Читаем без скачивания Настя как ненастье (СИ) - Горышина Ольга

— Чего ты надо мной смеёшься? — Иннокентий попытался улыбнуться. — Мне тоже может быть плохо.

— От шоколада будет еще хуже.

— Шоколад не мне. Шоколад — это презент для одной хорошей девочки. Именно Фазер, поняла? Можешь купить?

Валерия облокотилась на стол.

— Я что-то не поняла. Ты женщину на девочку сменил?

— Это просто презент, — Иннокентий вытащил бумажник и достал пару купюр. — И я сегодня чуть раньше уйду.

Валерия взяла деньги.

— Надеюсь, что не содействую ничему плохому, — улыбнулась она и покинула кабинет вместе с пепельницей. — Ни одной больше сигареты сегодня. Понял?

— Да, и две пачки Данхилла купи.

Валерия громко хмыкнула:

— Презервативы не нужны?

— Уже купил.

— Тогда цветы не забудь и шампанское.

— Лера, купи шоколад, пожалуйста. И хватит меня доставать. Мне плохо. И только тебе я могу это сказать.

— Мой бедный мальчик… Баб действительно надо менять. Как и мужиков. Я вот тоже подумываю о разводе. Пять лет с этим козлом. Хватит уже, как думаешь?

— Лера, купи себе шоколадку за мой счет. Поможет.

Она улыбнулась и хлопнула дверью.

— Ну что за баба!

Он попытался улыбнуться. Не вышло. Взял телефон и хотел позвонить Насте, но передумал. Нет. Даже головой замотал. Ни ей, ни, тем более, ему не нужны эти отношения. Ей надо встретить хорошего мальчика. Хватит ей плохих… Но шоколад он ей отвезет в качестве чаевых. Денег она от него больше не возьмет.

— Вот. Четыре хватит?

Не прошло и часа, как Валерия вернулась к нему в кабинет, положив перед носом четыре пачки сигарет.

— Я просил шоколад.

Он сказал это просто так. Даже имитировать злость оказалось не под силу. Он обрадовался, что так все просто решилось. На нет и суда нет. Он больше Настю не увидит.

— Испугался?

Валерия вынула из-за спины руку с четырьмя плитками шоколада.

— Хватит? Иначе нужное место тоже слипнется.

Вот не может Валерия Ильинична промолчать!

— Я не собираюсь никого соблазнять шоколадом.

— Да знаю я, знаю… Кстати, вот… — она положила на стол ключи от его машины. — Не оставляй в плаще, а то ходят тут всякие…

Иннокентий сжался.

— Ты чего у меня по карманам шаришь? — а потом выдохнул: дюрекс ведь остался в кармане куртки.

— Я тебе цветы в машину положила и бутылку шампанского.

— Зачем? — спросил он севшим голосом.

— Потому что шоколад без шампанского — деньги на ветер. Дуй к своей хорошей девочке, пока оно не нагрелось. А я скажу твоему дяде, что ты заболел. И это правда.

— Ага, — Иннокентий почувствовал, что кресло под ним затвердело. — Отличное лекарство. Вполне возможно, я буду пить его в гордом одиночестве.

Валерия кивнула, сдерживая улыбку. Во взгляде светилась ее любимая фраза: Ай да Пушкин, ай да сукин сын! А вот нет — очень даже порядочный.

— Если девочка не согласится, звони. Потому что это мое любимое шампанское. И я безумно люблю бордовые розы… Не хочу, чтобы добро пропадало. Давай, вали отсюда!

Он сунул три пачки сигарет в стол, одну в карман пиджака. Вскочил из кресла, схватил шоколад, но до двери дошёл медленно и даже придержал ее для довольной проделанной работой секретарши. Ну вот, относится же к нему, как к ребёнку, черт ее дери!

В машине он обернулся назад и сунул шоколадки в пакет с шампанским, который стоял за пассажирским сиденьем. Букет бордовых роз был пристегнул в детское автокресло, чтобы не сломался.

— Валерия Ильинична, черт тебя возьми! Ведьма! — буркнул Иннокентий вслух и глянул на часы: у него были все шансы застать Настю за работой.

Будь что будет.

3 "Что делать и как быть?"

Иннокентий забыл про плащ, а когда уже схватил мешок и отстегнул букет, решил не одеваться. Даже дверь парадной открыть получилось с трудом, он чуть ли не зубами придерживал розы за целлофан — вот что значит мало практики. Выдохнув, он улыбнулся консьержке, которая то ли с задней мыслью, то ли без нее сообщила, что его художница только что ушла.

— Как ушла? — он не смог скрыть удивления. Да и злость, видимо, отразилась на его лице, что добрая старушка даже губы поджала. — Давно?

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Ну, минут пятнадцать как. Может, чуть меньше, — добавила она уже тише, явно неуверенная в верности своего времяисчисления.

Иннокентий стиснул зубы, точно испугался, что сердце выпрыгнет наружу. Вот и ответ — поезд ушел. Нечего бежать за последней электричкой. И вообще нефиг! Но руки сами собой скинули букет и пакет на стол консьержки, прямо на раскрытую телепанораму с кроссвордом.

— Настя, ты еще не в метро? — спросил он в трубку, стараясь заглушить тонкий голосок, трещащий где-то там внутри: «Пусть будет в метро, пусть будет в метро…»

— Почти, а что? — ответила она быстро.

Иннокентий вздохнул, словно набирался храбрости для произнесения просьбы:

— Можешь вернуться?

Небольшая заминка: небось перекладывала телефон в другую руку.

— Ты уже дома? — И тут же: — Что-то не так?

— Все так, все так, — затараторил он. — Я просто привез тебе шоколад.

— Зачем? Я вчерашний еще не съела.

— Ну я уже купил. Пожалуйста, вернись.

И это «вернись» прозвучало совсем умоляюще, но что поделать — он не контролировал свой голос. Да и не слышал себя из-за разбушевавшегося в ушах сердца.

— Хорошо, я вернусь.

— Давай, — буркнул он уже в отключившийся телефон.

Схватил пакет, в котором многозначительно брякнула бутылка, затем букет и, пряча глаза от взгляда консьержки, он побежал без лифта наверх. Плевать — осуждает его или подбадривает старушка: он дурит. Да так, что самому противно. Ах, Валерия Ильинична, ах зараза…

И Иннокентий первым делом сунул шампанское в холодильник, решив в голос: мол, до лучших времен. Отдаст шоколад, цветы и скажет «спасибо». Да, да, так и сделает. Он сорвал пиджак, повесил в шкаф и развязал галстук. Впору было лоб вытереть. Снова взмок. Пришлось даже расстегнуть верхнюю пуговицу. Глянул на себя в зеркало — так даже лучше: более непринужденный вид, что ли. Провел рукой по щеке — не колется, а потом влепил себе пощечину: хватит! Дурь обуздай, не шестнадцать, кажется…

Вот и звонок снизу. Он встал подле двери, но дождался звонка, чтобы открыть.

— Не через порог.

Настя зашла. Смущенно покосилась в сторону распахнутых французских дверей.

— Понравилось?

Черт, он даже не взглянул! Но кивнул.

— Объяснишь, что нарисовано? — ляпнул и чуть не покраснел.

А Настя вспыхнула.

— Не понравилось, да?

— Блин, Настя… Я там человеческие фигуры увидел, но ведь их там нет…

— Они там есть.

Он даже хохотнул, и сразу стало легче. Она тоже улыбнулась.

— Ну, значит, я не совсем дурак… Разуваться не будешь?

— Я ухожу. Меня мама ждет, — Настя смущенно затопталась на месте. — Так где шоколад?

— На кухне…

Он отвернулся, сглотнул, сделал шаг, второй, третий уже совсем огромный. Схватил пакет — и вот черт дернул или ангел надоумил заглянуть внутрь. О, ведьма! С шоколадом лежала пачка презервативов. Он выдохнул и сунул ее в карман. Сейчас бы вручил…

— Так много?

Действительно повезло, ведь Настя сразу заглянула в пакет.

— Не много за такую работу. Ксюше одну отдашь.

Настя открыла рот, чтобы сказать «пока», но он перебил:

— Подожди. Это не все…

Он отвернулся, но шага сделать не смог.

— Кеша, не надо больше ничего.

Обернулся.

— Я еще шампанское купил. С мамой выпьешь, ничего?

— Не надо, — сказала Настя быстро. — Оставь себе. С кем-нибудь выпьешь.

«А, может, с тобой?» — почти вырвалось у него, но Настя в смущении отвела глаза, и он не смог произнести и слова. Просто поднял руку: еще минута, типа, и вернулся в кухню за букетом.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Кеша! — ахнула Настя и сравнялась цветом с розами. — Ну как я домой с ним приду?

— Большой, да? — он отвел букет в сторону. — Я тебя отвезу домой. Мне все равно делать нечего.