Читаем без скачивания Ханна Хенсен - Надин Ривз

– Спасибо за все. Пока!

– Спокойной ночи, Ханна!

Ханна вошла в подъезд и остановилась, прислушиваясь, как отъезжает от дома машина Хольгера.

Она поднялась на свой этаж. На лестнице сидел Свен.

– Привет! – сказала Ханна, не без удивления в голосе. – Что ты тут делаешь?

– Привет! Я звонил тебе пять раз, трубку ты не берешь. Дома тебя тоже не оказалось.

– А что случилось?

– Со мной ничего. Я беспокоился о тебе.

– Я была с Хольгером.

– В смысле была с Хольгером? – недоверчиво переспросил он.

– В прямом. Мы катались по городу, а потом ели пиццу в кафе.

Ханна открыла двери, проходя внутрь и приглашая жестом Свена.

– Романтично, – мрачно буркнул Свен.

– Ревнуешь? – засмеялась Ханна.

Свен фыркнул.

Его отношение к фантазии Ханны было неопределенным, то ему было все равно на него, то он и вправду ревновал ее к Хольгеру, то старался подколоть ее тем, что Хольгер фантазия.

Свен был влюблен в Ханну, но Ханна воспринимала его только как друга. А он сказать что-то о своих чувствах не мог. Что-то мешало это сделать, какая-то сила не давала сказать ему «Ханна, ты мне нравишься не как друг, и я бы хотел, чтобы ты была моей девушкой». Хотя бы так, неуверенно и коряво. Но Свен не мог ничего сказать. Его внимание и забота – проявление дружбы. Все.

И ему очень хотелось, чтобы Хольгер оказался бы просто фантазией Ханны. Глюком, проявившимся после ночи работы в баре, на фоне жары, сигаретного дыма и рок-музыки.

– Как у тебя дела? – спросил Свен, проходя в комнату.

– Нормально. Уже лучше. Завтра….

Ханна замолчала.

– Еду в Кируну, – продолжила она.

Свен ничего не сказал.

– Что нового у тебя? – спросила она.

– Да ничего.

– Ингрид не видел?

– Вчера да. Она на тебя злится.

– За что?

– За то, что ты ей не перезвонила и вообще не ищешь с ней встречи.

– О, да! Это трагедия, – усмехнулась Ханна. – Она, что с Тимми поругалась?

– Не знаю.

– Кофе будешь?

– Нет, спасибо. Пора идти, завтра много дел. И так долго тебя ждал.

– Ладно.

– Увидимся в выходные? – спросил он.

– Все может быть, – улыбнулась Ханна. – Пока.

Закрыв двери за Свеном, она выключила свет и в темноте забралась на подоконник. Город светился огнями, машины мчались по дороге, наподобие огненного дракона.

***

Из динамиков льется музыка. Rammstein. Музыка заполняет весь дом.

Ханна стоит перед зеркалом и сушит волосы. Ей лень долго возиться с феном, поэтому она протирает волосы полотенцем, лишь бы с них вода не капала. Через полчаса выходить на работу. Еще нужно накраситься и одеться. И не забыть выключить музыку.

Голос Тиля и гитара заглушали все звуки. В том числе и телефон. После Ханна обнаружит два пропущенных от Ингрид и один от Свена.

Утром должна играть музыка. Она бодрит лучше кофе. Кофе будет на работе. Музыка там тоже будет, но все же первая утренняя песня задает ритм на весь день. Тем более, что сегодня нужно договориться со сменщицей.

Голос Тиля чуть не срывается. Гитара гудит и, кажется, что струны уже порвались и парят в воздухе.

Ханна готова к выходу. Музыка замолкает.

Мила лениво протирает стойку, когда Ханна входит в бар.

– Привет! – весело говорит она Миле.

– А, привет! Сдаю тебе этот милый бар, – девушка небрежно кидает тряпку на стойку.

– Могла бы и не ждать меня. Йоке еще не пришел?

Йоке напарник Ханны, почти всегда они работают вместе. Он придумал «эксклюзив-прайс», а также названия для некоторых коктейлей, так сказать, неофициальные названия. Их профессиональный юмор, развлечение. Йоке невысокого роста, худощавый, всегда в футболке с изображением какой-нибудь рок-группы и шляпе «а-ля гангста-классика».

– Нет. У меня дело есть к тебе, – Мила подошла ближе.

– О, как! – прищурилась Ханна, снимая пальто. – У меня к тебе тоже.

– Да ты что! – настораживается Мила. – Говори первая. А то вдруг я тебя шокирую, и ты не сможешь ничего сказать.

– Слушай, мне уже страшно, – шепотом произносит Ханна.

– Так что ты хотела? – говорит Мила.

– Сегодня вечером мне нужно уехать, меня не будет в городе два дня. И я хотела попросить тебя подменить меня.

– Идет! – хлопает в ладоши Мила.

Ханна недоверчиво смотрит на нее.

– Хенсен, ты просто везучая, – смеется она.

– Ладно. А ты что от меня хотела?

– Уже отпала необходимость.

– Что у тебя случилось?

– У меня едет крыша. Во сколько ты сегодня уезжаешь?

– В шесть.

– Ок. Полшестого я приду. Пока. И ничего не говори Йоке и у меня больше ничего не спрашивай. Я же не лезу в твою жизнь.

Мила убежала в комнату для персонала.

– А я ничего и не спрашиваю, – улыбнулась Ханна.

Около полудня Ханна набрала номер Ингрид.

– Привет, Ингрид. Все нормально? – спросила она.

– У меня да. А вот ты куда пропала? – сердито ответила подруга.

– И пропаду еще на два дня.

– С Хольгером? – нарочито томно проговорила она.

– Да, – Ханна никак не отреагировала на ее интонацию.

– И ты еще что-то мелешь про то, что вы просто друзья, – Ханна так и представила скептическую улыбку Ингрид.

– Думай, что хочешь. Как я знаю, ты поговорить со мной хотела?

– Да, так, просто потрепаться, собрать сплетни, – протянула Ингрид.

– У меня нет для тебя ничего интересного.

– Правда? А как же ты и Хольгер?

– Ингрид, лапка, я не буду обсуждать с тобой Хольгера. И себя тоже. И уж тем более себя и Хольгера.

– Монополия на фантазию. Ладно, пока, пойду к Тимми.

– Пока.

***

Кируна.

Деревянный дом залит светом луны. В большом камине потрескивают дрова. Ханна лежит в кровати, закутавшись в одеяло, Хольгер устроился на диване, он смотрит в окно и курит. Они приехали в Кируну сорок минут назад. Сейчас глубокая ночь.

Он поворачивается к Ханне и кивает. Она кивает в ответ. Значит все хорошо.

– Спи, – говорит он, снова отворачиваясь к окну.

Ханна некоторое время смотрит в окно, следит за взглядом Хольгера, затем закрывает глаза и засыпает.

Он еще некоторое время лежит, глядя в потолок, в сотый раз отмечая, что рядом с Ханной чувствует себя как в другом мире. С Ханной пугающе просто и спокойно.

***

– Фрёкен Хенсен, подъем! – будит ее бодрый голос Хольгера.

Ханна улыбается, лениво открывая глаза. В доме прохладно и вылезать из теплой берлоги не хочется. Камин снова топится.

– Вставай, вставай!

– Сколько времени? Доброе утро!

– Семь часов.

– Это фашизм вставать в выходной в семь утра! – протестует она, выбираясь из-под одеяла.

Она встает на пол, чувствует ногами мягкую волчью шкуру.

– Мне жалко этого зверя.

Она садится на кровать и надевает носки.

– Ты это всегда говоришь.

– Потому что мне его всегда жалко.

Хольгер подходит к кровати и убирает шкуру.

– Эй! Оставь, мне холодно, – кричит Ханна, пытаясь поймать край шкуры.

– Тогда не жалей коврик.

Шкурка снова возвращается к ногам Ханны, а Хольгер уходит. Одевшись, Ханна выходит на маленькую кухоньку.

– Бутерброды и горячий кофе, – говорит Хольгер, указывая на стол. – Завтракаем и уходим.

– Куда мы идем? – спрашивает Ханна.

– Увидишь.

Она внимательно смотрит на Хольгера, пытаясь угадать, что он придумал.

– Я тоже хотела тебе кое-что показать. Но забыла листы дома.

– Ничего страшного. В следующую нашу встречу покажешь.

– Хорошо.

Они выходят из дома, на улице легкий мороз.

– Мы идем в лес, – говорит Хольгер, подавая ей лыжи.

– Снова охота на куропаток?

– Посмотрим. В прошлый раз ты не смогла выстрелить в птицу.

– Это оказалось немного сложнее, чем я представляла. Выстрелить в живое существо сложно. Особенно, в такое беззащитное как куропатка.

– Вегетарианство не начни проповедовать, – усмехается он.

– Нет, я хищник, – улыбается она.

– Даже так?! – смеется он.

– А то ты не знал!

– Сейчас я покажу тебе настоящих хищников.

Он упаковывает ружье в чехол, при необходимости его можно быстро расчехлить. Ханна молча наблюдает за ним, она не спрашивает, зачем он упаковал ружье, хотя в прошлый раз он этого не делал.

– Пошли.

Они идут в сторону леса.

– Иногда ты противоречишь сама себе. В жестокости и жалости. Жалеешь птицу, но не бедных детей Африки, которых спасает твоя мама.

Ханна смеется, это чистая провокация. Хольгера не волнует судьба людей черного континента, да и других отсталых мест тоже.

– А тебе не жалко ни птицу, ни людей? – спрашивает она.

– Жалость само по себе жалкое чувство.

– Дай-ка вспомню умные слова кого-нибудь из великих, – Ханна картинно хмурится. – Нет, не вспомню.

Хольгер улыбается.

– Расслабься и наслаждайся первозданной, почти первозданной, красотой.