Читаем без скачивания Золото Каддафи - Никита Филатов

— Они что здесь, действительно так итальянцев любят?

— Нет. Они к ним уже просто привыкли, — немного подумав, пояснил Оболенский.

Действительно, мало кто из ливийцев вспоминал теперь недобрым словом период недолгого итальянского колониального владычества. Зато работа на предприятиях по разведке, добыче и переработке углеводородного сырья многим из них дала средства к существованию — за последние годы ENI вложила в экономику Ливии миллиарды долларов, импортируя из страны до пятисот тысяч баррелей нефти в день. К тому же всем было прекрасно известно, что именно итальянцы совместно с французами начали нынешнюю военную кампанию против режима Каддафи.

— Между прочим, перед самой войной ENI планировала сделку с нашим «Газпромом»…

— С чьим, простите, «Газпромом»? — уточнил Проскурин, который всегда недолюбливал отечественных олигархов.

— С российским, — усмехнулся Оболенский. — Итальянцы должны были уступить нефтяной «дочке» «Газпрома» примерно треть в проекте разработки ливийского нефтегазового месторождения Элефант. Сумма контракта оценивалась в сто восемьдесят миллионов долларов, но Россия уже имеет здесь две собственных разведочных лицензии на суше и на шельфе. Ну, еще доли в некоторых концессиях…

— И что теперь будет с этим контрактом? — Проскурин махнул рукой в сторону, из которой донесся очередной раскат праздничной автоматной стрельбы.

— Не знаю. Не думаю, что итальянцы захотят делиться. Тем более что сделка по месторождению Элефант продвигалась и готовилась под личные гарантии полковника Каддафи.

— «Газпром»… — с выражением произнес Проскурин. — Мечты сбываются.

— В первый раз, что ли? Вспомни Кубу, Германию или, к примеру, Ирак… — Военный переводчик посмотрел за окно, на бесконечные трубы, по которым из Ливии на экспорт перекачивается черное золото. — Знал бы ты, сколько денег мы там потеряли.

— Мы с тобой потеряли? — не удержался от уточнения Николай.

— Страна потеряла. И мы с тобой, значит, тоже…

На участке магистрального трубопровода, мимо которого они сейчас проезжали, были явно заметны следы разрушений, которые кто-то поспешно восстановил. Оболенский припомнил, что месяц или два назад в средства массовой информации по этому поводу выплеснулся целый поток взаимных обвинений — представители полковника Каддафи утверждали, что бомбардировку крупнейшего восточного месторождения совершили самолеты НАТО, а оппозиция пыталась доказать, что это дело рук правительственных войск.

— Говорят, геологические запасы нефти только в этом районе оцениваются почти в четыре миллиарда тонн.

— Это много?

— Этого достаточно, чтобы начать войну. — Оболенский высунул руку через боковое окно, чтобы поправить трехцветный флажок над кабиной:

— Между прочим, ENI имеет свои интересы и у нас дома. Итальянцам принадлежит половина газопровода «Голубой поток», большой пакет акций компании «Газпромнефть», а когда обанкротился «ЮКОС», они прикупили себе еще кое-какие активы Ходорковского.

— Ловкие ребята.

— Не то слово!

Как бы то ни было, фирменная эмблема итальянского нефтегазового гиганта и революционные атрибуты срабатывали пока лучше всяких бумаг с фотографиями, пропусков и печатей на бланках. Поэтому остаток дороги до оазиса Аль-Джагбуб удалось преодолеть довольно быстро и без особых проблем.

…Население одноименного городка, расположенного на перекрестке караванных путей и вполне современной магистрали, составляет, по справочникам, около тысячи человек. И, как показалось Иванову, все это население сейчас прыгало и бесновалось на главной улице прямо перед колесами «виллиса». Почти каждый местный житель, увидев на проезжающих автомашинах флаг победившей революции, считал своим долгом выкрикнуть что-нибудь радостное и пальнуть пару раз в небо.

«И когда же у них патроны-то кончатся», — подумал про себя Иванов, изо всех сил удерживая на лице затяжную улыбку. Расположившийся рядом с ним Карцев тоже не забывал крутить головой по сторонам и приветствовал каждого очередного стрелка поднятым над головой кулаком с двумя пальцами, оттопыренными на манер латинской буквы «V».

Тяжелее других приходилось сидевшему за рулем Сулейману — ливийский офицер с большим трудом подавлял в себе желание прибавить газ, чтобы на всей скорости врезаться в толпу врагов Джамахирии. А потом достать из-под сидения автомат и разряжать по ним магазин за магазином, пока кто-нибудь не оправится от неожиданности и не откроет ответный огонь…

Относительное спокойствие в городке сохраняли, наверное, только верблюды, которых здесь было великое множество. Они только мелко потряхивали ушами после каждого нового выстрела и опускали длинные мохнатые ресницы, чтобы отгородиться от несовершенства окружающего мира.

…Слава Аллаху, заслуженный «виллис» окончательно умер уже после того, как городок Аль-Джагбуб остался позади.

— Элиф айр аб тизак! — громко выругался Сулейман, когда последняя попытка реанимировать двигатель не принесла никаких результатов.

— Это точно, — вынужден был согласиться с ним Иванов, вытирая промасленной ветошью руки. — Полный тизак, без вариантов.

— Ну, что, перегружаемся? — уточнил Оболенский.

— По старой схеме?

— Да, наверное. — Иванов бросил на сидение тряпку и потянул за ремень свой АК-47. — Мужики, забирайте оружие, вещи и что там еще…

Залезать в духоту, под брезентовый тент грузовика, никому не хотелось, однако выбора не было. Пока Оболенский возился с флагами, пытаясь как можно надежнее закрепить их на КамАЗе, Алексей Карцев с Колей Проскуриным откатили американский джип к краю дороги.

— Поджигать будем? — уточнил у командира Николай.

— Или, может, растяжек поставим? — предложил Карцев. — У меня есть граната.

— Нет, не стоит, — после некоторых колебаний решил Иванов.

Привлекать к себе внимание шумной акцией вроде пожара или диверсии не было необходимости. К тому же он не считал эту войну своей и ничего не имел против местных крестьян, которых отчего-то не устраивал нынешний режим.

— Осторожно, Петрович, под ноги смотри! — предупредил Иванов.

— А что такое?

— Мины.

— Согласен, — отозвался Алексей, собравшийся справить нужду за каким-то строением.

— Это часть незаконченного водопровода, — пояснил Сулейман. — Он должен был называться «Великая рукотворная река» и на севере уже начал действовать. Полковник Муаммар Каддафи мечтал, чтобы глубинные насосные станции перекачивали подземную воду по всей стране, чтобы люди уже никогда не испытывали в ней нужды. Вот сюда, например, планировалось протянуть специальную ветку…

Сулейман посмотрел на часы:

— Надо ехать. К утру мы должны быть в Египте.

— Иншалла, — предусмотрительно добавил за него Иванов.

…Разговаривать в кузове грузовика из-за шума и тряски оказалось практически невозможно.

Зато у севшего за руль Сулеймана наконец появилась возможность высказать все, что было у него на душе:

— Неблагодарные твари! Гиены, прислужники империализма…

Радиоприемник в кабине КамАЗа не работал, поэтому при обсуждении сегодняшних новостей ему и Оболенскому приходилось основываться лишь на обрывочной информации, которую удалось получить по дороге.

— Эти грязные свиньи в Бенгази и западные журналисты опять нагло врут, я уверен! Мятежники никогда не смогли бы захватить Триполи. Я сам видел — столица готовится к обороне, и тысячи жителей добровольно взялись за оружие. Они все как один готовы отдать жизни за своего вождя, за свободу и за независимость Ливии…

Сулейман совершенно непроизвольно придавил педаль газа, и стрелка спидометра тотчас же перевалила за восемьдесят километров в час:

— Я знаю, полковника Муаммара Каддафи охраняют отборные подразделения гвардии. Солдаты и офицеры будут сражаться с врагом до последнего…

Прежде чем сказать что-то в ответ, Оболенский посмотрел за окно на мелькающие по обеим сторонам дороги финиковые пальмы:

— Война не всегда заканчивается даже с падением столицы…

— Совершенно справедливые слова! Даже если полковнику сейчас и пришлось покинуть Триполи, он вполне может перебраться в свой родной город Сирт, чтобы оттуда нанести по предателям беспощадный ответный удар. Потому что, за исключением кучки продажных мерзавцев, которые соблазнились подачками и обещаниями империалистов, весь ливийский народ поддерживает свое законное правительство.

Переводчик потер подбородок, успевший покрыться заметной щетиной:

— Извините меня, Сулейман, но, по-моему, все немного сложнее. Например, если посмотреть на сегодняшнее поведение местных жителей…

— Трижды проклятые и презренные сануситы! — Сотрудник ливийской секретной полиции на ходу сунул левую руку в карман и извлек из него сигарету. — Они еще за все заплатят, клянусь Аллахом!