Читаем без скачивания Мертвые львы - Мик Геррон

Воцарился хаос: высыпав в толчею на платформе, пассажиры сообразили, что не знают, куда идти. Дикки Боу тоже не знал, но его больше интересовал объект, который тут же затерялся в людском море. Однако же многоопытный Дикки не стал паниковать. К нему возвращались старые навыки. Он будто и не покидал Шпионский зоосад.

Правда, в те дни Дикки Боу нашел бы закуток у стены и выкурил сигарету. Здесь покурить было негде, но это не остановило ни спазм никотинового голодания, ни внезапную боль в бедре, резкую, будто осиный укус, такую сильную, что Дикки невольно охнул. Он сжал больное место, рука наткнулась сперва на угол чьего-то беззаботного портфеля, потом на скользкую противную влажность чьего-то зонтика. Смертельное оружие, подумал Дикки. Офисный планктон вооружен и очень опасен.

Толпа увлекала Дикки вперед, сопротивляться было бесполезно, но внезапно все сложилось как надо, потому что он снова установил визуальный контакт: объект, прикрыв лысую голову шляпой и зажав кейс под мышкой, стоял у эскалатора на пешеходный мост. Дикки, окруженный усталыми путниками, прошаркал мимо, поднялся по эскалатору и наверху скользнул в уголок. Мост вел к главному выходу из вокзала. Дикки решил, что этим путем все и пойдут, как только станет известно, куда подадут автобусы.

Он закрыл глаза. День выдался необычный. Как правило, к этому времени, около семи вечера, все острые грани сглаживались: обычно Дикки просыпался около полудня, после пяти часов беспокойного сна. Черный кофе и сигаретка дома. Душ, если требовалось. Потом «Звезда», где «Гиннесс» с прицепом — стопкой виски — либо приносили облегчение, либо строго предупреждали, что твердой пищи сегодня лучше избегать. Суровые трудовые будни давно остались позади. В те далекие дни у Дикки случались проколы: в подпитии он путал монахинь со шлюхами, а копов с приятелями; по трезвяне он встречался взглядом с бывшими женами, но, к их несказанному облегчению, не узнавал. Хреновое было время.

Но даже тогда ни разу не бывало, чтобы самый что ни на есть настоящий московский засланец проскочил мимо, не признав Дикки.

Внезапно поднялась суета: объявили про автобусы и все ринулись в переход. Дикки помедлил у табло, пока объект не прошел мимо, а потом позволил толпе потащить себя дальше. Между ним и объектом было всего три человека — слишком близко, слишком быстро, но хореографию толпы заранее не просчитаешь.

А толпа была не из веселых. Она протиснулась через турникеты и обрушилась на станционных служителей, которые успокаивали, объясняли и указывали на другие выходы. На улице толпу встретила мокрая темень. Автобусов не было. Толпа выплеснулась на привокзальную площадь. Дикки Боу, сдавленный объятьями толпы, не сводил глаз с объекта, который спокойно стоял и ждал.

Прерванное путешествие[1], подумал Дикки. В этой сфере деятельности — он забыл, что больше не имеет отношения к этой сфере деятельности, — приходилось рисковать, и объект наверняка просчитал все риски, прежде чем сойти с поезда: плыть по течению, не привлекать внимания и любыми доступными способами продолжать свой путь. Куда именно, Дикки понятия не имел. Поезд шел в Вустер, но с частыми остановками. Объект мог выйти где угодно. И Дикки твердо знал, что выйдет там же.

Автобусы, числом три штуки, выехали из-за угла. Толпа напряглась, подалась вперед, и объект двинулся сквозь массу людей, как ледокол, вскрывающий арктические льды, а Дикки пошкандыбал следом, в кильватере. Кто-то пытался выкрикивать инструкции, но голоса крикуну не хватало, а вскоре его и вовсе заглушило недовольное бормотание тех, кому не было слышно.

Впрочем, объект знал, что к чему. Объект устремился к третьему автобусу, поэтому Дикки заскользил сквозь хаос туда же. Билетов никто не проверял. Дикки вошел в автобус и направился в конец салона, откуда прекрасно просматривался объект, в двух рядах впереди. Дикки сел и устроился поудобнее, смежил веки. В каждой операции рано или поздно наступает затишье. Когда оно наступает, можно закрыть глаза и провести инвентаризацию. Дикки оказался далеко от дома, с шестнадцатью фунтами в кармане. Хотелось выпить, но с этим придется повременить. Однако в плюсах то, что он здесь и сейчас; он даже не подозревал, как соскучился жить настоящей, полной жизнью, а не в дурмане беспросветного пьянства.

Собственно говоря, он как раз и заливал глаза, когда заметил объект. Прямо там, в «Звезде». У гражданского отвисла бы челюсть: ни фига себе. А профессионал, даже вышедший в тираж, взглянул на часы, допил свой «Гиннесс», сложил номер «Пост» и вышел. Поторчал у букмекерской конторы за два дома от паба, вспоминая, когда в последний раз видел это лицо и в чьей компании. Тогда объект был одним из игроков помельче. Тогда он держал бутылку и лил ее содержимое в насильно раскрытый рот Дикки; эпизодическая, бессловесная роль. Вовсе не объект вызывал у Дикки невольную дрожь… Минут через десять объект вышел из паба, и Дикки неприметно увязался за ним — Дикки, который с легкостью выследил бы хорька в лесу, не то что заблудшего призрака. Отголосок прошлого. Эхо Шпионского зоосада.

(Берлина, если вы так настаиваете. Шпионским зоосадом называли Берлин, в то время, когда клетки только-только открыли и перепуганные хмыри высыпали на свет божий, будто жуки из потревоженного гнилого пенька. Дважды в день, а то и чаще, какой-нибудь обливающийся холодным потом претендент на звание ценного источника информации стучал в дверь, утверждая, что принес картонный чемоданчик с несметными сокровищами: секретные сведения об обороне, о ракетном щите, о тлетворных тайнах… И все же, невзирая на такую бурную деятельность, на разрушенной стене возникли грозные письмена: у всех уничтожено прошлое, а у Дикки Боу — будущее. «Спасибо, приятель. Боюсь, теперь у нас отпала нужда в твоих, гм… навыках. Пенсия? Какая еще пенсия?» Естественно, он вернулся в Лондон.)

Водитель что-то объявил, но Дикки не расслышал. Двери с шипением закрылись, дважды тявкнул клаксон, прощаясь с другими автобусами. Потирая бедро, задетое уголком портфеля или кончиком зонта, Дикки размышлял об удаче и о том, в какие странные места она порой заводит. Как, например, с улицы в Сохо — в метро, а из метро — на вокзал Паддингтон, потом на поезд, а теперь вот — в автобус. Правда, пока еще неизвестно, удача это или наоборот.

В салоне погас свет, и автобус ненадолго превратился в странствующую тень. Потом пассажиры включили лампочки над сиденьями, вспыхнули голубые экраны ноутбуков, призрачной белизной засияли пальцы, сжимающие айфоны. Дикки вытащил из кармана свой телефон, но никаких сообщений там