Читаем без скачивания Избранное - Нина Ягодинцева
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
«Как странно в вязкой пустоте…»
Как странно в вязкой пустотеСреди погибших словЗаговорить на языкеУтраченных богов!
Огонь бесплодный и ничей,Но жечь ему дано.Звучанье собственных речейТо смутно, то темно.
Оно темно, как белый снегВо чреве зимних туч.Сколь славен был далёкий век,Сколь радостно могуч!
Покорно отпускаю ввысьСплетенье древних слов:Печальным эхом воротисьНа пиршество богов…
«В тёмный сад, на самое дно, в траву…»
В тёмный сад, на самое дно, в траву –Слышать, как бьётся из-под земли вода.Как мне странно, что я до сих пор на земле живу –Словно птица, не покидающая гнезда.
Как мне странно, что любит меня этот старый сад,Словно я – это яблоневое дитя.Он ведь знает, что я не обернусь назад,Ни улетая, ни уходя.
Но пока моё сердце тут, у его груди,Он сплетает ветви, пытается удержать.Глубоко в полуночном небе плывут круги –Кто-то канул в небо, и звёзды ещё дрожат.
«В моём краю зима – пожар…»
В моём краю зима – пожар,До неба выметнуло пламя.Оно застыло, не дыша,И степь скользит под облаками:
Поёшь ли, тихо ль говоришь –Алмазным пламенем горишь!
И слышно только снежный хрустДа тишину над долгим воем.Здесь душу покидает РусьИ начинается неволя:
Вдыхаешь в молодую грудьИ степь, и смерть, и снежный путь.
А воздух зол, как тетива,Свободы ждущая веками,И всходит белая траваВокруг горячего дыханья:
Спеши! Наградою тебе –Деревня, люди, ночь в избе…
«Печальница и мастерица…»
Маме
Печальница и мастерицаСегодня сидит без огня.Далёкий фонарь серебритсяВ морозных узорах окна.
Ей кажется: бросишь работу –И время затянется льдом,И можно дождаться кого-то,Кто ищет затерянный дом.
Не цепи смертей и рожденийВ предчувствии гласа трубы,А ветхая ткань сновиденийС серебряной нитью судьбы.
И если расправить руками –Увидишь в сплетении строкГорящий на пепельной тканиСеребряно-светлый цветок.
И пламя займётся иное,И вспыхнет растерянный взор:Какой бесконечной зимоюРождался прекрасный узор!
Какие холодные далиСвирепо дышали в стекло!Как руки томились и ждали –Но вечное время прошло.
«Как я люблю этот поздний покой…»
Как я люблю этот поздний покой –Низкое небо над белой рекой,
Выстланный снегом каменный мост,Иву с охапкой брошенных гнёзд,
Издалека, где всходила заря, –Бурое зарево монастыря,
Много ли, мало ли вёрст и вековШелест полозьев, удары подков,
И над покорным молчанием изб –Флюгер безумный, жалобный визг…
«Мы не умерли и не смирились…»
Мы не умерли и не смирились,Но взгляни на далёкий закат:В синем дыме цветёт амариллис –Это гибнет оставленный град.
Закоптились небесные сводыДо глубокой ночной черноты.В тайном городе нашей свободыДогорают дома и мосты.
Нам не слышно, как мечутся крикиОт огня до небесной реки.Там горят наши мёртвые книги,Наши дерзкие черновики.
«Светлеет – словно тонкий лёд…»
Светлеет – словно тонкий лёдЛегко расходится в реке.Тележка дворника поёт,Поёт на птичьем языке.
И молодое деревцоЕдва лепечет под окном,Слепое повернув лицоТуда, где солнце будет днём.
На миг попробуй замереть,Закрыть послушные глаза:Звенят, как праздничная медь,Малиновые голоса.
О, лёгкий утренний полётВ пустое небо без примет!Слепой и тонкий тополёкЛиствой ощупывает свет.
Браслет
Индийские камни на смуглой руке –Не сон ли тяжёлый, не путь ли кровавый?Но нет – это к тёмной прозрачной рекеТекут и текут бесконечные травы.
Но нет: это мягко ступает носок,Но нет: это гул золотого браслета,Ладонью прижатый горячий висок,И слёзы, и страх, и мольба до рассвета.
Но нет: это заполночь мимо светилНочных – проскользнула в холодных глубинахСлучайная тень ослепительных крыл,Тревожных и царственных –Голубиных.
Бронзовый ангел донского монастыря
Перед крыльями твоимиЗамираю в тайном страхе:Вот какие в поднебесьеИногда летают птахи!
И гудит, пластая воздух,Крыл томительная бронза,И глаза твои слепыеСмотрят пристально и грозно.
Но когда же ты летаешьВ пустоте над облаками,Если даже нынче утромТы сидишь на чёрном камне,
А среди крестов и клёновШумно листья облетают,И хрипатые вороныТучи снежные скликают,
И полны густого светаНеопрятные аллеи –Кажется, не хватит силыУдержаться на земле…
Гл. 17
Как ворон, замерев над спящим Вавилоном,Услышишь: ворота откроются со стоном,Медлительный рассвет восходит на холмы,Становится светло, но порожденья тьмыЕщё тревожат сны, ещё в глухих трущобах –То крадущийся шаг, то мерзкий хриплый шёпот.Великий город спит роскошным сном блудницы,И тьма глядит на свет сквозь узкие бойницы –Туда, в туман полей. В привычной бедной синиМерцают купола погубленных церквей.Жестокий царский труд напрасен – быть пустынеНа месте праздной родины твоей.Покорствуя, сойти? Восстать ли против Книги,Тысячелетний рок, как прах, смахнув с весов?Но сквозь любой толпы приветственные крикиТы слышишь гневный хор высоких голосов –И нестерпимо сквозь небесный белый дымСияет юный Иерусалим.
«Никто не едет – Бог с тобой…»
Никто не едет – Бог с тобой!Всё ветер, ветер – свист и плач,Обрывок ленты голубой,И белый плат, и чёрный плащ.
И кони, кони – им невмочь,Хрипят и бьются под кнутом –Всё ветер! Кто в такую ночьОтважится покинуть дом.
И звёзды нынче не горят,И окна бьёт больная дрожь.Дорога в рай, дорога в ад –Россия, осень, снег и дождь.
Настанет время, и по ней –В замужество, на казнь, на суд –На тройке загнанных конейТебя в неволю повезут.
И ты… да хоть кольцо отдашь –С размаху, в поле, – всё равно –За наважденье, за мираж,За это светлое окно…
«Ветка небесной сирени…»
Ветка небесной сирени,Свет рассыпая кругом,Смотрит, как в нищем селеньеГаснет последний огонь.
Стало пустынно и глухо.Чует ночная трава,Как повторяет старухаВечной молитвы слова.
Молит, склонясь головою:Сирый, убогий ночлегДа обойдёт стороноюВсякий лихой человек…
«Как мало нужно – даже не обман…»
Как мало нужно – даже не обман,Один намёк, корпускула надежды!Темнеет и сгущается туман,Но изнутри сияют вежды –
Свобода! Твой высокий громВзрывает глушь почти желанной мукой.Я знаю, завтра мы умрём,Но здесь, сейчас, перед разлукой
Мы видели прекрасные черты,Пустые тропы молодого рая,И слава Богу, если знаешь ты,Зачем ты губишь нас так рано.
«Уснуть, утомиться…»
Уснуть, утомиться,На локоть прилегши виском,Восьмую страницуЗаметить вишнёвым листком,
И пусть, улетая,Уносит свой лепет и блескПрозрачная стаяПочти незнакомых небес.
Я знаю – за нимиОткроется тёмное дно,И звучное имяЕму беспечально дано,
И там, словно в зеркале,Виден ухоженный сад –В нём листья померклиИ яблоки мягко блестят.
Как тёплые звёзды,С ветвей улетают плоды,Небесные вёрстыСчитая среди пустоты.
Сиянье всё выше,Всё тише и явственней гул.Садовник не слышит –Усталый, над книгой уснул.
Уж август, и скороУснёт успокоенный сад.В глухие просторыПлоды золотые летят,
И властью мгновеннойВ пространстве прервётся полёт,И в новой вселеннойЖеланный росток прорастёт.
«Рыжую шляпу надвину на самые брови…»
Рыжую шляпу надвину на самые брови –Злое, линялое небо исчезнет из глаз.Тёмное облако будет лежать на дороге:Волоколамск.
Густо деревья сплетают унылые пряди,Солнечный луч не пробьётся сквозь плотную вязь.В серой пыли, как забытый надкушенный пряник, –Волоколамск.
Долго молчанье прозрачной твоей колокольни,Время твоё изнутри разбивает виски.По мостовой незнакомые белые кониЗвонко идут до зелёной реки.
У пастуха на плечах прогорела рубаха,Синие очи в глубоких глазницах блестят.Кони, как струны, дрожа от неясного страха,Слушают воздух и в сонную воду глядят.
«Желанье властвовать и страсть…»