Читаем без скачивания Убить своего дракона - Ксения Баженова

Ольга ходила на кладбище сначала к родным, не так часто, как хотелось бы, два раза в год, весной — на Пасху и осенью — прибраться перед зимой, а теперь вот уже ходит к Грише. Некоторые могилы, мимо которых она проходила, неизменно манили ее, и она всегда задерживалась возле них. Казалось, что, постояв рядом, можно все узнать о человеке, погребенном на этом маленьком кусочке земли, обнесенном невысоким заборчиком. Но это была иллюзия, только неуловимое чувство сопричастности, которое Ольга Андреевна не могла выразить словами, возникало и увядало вместе с лепестками могильных цветов.

Вот на одной огромный каменный ангел. Когда-то он был белым, а сейчас покрылся въевшимся земляным налетом и мхом. А вот здесь целый стенд с фотографиями молодой девушки. Они уже деформировались и отсырели, сквозь щель между стеклом и железной рамой пробивались и снег, и дождь, и солнце, и ветер. Ей, кстати, всегда очень хотелось подойти и рассмотреть эти снимки совсем близко, в подробностях и деталях, но она ни разу этого не сделала, боясь, что кто-то станет свидетелем ее неприличного любопытства. Получится нехорошо, и она перебарывала себя до следующего раза и в следующий раз тоже. Вот могила, на которой ограда и крест совсем перекосились, краска облупилась, и внутри ржавого ограждения лет десять уже поперек лежал огромный кусок дерева, неизвестно каким образом туда попавший, весь обросший мхом. Было сыро, серо и абсолютно тихо. Хоть и конец апреля, и даже кое-где выползли из-под земли подснежники. Хруст веток прервал Ольгины мысли, она вздрогнула и замерла. Хриплое хихиканье, распоровшее тишину совсем поблизости, пройдясь металлическим молоточком по позвонкам, пригвоздило Ольгу к земле. Она беспомощно обернулась и почти облегченно вздохнула. Грязная, трясущаяся старуха из местных юродивых в рваном тряпье так тихо кралась за ней, что Ольга, поглощенная своими мыслями, ничего не слышала. Увидев, что ее заметили, старуха кинулась к Ольге и, заходясь то в мерзком хихиканье, то в приступах плача, размазывала по лицу сопли и этой же рукой тянула Ольгу за рукав, требуя денежку, копеечку на хлебушек. Ольга и рада была ей подать, да только та хватала ее за ладони, не давая подступиться к кошельку. Ольга, не на шутку перепугавшись, попробовала отцепить старуху и так резко оттолкнула ее, что юродивая, видно решившая в ту же секунду отцепиться сама, рухнула на землю и стала насылать на нее проклятия. А когда Ольга попыталась сумасшедшей помочь, та вывернулась и больно ударила ее палкой. «Уходи, уберись от меня, сама на смерть идешь и сдохнешь в муках за то, что меня, божечкино невинное дитя, обидела, два оборотня придут за тобой и уведут в могилу…» — несла околесицу старуха и брызгала слюной. Ольге на секунду вдруг показалось, что она где-то видела ее… может, в прошлый раз, когда приходила на кладбище. Но слушать визг было невыносимо, и она отвернулась, оставила нищенку в покое и пошла, голос отдалялся, на душе стало так тяжело, так дурно, что когда она дошла до могилы, села на бортик цветника и заплакала, чего себе почти никогда не позволяла. Но не по Грише, а чтобы выплеснуть дурное предчувствие, присосавшееся пиявками так, что дышать стало невозможно.

— Женщина, вам помочь? — неожиданно ворвался в ее плач резкий женский голос.

Ольга подняла голову. Перед ней стояла высокая пожилая женщина бодрого вида. В хлопчатобумажных синих тренировочных штанах с оттянутыми коленками и резиновых галошах на искусственном меху. Синяя олимпийка обтягивала выступавший вперед живот и высоким воротом, наглухо застегнутым на молнию, поддерживала широкий оплывший подбородок. Волосы, на самой макушке собранные резинкой в жидкий пучок, явно нуждались в шампуне. Маленькие, глубоко посаженные глаза темными бусинами торчали под нарисованными карандашом бровями. А под вполне эстетичным носом, который на этом крестьянском широком лице выглядел чужаком, прямой полоской расположились губы с уже «съеденной» красной помадой, остатки которой заплыли по контуру в морщинки, так что рот стал похож на пятнисто-розоватую сороконожку со множеством тоненьких лапок по бокам. В одной руке женщина держала тяпку, в другой — выцветшую хозяйственную сумку, из которой торчали головки красных гвоздик. Ольга тряхнула головой, она явно рассматривала неожиданную собеседницу дольше положенного приличиями времени.

— Владлена Семеновна меня зовут, — представилась та. — Похоронен кто здесь?

— Муж. Спасибо, не беспокойтесь, все хорошо. — Ольга вытерла слезы, встала и ладонью принялась смахивать пыль, осевшую на памятник, давая понять, что разговор окончен.

— «Не беспокойтесь»… Да как же не беспокоиться? Вы посмотрите на себя-то, еле на ногах держитесь.

Ольге и правда было худо. Ее подташнивало, и она чувствовала, что вот-вот упадет. Впечатления от ненормальной старухи оказались слишком сильны. А Владлена уже несла раскладной стульчик.

— Муж? Гриша твой муж?! Что ж никакую скамеечку-то не поставила до сих пор. Надо бы сделать. — Она внезапно перешла на ты.

Но Ольге уже было не до обсуждения скамеечки. Она пошатнулась и рухнула в вовремя подставленные могучие Владленины руки.

— Ох, горемычная, что ж делать-то с тобой? Жива, что ль, или как?

— Вроде да, — еле прошелестела Ольга, приоткрыв глаза.

Придерживая ее, энергичная женщина ногой в зеленой резиновой калоше пододвинула стульчик поближе к кресту, усадила на него Ольгу и привалила ее к нему.

— Посиди-ка пока так. Не свалишься? — спросила она больше у самой себя и оглядела импровизированное сиденье со всех сторон, подвигав туда-сюда безвольное Ольгино тело, чтобы укрепить его понадежнее. — Во-о-от. Так-то лучше, — наконец удовлетворенно протянула она. — Дай-ка воды достану, у меня вот с собой. А ты сиди, не падай. — Ольга смогла раскрыть глаза и кивком головы пообещала держаться. — Муж, говоришь… Интересно. Домой надо тебя проводить. Местная или как?

— Не беспокойтесь, пожалуйста. Спасибо вам, идите, мне, право, неудобно вас задерживать.

— А меня задерживать не надо. Я тоже на эту могилу приехала. Ишь ты, неудобно ей. Вот померла бы тут, тогда было бы неудобно. Провожу тебя, и точка, а то спать не смогу ночью спокойно. Где живешь-то? — Владлена Семеновна одним движением переломала гвоздикам ножки и теперь втыкала их в середину могилы наподобие венка.

— За станцией.

— Тем более. Ну? Можешь идти? Сердечница, что ли?

Они взялись под руки, и со стороны могло показаться, что идут две старые подруги, навестившие своих покойников, прибравшие могилки и с легкой душой бредущие домой к вечернему чаю за сериалом.

— Спасибо, что проводили, — сказала Ольга попутчице, остановившись возле темно-зеленой калитки.

— Красивый дом какой. По тебе, конечно, видно, что ты женщина не из простых. Осанка такая, и руки барские видно сразу. Ничего, кстати, что я на ты? Ровесницы вроде. Ты скажи, я не обижусь.

— Ничего, — вздохнула Ольга, и ей даже стало смешно. Вот она, народная простота.

— Ну и ладненько. Дойдешь сама? Не буду уже задерживать.

— Дойду, спасибо. У меня там лекарства, сейчас приму. — Немного постояли молча, посмотрели на высокую крышу, местами покрытую мхом, на острие которой мотался от налетевшего ветра флюгер в виде петуха.

— Ну, я пойду. Таблетки-то не забудь, — сказала Владлена, продолжая стоять.

— А вам далеко ехать?

— Мне в Москву.

— Темнеет уже. Да и дождь собирается. Хотите, оставайтесь? — Ольга обычно не привечала незнакомых, особенно таких напористых, но эта женщина, хоть и проста, как три копейки, вряд ли способна причинить зло. Если бы не она, возможно, так бы и осталась с Гришей на кладбище. Когда бы ее еще нашли. Ольге вообще казалось, что она хорошо разбирается в людях, и в глубине души эту свою способность отмечала и немножечко ею гордилась.

— А что ж, можно, коли так. И боязно тебя оставлять. Совсем ты задохлая. Да и вроде как не чужие мы… — Она таинственно отвернула голову в сторону и опустила глаза в землю, ожидая реакции. И не дождавшись, продолжила: — Григорий вообще-то родственник мой. Правда, дальний.

— Да что вы? Неужели? Вы к нему приходили? А что сразу не сказали? Вот и уехали бы так, не предложи я ночлег.

— А я ж говорила. Только тебе не до этого, видно, было. Чуть с жизнью не распрощалась. Сердце небось?

— Да. Только я не хочу по больницам мотаться. Сколько протяну на лекарствах, столько и ладно. Быстрее бы уж за Гришей.

— Э-э-э, нет, милая! Что ж ты говоришь-то такое?! Так нельзя. За жизнь нужно бороться, какая бы она ни была. Слышал бы тебя Гриша сейчас. Слушай, я тут такую передачу смотрела…

Ольга встрепенулась:

— Ой, да что ж мы стоит посреди улицы?! Простите, забыла, как вас звать?

— Владлена Семеновна. И давай уже на ты. Хватит культуру разводить. Не чужие ж, говорю. Можно и без отчества.