только отказную!

Гарри закрыл глаза и искренне пожалел, что открывал их. Тугой комок подкатился к горлу, он всеми силами постарался загнать его глубже в себя. А потом снова погрузился в благословенную темноту, дарующую покой…

— Дамблдор! Вы в своем уме? Я знаю нескольких колдомедиков, которые с радостью вам помогут! Конечно, насколько это возможно с вашей степенью маразма! — прокричал сальноволосый мужчина, оглядывая комнату в поисках чего–нибудь тяжелого.

— Успокойся, мальчик мой. Я не прошу тебя усыновлять его. Просто документы об опеке. Все, что ему нужно, это жилье и постепенное вливание в жизнь нашего мира. И думаю, будет лучше, если он пробудет это время в месте, где никто не станет на него молиться. Стоит ли говорить, что из всех известных мне людей на это способен только ты.

— Я же его просто убью! Я не смогу быть под одной крышей с этим Поттеровским отродьем. Я уверен, он копия своего папаши! Альбус, детей просто так не выбрасывают! Он, наверное, настолько же невыносим, как и Джеймс! — Северус встал с кресла и подошел к окну.

— Я полагаю, что родственники просто испугались магии мальчика… Магглы слишком впечатлительные… Да что мне тебе объяснять.

— И куда я, по–вашему, привезу этого паршивца? В Хогвартс? В свои личные комнаты? Тут постепенного вливания в жизнь не получится. Бросать работу я не собираюсь, и вам должно быть известно это! — Северус развернулся и посмотрел в упор на пожилого волшебника.

— О нет, дорогой мой мальчик! Что ты! Я, конечно, немного полоумный старик, но у всего есть свои границы! — Дамблдор взмахнул руками. — Я всего лишь хочу, чтобы ты оформил опеку над ним и привез в свой дом. Я соединю камин в твоих комнатах с камином в твоем поместье. Ты сможешь возвращаться туда по вечерам и вновь прибывать к утренним занятиям. Я так же назначу одного из эльфов следить за ним днем! Тебе это не доставит никаких неудобств!

— Самое большое неудобство — это то, что он будет находиться в моем доме! Рядом со мной! Этот миниатюрный Джеймс! Он будет портить мою жизнь. Да что портить! Он уничтожит ее! Как вы не можете понять таких простых вещей! — воскликнул Снейп.

— Ты преувеличиваешь! И помни, он еще и сын Лили! Ты поклялся! Сам! Тебя никто не заставлял! — голос старика стал совсем тихим, без ноток прежнего отческого тепла.

— Я все понял… Мне придется… Мне не оставили выбора… Как всегда, в принципе.

И, громко хлопнув дверью, Северус покинул кабинет Дамблдора, пытаясь унять накатившуюся на него дрожь в теле.

Когда Гарри очнулся в следующий раз, в комнате уже никого не было. Он поднял глаза к потолку и начал рассматривать его. Сначала казалось, что он ровно белый, без всякого изъяна, некое подобие представления об идеальности. Но чем дольше смотрел на него, тем больше замечал. Он не везде ровный, местами с темными точками и тенями на поверхности и, наверное, если провести по нему рукой, то потолок окажется шероховатым. Гарри подумал, что именно так и выглядит все, что вначале преподносится как неоспоримая истина. По всей видимости, то, что ему внушали родственники с самого детства, похоже на это… Хотя, если попробовать поддеть верхний слой этой «штукатурки», то за ней окажется что–то другое. Возможно, приют — это не настолько плохой вариант. Может, там он сможет быть самим собой, сможет не скрывать собственные желания, бить в ответ, если бьют его. Если будет совсем плохо, то можно будет попробовать сбежать. Пугало лишь то, что это был приют именно для трудных детей, а он не мог причислить себя к таким. Гарри был скорее очень тих и покладист, не любил привлекать к себе внимания… Интересно, сможет ли он найти там друзей? А если от него все будут бегать, как от прокаженного… Хотя это не так плохо, а вот если его станут постоянно бить… Вдруг игра «Охота на Гарри» станет популярной и там?

— Мне не страшно… Мне просто боязно… Так всегда бывает перед чем–то новым, — тихо прошептал он, пытаясь убедить себя.

Мальчик присел на кровати и оглянулся. Комната представляла собой палату для двух человек. На данный момент другая кровать пустовала, около нее стояла такая же тумбочка, как и у Гарри. Раковина с маленьким зеркалом примостилась в углу. Рядом с окном находился маленький столик со стулом. Стены были выкрашены в светло–зеленый цвет.

Гарри тяжело вздохнул. Вроде бы ничего особенного, но атмосфера была немного гнетущая, что ли… Пока мальчик размышлял над тем, стоит ли выйти ему в коридор или остаться здесь, дверь в палату открылась и вошли двое мужчин. Один был среднего роста, одетый во все черное, с волосами до плеч и ничего не выражающим лицом. Второй же был полной его противоположностью: низкий, полный, с широчайшей улыбкой, короткими и уложенными волосами.

— Вы мистер Поттер, как я понимаю, — то ли спрашивал, то ли утверждал он, глядя на его шрам.

Мальчик на всякий случай кивнул.

— Здравствуйте… — Гарри решил поприветствовать их, хотя они и не сделали этого. Ему решительно не хотелось казаться невоспитанным и тем более сложным подростком. В душе еще теплилась надежда, что его отправят в обычный приют.

Толстяк возбужденно хлопнул в ладоши присел на край кровати.

— Ох, я не представился вам. Меня зовут Дерек Максауз, я из министерского отдела по опеке. А со мной профессор Северус Снейп из Хогвартса.

— Приятно познакомиться, сэр, — мальчик постарался улыбнуться самой доброжелательной улыбкой, на которую только был способен. Но Снейп на это лишь поморщился.

— Ты не против, если мы зададим тебе несколько вопросов? Только ты должен отвечать на них как можно честнее. Профессор знает, когда ему лгут, так что не советую обманывать нас. Хорошо?

— Да, сэр. Конечно же.

— Как вас зовут?

— Гарри Джеймс Поттер, сэр.

— Когда вы родились?

— 31 июля 1980 года.

— Где вы проживали до сих пор?

— В графстве Суррей, город Литтл Уингинг, улица Тисовая, дом четыре, сэр.

— Кто был вашими опекунами?

— Петунья и Вернон Дурсль.

— Они были магглами?

— Я не совсем понял, что вы имеете в виду, сэр, — Гарри нахмурился, ему очень не хотелось выглядеть глупым.

— Они могли колдовать? — объяснил мистер Максауз.

«По всей видимости, ему интересно, не являлись ли Дурсли сектантами или оккультистами», — решил мальчик.

— Нет, сэр. Они ненавидели все странное, необычное или неожиданное, — поморщился Поттер, вспоминая о том, как ему постоянно влетало за всякие «ненормальные» вещи.

— Значит, они были магглами, — улыбнулся толстячок, а потом продолжил. — А вы делали какие–нибудь нестандартные вещи?

Гарри затравленно оглянулся. Он не мог солгать, но и сказать правду очень боялся. Он все–таки не хотел, чтобы его посчитала трудным ребенком.

— Да, сэр, — очень тихо произнес мальчик. — Но это было редко. И если кто–то угрожал мне. Но меня очень сильно наказывали! Я никогда не повторял эти фокусы. Обещаю, что не буду этого делать и впредь!

Гарри обнял свои колени и опустил глаза. На сердце стало как–то тяжело. Он вздрогнул, когда мужчина засмеялся.

— Боюсь, то, что вы назвали фокусами, вы будете творить и дальше. Этого у вас, молодой человек, не отнять. Вы сказали, что вас наказывали. Как именно это делали?

— Меня сильно били, сэр. Запирали на несколько дней без еды. Заставляли весь день сидеть на стуле и не двигаться. Когда как, в общем. Все зависело от тяжести моего проступка и настроения родственников.

Мистер Максауз сразу перестал смеяться и серьезно посмотрел на мальчика.

— Вы не врете, мистер Поттер?

Мальчик тяжело вздохнул. Как же он забыл. Кто поверит ребенку? Видимо, он решил, что наказания за «фокусы» были не очень жесткими и эффективными. Или что их вообще не было. Все как тогда, с той женщиной, социальным работником.

— Сэр, а почему я должен делать это? — противный комок подкатил к горлу, а глаза противно защипали. — Зачем мне нужно это?

— Нет, нет, мистер Поттер, я верю вам… Просто это было несколько неожиданно, что ли… — произнес толстячок, что–то записывая у себя в бумагах.

Гарри поднял глаза, которые немного блестели. Мир всегда не справедлив, хочешь ты или нет, с этим нужно просто смириться, иначе нельзя никак. Слабые просто не выживут. Как–то учительница сказала, что жизнь человека выгодно отличается от жизни животного отсутствием естественного отбора. Как же она заблуждалась. Среди людей слабые тоже не выживают. Если ты не можешь занять свою собственную ячейку в этой социальной сети, то остается сказать: «Прощай!». Он один. Абсолютно один. Ненужный, брошенный, чужой всем, непохожий на других… Он урод? Возможно, дядя был прав. Он не может ничего. Странная пустота наполнила его.