Читаем без скачивания Дети, сотканные ветром. - Артём Ерёмин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Льва пробрал холод. Он оглянулся на Бабу Яру, та у кассы, собирала в пакет купленные пряности. Заметив его озабоченность, она произнесла:
– Эти вряд ли опустятся до бумажной проверки. Причина их появления куда расчётливее. Примерно, как жевать чеснок осенью, дабы не словить насморк.
Матфей глумливо скривил лицо и, потянув за собой чемодан, примкнул к наблюдателям.
– Идут, – выдохнул кто-то.
Под окнами лавки прошествовала пара кошачьих наездников. Бурую шерсть на упругих телах трепал ветерок. Один из всадников обернулся на магазин пряностей, исследуя лица прячущихся за стеклом чаровников. Лев, к удивлению, заметил на его кольчуге овальное зеркало в грубой оправе.
– Кто эти животные? – спросил он минутой позже, пока их проводница расплачивалась у кассы.
– Ну, ты и темень, – ответил Матфей.– Грозные кошки – снежные барсы. Не правда ли, от одного их вида желудок вскипает. Однако по жестокости они уступают своим хозяевам.
– Почему?
– Разве тебе понравится, когда твой разум попадёт к ним в руки? Видал их украшение на шее? Говорят, если зеркало опричника не отражает свет, значит, в нём заточен тот, кого они сочли за опасного преступника или лазутчика из-за Пелены. Надеюсь, ты не из их числа.
Только теперь мальчик трезво осознал, какие опасности скрываются за неизвестностью мира чаровников.
Покупатели продолжали боязливо перешёптываться, когда Баба Яра и ребята вышли из магазина. Она уложилась в отведённое ей для покупок время, итогом которого послужили три полных сетки, две из них по настоянию Льва перекочевали ему в руки. Неся увесистую кладь, он вспомнил старого филина и их путешествие через подземный коридор. Мальчик не прочь свести пугача с Матфеем, всю дорогу выказывающий недовольство.
Кто бы первый свихнулся от обоюдного брюзжания?
Обратный путь прошли без происшествий, и поезд благополучно доставил всех троих до знакомой остановки. Проповедник, как и предполагал Лев, блаженно не мурлыкал при их возвращении и, завидев второго постояльца, живо удалился.
– Сдаётся мне, он не забыл прошлое лето, – объяснил Матфей.
– Скорей всего зимние каникулы свежи в памяти. Когда ты хотел зельем вывести ему пятно на голове.
– То зелье, которое готовил по вашим наставлениям?
– Полагала, что варил ты средство против седины.
Баба Яра улыбнулась, и Матфей чуть не ответил ей тем же. Лев окончательно убедился, что хозяйку дома и её постояльца, определённо, связывают тёплые отношения. Даже если кто-нибудь из двоих старательно избегает выражать их, узы между ними ощущаются как материальные.
– Умойтесь и переоденьтесь, мальчишки. В шесть жду к столу. Как же всё-таки утомляет суматоха. Наш оплот покоя точно создан ей в противовес, – с блаженством хозяйка обулась в тапочки.
– Также веселью и долгому сну, – подлил желчи сварливец.
Лев направился на второй этаж. Голова – чугунок, набитый кашей, слабо переваривала увиденные чудеса. Грань миров стёрлась. Живое красочное общество людей с удивительными способностями создало собственный мир где-то за ширмой, невидимой для глаза. Они возвели потрясающий город, начиненный невероятной технологией.
Засев у себя в комнате, Лев услышал в коридоре голос Матфея.
– Между прочим, чемодан в таком состоянии ненадежен для хранения вещей!
Раскат пронёсся по коридору – чемодан обрушился всей своей возвращённой тяжестью.
– Ну, спасибо!
– Пустяки, крохотка!
Лев улыбнулся, но стоило в доме воцариться тишине, как к нему возвратились прежние тяжёлые чувства, будто поджидавшие его в комнате.
Вечером, когда солнце, так и не показавшись за день, легло на западе и заморосил дождь, в доме разожгли камин. Баба Яра пришла в комнату Льва и сообщила, что ей будет приятно, если он присоединится к беседе. Мальчик же, сославшись на самочувствие, хотел побыть в стороне от любых проявлений чего-то необычного. Однако вскоре после ухода хозяйки из-под пола послышалась музыка.
Манимый печальной мелодией, мальчик выбрался на первый этаж. Лампы не зажгли, и на обширную комнату едва хватало каминного огня. Жильцы дома, те же мотыльки, тянулись к свету. Даже Проповедник, забравшись на спинку кресла хозяйки, не побрезгал обществом Матфея, который после ужина вёл себя снисходительней.
Появление Льва оборвало музыку. Загадочный инструмент Баба Яра завернула в ткань и положила на полку камина.
– Присаживайся, милый, тут будет теплее, – начала Баба Яра, её голос не нёс ничего тяжёлого: грустного и не в меру оживлённого. – Много лет я провожу последний час перед сном в вольной беседе, даже если собеседниками мне приходятся лишь кошки. Каждый день достоин собственной эпитафии. Ведь когда закрываешь глаза на любимой подушке, ты отщипываешь кусочек от своей жизни. Столь мрачное знание вам, молодым, необходимо запомнить. Заполняйте каждый день чувствами и новым опытом. Примите советы проржавевшей рухляди.
Чем сильнее прислушивался Лев к словам Бабы Яры, тем скорее слабело напряжение. В жарком мерцании мерещились шнырявшие под мебелью кошачьи хвосты. Матфей совсем обмяк в кресле.
– Слова нуждаются в определённом месте, – сказала хозяйка, заметив эффект, оказанный её речью.
– И времени, – продолжил Матфей. – У меня же для них не осталось сил, бабушка.
Старушка улыбнулась и сняла с полки камина продолговатый свёрток.
– В таком случае давайте музицировать, – одобрила она. – Звуки, несущие чувства, легче воспринимаются нами, чем слова из рукописей.
В ткани прятались несколько деревянных дудок. Выбор Бабы Яры пал на свирель, похожую на пастушью, простую в изготовлении и нехитрую в использование. Музыка же, изливающаяся из неё, отозвалась внутри радужными ощущениями.
Поначалу Баба Яра приноравливалась к инструменту, и в мелодии рвались швы, связывавшие её как одно целое. Однако скоро подростки перестали различать моменты, когда старушка набирала в грудь воздух, затем чтобы превратить его в разное настроение.
