Читаем без скачивания Территория Церкви - Александр Щипков

Как видно из приведенных высказываний, их авторы понимают клерикализм в очень широком смысле. Возникает вопрос: насколько правомерно такое понимание – и в смысле истолкования термина, и по существу?

В строгом смысле термин «клерикализм» указывает на определенное политическое устройство, в котором клирики (профессиональные служители Церкви, священнослужители) выполняют государственные функции или являются членами политических организаций, которые участвуют в борьбе за государственную власть, а получив такую власть, определяют политику государства. Поэтому говорить о клерикализме или клерикализации в ситуации, когда государство является светским, а Церковь от него юридически отделена, представляется невозможным.

Другое дело, когда понятие светского государства смешивается с понятием светского общества (или им дополняется). Именно в этом случае и возникает столь широкое толкование клерикализма и соответственно клерикализации – как процесса, ведущего к клерикализму.

Но правомерна ли такая подмена и что за ней стоит?

Думаю, что неправомерна, потому что за нею кроется не правосознание и не научный подход, а идеологическая ангажированность. Именно она питает соответствующие «протестные настроения» и полемический задор, и тезис о «клерикализации» выполняет здесь роль слогана. Если же подойти к обсуждаемому вопросу спокойно, то его формулировка будет совсем иной, а именно: каким может быть присутствие религии вообще и Церкви в частности в жизни общества, в различных его сферах?

Разве приведенное высказывание одного из «антиклерикалов» об «общественных сферах, являющихся секулярными и не имеющих к религии никакого отношения», не выдает с головой предвзятость, если не предрассудок автора? Ведь он считает аксиомой, что Церкви нет места нигде (даже в культуре!), кроме того жестко ограниченного пространства, которое кто-то ей отвел. Но кто имеет право «отводить» такое пространство, то есть давать однозначный ответ на поставленный выше вопрос?

Мне представляется, что «антиклерикалы» – последние, кто может претендовать на такое право. По очень простой причине: этим правом обладает прежде всего само общество, состоящее из граждан, которые законом наделены свободами и правами».

Согласно современным представлениям мы различаем общество и государство, которое является инструментом общества. Мы различаем Церковь и государство, которые юридически разделены. Кроме того, мы различаем Церковь как организацию и Церковь как религиозное сообщество.

У Церкви есть свои властные функции, которые относятся к ее специфической жизни и деятельности. Но Церковь не сводится к «корпорации клириков», она состоит из всех своих членов, включает в себя и клириков, и мирян «самых разных состояний» (на церковном языке – это весь «народ Божий»).

Нельзя говорить об отношениях Церкви и государства, Церкви и общества, игнорируя собственно общество, то есть самих людей, граждан и группы граждан. Общество составляют конкретные люди, которые одновременно являются и гражданами государства, и членами Церкви (или других религиозных объединений) либо приверженцами безрелигиозных взглядов. Обсуждаемый вопрос по существу сводится к проблеме формирования и усиления гражданского общества, о значимости которого не раз говорил Патриарх Кирилл.

Современное общество, как показывают многочисленные социологические данные, не является светским (в отличие от государства). В обществе есть разные по своему отношению к Церкви люди и группы – как в так называемых элитах, так и в так называемых широких массах. И «пределы светскости» должны определяться не какими-то абстрактными принципами, а реальной общественной ситуацией, с учетом традиций, культурных особенностей, а также конфессиональной структуры конкретного общества.

Конечно, проблема «пределов светскости» является общей для всех государств европейского типа. Но в современной России эта проблема усугублена историческими обстоятельствами: с одной стороны, наследием эпохи государственного атеизма, а с другой – предшествующей ей эпохи государственной религии, то есть целыми столетиями, когда имело место государственное регулирование религиозной жизни и деятельности.

Как решать все вопросы, касающиеся присутствия религии в школе, армии, тюрьме, социальной сфере? Как поддерживать конфессиональный баланс? Как интерпретировать религиозные символы в государственной символике? Для нашего общества это сравнительно новые проблемы, у нас нет традиции их решения. Но сегодня мы вместе с государством и религиозными объединениями пытается находить ответы на эти вопросы – в ходе общественной дискуссии, иногда полемики, через эксперименты (например, преподавание основ православной культуры), в диалоге различных общественных сил. Это нормальный процесс.

Какова же мотивация радикальных секуляристов, протестующих против «клерикализации» в том ее понимании, о котором говорилось выше? Чего они хотят? Это прежде всего голоса тех, кто вообще против всякого более активного и явного присутствия религии в обществе. Это голоса тех, кто хочет, чтобы религии в открытом общественном пространстве не было вообще, чтобы она не возвращалась после советского госатеизма и продолжала ютиться в социальных щелях. И здесь нельзя забывать о том, что радикальные секуляристы являются идеологической (и потому квазирелигиозной) группой. Они представляют не общество в целом, но определенное меньшинство граждан – меньшинство, которое стремится задавать тон в обществе, опираясь на свои частные убеждения.

А что же Церковь и государство?

Церковь выполняет миссионерскую задачу и совершенно естественно стремится к активному участию в жизни общества в соответствии со своими нравственными и религиозными ценностями, сохраняя при этом принципиальную автономию.

Государство же, как инструмент всего общества, призвано учитывать убеждения, интересы и права всех граждан и групп граждан: и большинства, и меньшинств. Поэтому государство не может принципиально консолидироваться ни с Церковью большинства (то есть с ее конкретными религиозными интересами и целями), ни с активными идеологическими меньшинствами (вроде воинствующих секуляристов). Государство должно заботиться об общем благе, то есть об обществе в целом, и не только в экономической, культурной и прочих сферах, но и в сфере религиозной.

Должное соотношение светского и религиозного в общественной жизни нельзя определить просто исходя из абстрактных принципов (и чисто правовой подход здесь не срабатывает). Это не удавалось нигде и никому. Потому что это проблема реальной жизни.

В конечном счете вопрос о присутствии, о роли и влиянии религии в современном российском обществе – это вопрос разумной, взвешенной оценки позитивных эффектов и рисков, учета традиций и инноваций, перспектив поступательного развития и связанных с ними задач по солидаризации общества. Это вопрос политического и культурно-исторического реализма, то есть вопрос прагматический, а никак не идеологический.

И когда до нас доносятся громогласные протесты борцов с «клерикализацией», за ними видится прежде всего очень нехитрая вещь: вражда к религии вообще или к одной из религиозных конфессий в частности. А за этой враждой – совершенно религиозный пафос радикальной гуманистической идеологии прошлого века, которая ждала окончательной смерти религии, потому что сама стремилась занять ее место в мире.

Вряд ли сегодня возрождение этого пафоса будет служить благу всего российского общества – общества реальных людей.

Храмы нужны для консолидации христиан

Представьте себе, что вы – москвич, живущий в одном из спальных районов столицы, в котором не хватает поликлиник. Вы обращаетесь к местным властям с просьбой построить лечебное учреждение недалеко от вашего дома. В ответ некие граждане говорят вам, что поликлиника есть еще одна точка по зарабатыванию денег, а все врачи – мошенники и шарлатаны. Абсурдность этой ситуации очевидна, поскольку человек имеет право на лечение, право это записано в Конституции, и никому не придет в голову его оспаривать.

Но ситуация резко меняется, если мы, православные, начинаем публично говорить о праве молиться в храмах, воспитывать детей, знать основы своей религии, не ехать полтора часа на транспорте до ближайшей церкви, чтобы помолиться или принять участие в Таинствах. Для верующего человека забота о душе, право на свободу совести, гарантированное Конституцией, не менее важно, чем забота о теле.

На заседании Высшего Церковного Совета Патриарх Кирилл отметил, что часть общества неверно воспринимает Церковь как «некую коммерческую корпорацию, которая создает просто еще большее количество точек, где зарабатываются деньги».