Читаем без скачивания Золотая всадница - Валерия Вербинина

– Вы мне не в-верите?

– Просто я удивлена. После того, как король Владислав называл государя «дорогой друг»… – Она оборвала фразу на полуслове и едва заметно поморщилась.

Михаил вздохнул. Так как он испытывал к Амалии симпатию, он счел вполне естественным, что ее покоробила откровенность, с которой его дядя отзывался о России.

– Ваше высочество, верно ли я понимаю, что его величество будет оттягивать подписание соглашения о нейтралитете до последнего, но никогда не признает прямо, что вообще не собирается его подписывать?

– Это вполне в х-характере моего кузена, – сдержанно ответил наследник.

– И я потеряю время, но ничего не добьюсь… Ах, какая досада! – покачала головой Амалия. – Я была уверена, что мне придется провести в Любляне несколько месяцев, и арендовала Тиволи на этот срок, а теперь… Теперь, похоже, в моем пребывании здесь нет никакого смысла.

С некоторым опозданием сообразив, что Амалии теперь и в самом деле нечего делать в Иллирии, князь растерялся и забормотал нечто нечленораздельное. Он напомнил о скачках, о планах короля насчет казино и даже объявил, что госпоже баронессе по праву надлежит быть царицей здешнего света. Его собеседница мягко улыбалась и с виду словно колебалась, уступить ли ей доводам своего гостя, но на самом деле терялась все больше. Если князь Михаил и в самом деле призван был ей внушить, что она ничего не добьется от Стефана, он должен был горячо поддержать ее желание уехать. Вместо этого наследник уговаривал ее остаться, причем было видно, что он делает это совершенно искренне и без какой-либо задней мысли.

Наконец Амалия соблаговолила сказать, хотя она подумает, но ей не всегда принадлежит право принимать решения, что лично ей очень понравилось в Любляне и она всегда рада обществу его высочества. И Михаил просиял так, словно имел дело не с высокопоставленным российским агентом, а просто с очаровательной во всех отношениях дамой, с которой они только что приятнейшим образом беседовали не о государственных секретах, а о том, какая на улице стоит прекрасная погода.

Выпроводив князя, который несколько раз поцеловал ей руки и чуть не забыл на столе конверт с завещанием короля Владислава, Амалия написала записочку Петру Петровичу и попросила его заглянуть в Тиволи, как только он освободится.

Резидент явился ближе к вечеру, и Амалия пересказала ему все, что удалось узнать, не упоминая, впрочем, кто именно доставил ей бесценный документ. Услышав о завещании, Петр Петрович изменился в лице, а узнав, как именно рекомендовал с ними обращаться покойный король, вообще стал сам не свой.

– Собственно говоря, наличие этого документа может многое изменить, – сказала Амалия. – Однако меня волнует другое: каким образом, Петр Петрович, вы могли упустить из виду существование такой важной бумаги?

Оленин заохал, схватился за голову и стал преувеличенно каяться. Он отлично понимал, что проштрафился, и не собирался отрицать свою вину.

– Полно вам, Петр Петрович, – прервала Амалия его излияния. – Давайте говорить начистоту. Лично я хочу сказать вот что: король скончался отнюдь не вчера, а полковник Войкевич, который писал завещание под диктовку его величества, вовсе не склонен хранить секреты, за которые ему могут заплатить. Наверняка австрийцы, сербы и не знаю кто еще уже отлично осведомлены о плане, который старый король оставил Стефану. Судя по этому, вы должны были понять – что-то нечисто, и постараться навести справки.

Однако Петр Петрович покачал головой и твердо сказал, что он постоянно общается и с австрийцами, и с немцами, и с сербами, и с итальянцами и готов поручиться, что они никак не обнаруживали своего знакомства со злосчастным завещанием, да и информаторы тоже никогда ни о чем таком не упоминали. Амалии оставалось только поверить ему на слово, однако категоричность Оленина разбудила в ней старые подозрения. Что, если документ все-таки не был настоящим? Что, если князь с его открытым, простодушным лицом пытается заманить ее в ловушку?

То же самое ей сказал и Петр Петрович.

– Госпожа баронесса, насколько мы можем доверять лицу, которое показало вам документ? И откуда вообще известно, что это завещание – подлинное?

Однако перед мысленным взором Амалии вновь возник конверт, который явно открывали уже не раз, листки, заверенные королевской печатью. И самое главное – неповторимый стиль завещания, который вполне согласовывался с характером покойного короля.

– Полагаю, что завещание настоящее, и лицо, которое мне его показало, действовало с самыми благими намерениями, – промолвила Амалия сдержанно. – Кроме того, теперь становится ясно, почему, несмотря на все старания Лотты Рейнлейн, австрийцам до сих пор не удалось закрепиться в Дубровнике.

– Да, Лотта Рейнлейн… – вздохнул Петр Петрович. – Вам известно, что она пытается вбить клин между королем и полковником?

– В самом деле? – подняла брови Амалия. – Что ж, в таком случае, возможно, нам удастся найти с полковником общий язык.

– Это будет нелегко, госпожа баронесса.

– Сами посудите: человек, который знает все, что творится во дворце, и при всей своей… скажем так, открытости умалчивает о самом важном… Любопытная личность этот Войкевич, вы не находите?

– Не нахожу, – признался резидент. – Он мерзавец и возвысившийся хам. Не знаю, почему он умолчал о завещании. Хотя мотив его, скорее всего, самый простой – содержание документа известно очень узкому кругу лиц, и если бы все вдруг о нем узнали, найти источник утечки не составило бы труда. Что ни говори, а это попахивает государственной изменой.

– Если он ставит осторожность выше алчности – он человек разумный, – возразила Амалия. – Значит, с ним можно иметь дело.

Петр Петрович не стал спорить. Он прекрасно знал, что у женщины куда больше способов приручить мужчину, чем у мужчины – укротить другого мужчину. Тем не менее он счел нужным донести до баронессы свою точку зрения.

– Если вам угодно знать мое мнение, Амалия Константиновна, было бы куда лучше, если бы Лотта избавила двор от этого проходимца. России от него никогда не было никакой пользы, а уж поверьте, я в свое время приложил достаточно усилий, чтобы с ним договориться.

– Вы забываете, Петр Петрович, что он с самого начала поддерживал идею создания казино и ипподрома, – напомнила Амалия. – А ведь для нашего плана это очень важно.

И в глазах ее блеснули золотистые огонечки, которые сказали Оленину куда больше, чем любые слова.

Глава 16

Скачки

В тихой иллирийской столице творились невиданные дела.

Прежде всего там открылось казино. Самое настоящее казино – с рулеткой, картами и сказочной возможностью выиграть много-много денег. Само собой, проиграть их тоже было можно, но о проигрыше как-то думать не хотелось. И не беда, что казино расположилось в здании непонятного архитектурного стиля, более похожем на казармы, а вместо настоящего шампанского там подавали обычное игристое вино. Главным, пожалуй, была иллюзия прикосновения к манящей сладкой жизни, о которой добропорядочные иллирийцы до сих пор читали только в заграничных романах. Подумайте сами: вчера вечером вы шли, согнувшись под бременем забот, и на углу улицы раскланивались с приятелем.

– Как ваши дела, сударь?

– Да ничего, помаленьку, вот, возвращаюсь домой со службы…

То ли дело сегодня, когда вы идете, лихо заломив шляпу на затылок, и на вопрос знакомого небрежно отвечаете:

– Я только что из казино. Кстати, сегодня там выступала итальянская певица. Весьма, весьма недурственно!

И как будто мало одного казино, в какие-то невероятные сроки был построен ипподром, открытия которого публика ожидала с большим нетерпением.

Скачки, господа! В Любляне будут скачки! Самые настоящие! Лошади, жокеи, цветные билетики, флаги над трибунами, король в королевской ложе, шум, толкотня, дамы в светлых платьях и с кружевными зонтиками в руках… Ах, ах, ах!

Между этими двумя событиями уместилось третье, которое тоже поразило простодушных люблянцев до глубины души. А именно: однажды на площади возле собора Святого Николая они узрели дракона. Почти такого же, который красовался на люблянском флаге, только был он железный, вонючий, с рулем и на дутых шинах.

Автомобиль!

Боже, неужели на свете действительно существуют автомобили, они не являются выдумкой репортера «Люблянского вестника»? До чего дошел прогресс в 1899 году, вы только подумайте, – железная тележка ездит без лошадей! И даже не по рельсам!

Автомобиль принадлежал баронессе Корф, которая первым делом пригласила прокатиться в нем обеих королев. Королева-мать устрашилась и отказалась, а чопорная королева Шарлотта неожиданно для себя самой не устояла перед соблазном. Было ужасно тряско, но очень весело, и королева в некотором изумлении поняла, что еще немного, и они с баронессой Корф подружатся окончательно.