Читаем без скачивания Новый Мир ( № 2 2010) - Новый Мир Новый Мир

— Чего?

Иван Фомич взглянул за окно.

— Ветрено сегодня. Так и напиши, ветрено. Но дождь вряд ли будет. Так и напиши.

Пришла осень. Буфетчица давно вернулась из отпуска. Дни стояли темные, люди точно потеряли зоркость, утратили важную часть зрения, — не просто дни стояли темные, мир людской потемнел, помрачнел. Днем горел свет в домах. В буфете народу стало больше вечерами, больше пили, больше курили, наверно, казалось людям, что с серым дымом уходят серые мысли.

Соседка продала шесть соток: смородины три куста, яблоня, терновник, тепличка, сарай с окошком, а в сарае стол под веселой клеенкой, самовар старинный, полка с чашками, чашки в горошек. Пять тысяч с небольшим выручила. Сказала об этом буфетчице со злой гордостью.

— Видишь, как хорошо, — отвечала буфетчица кротко.

Через два дня после воли племянник сбил насмерть женщину. Машину взял у приятеля, с ним и пил, у него мать гнала самогон, подмешивала жженый сахар, людям нравилось.

Так что прав оказался Иван Фомич, не помогли деньги. От судьбы не уйдешь, что тут еще скажешь, а Иван Фомич не зря стариком выглядел в свои сорок пять: мудрость старит.

И кто бы у него ни попросил с тех пор денег, всем он отказывал под тем предлогом, что деньги ничего не исправят, не помогут и нечего их переводить зря. Люди в конце концов утвердились, что денег у Ивана Фомича лишних нет. И более его не беспокоили.

Он жил как жил, в гостинице под крышей. Дожди начались, потолки протекали, Иван Фомич подставлял ведро, просил у горничной. Жаловался администраторше, она говорила, переезжайте в другой номер, чуть дороже. И даже на чуть-чуть дороже Иван Фомич не соглашался. Начались заморозки, потолки высохли, разводы изменили рисунок, Иван Фомич изучал его с новым интересом. Все так же он ужинал в буфете бутербродом с сыром, а то и просто куском хлеба, глазел на людей, засыпал под разговоры из телевизора, под тихий его бубнеж.

Милиционер из районного отдела заинтересовался Иваном Фомичом. Навел справки. Выяснил, что прожил Иван Фомич всю жизнь в дальнем от их мест городе, прожил тихо, исправно трудился на заводе инженером, получил вдруг наследство, продал квартиру и уехал. В разных городах побыл, везде понемногу, а в их городке задержался.

Всплыла одна любопытная подробность: с самого раннего детства осознавал себя Иван Фомич человеком старым. И даже не старым, а как бы уже прожившим давно эту жизнь. Это самоощущение и делало его, по всей видимости, стариком.

Немного ему и оставалось, до весны.

Буфетчица похоронила его на свои деньги, а когда разбирали вещи, нашли завещание. Все свои сбережения отписал ей Иван Фомич. Немаленькие по ее меркам.

Письма приходили Ивану Фомичу время от времени. Всё про погоду, в одну строчку. Сын ее хотел написать, что Иван Фомич умер, но буфетчица велела на письма отвечать по-прежнему.

“Утро тихое, лежит снег”.

Это было несложно.

Невероятный случай

Кушнер Александр Семенович родился в 1936 году. Поэт, эссеист, лауреат отечественных и зарубежных литературных премий. Постоянный автор “Нового мира”. Живет в Санкт-Петербурге.

*     *

  *

Рай — это место, где Пушкин читает Толстого.

Это куда интереснее вечной весны.

Можно, конечно, представить, как снова и снова

Луг зацветает и все деревца зелены.

Но, кроме пышной черемухи, пухлой сирени,

Мне, например, и полуденный нравится зной,

Вечера летнего нравятся смуглые тени.

Вспомни шиповник — и ты согласишься со мной.

Гости съезжались на дачу… Случайный прохожий

Скопище видел карет на приморском шоссе.

Все ли, не знаю, счастливые семьи похожи?

Надо подумать еще… Может быть, и не все.

*     *

  *

Вот и я пасу своих овец,

Как Саул или Иосафат,

И гремит железный бубенец,

Вот и я возделываю сад,

И доволен мною Бог-Отец:

Посмотри, лимон какой, гранат!

Сколько сердца вложено и сил

В это стадо, в скромный мой надел.

Эти строки: видно, что грустил,

Трепетал — и страх преодолел.

Если б я и вправду превратил

Их в овец — давно б разбогател!

Но живут духовные плоды

По другим законам, — этот слог,

Признаюсь, ввиду земной тщеты

Ни к чему мне: слишком он высок.

Скажем так: в стихи заглянешь ты

И увидишь, что не одинок.

*     *

  *

Отца и мать, и всех друзей отца

И матери, и всех родных и милых,

И всех друзей, — и не было конца

Их перечню, — за темною могилой

Кивающих и подающих мне

За далью нечитаемые знаки,

Я называл по имени во сне

И наяву, проснувшись в полумраке.

Горел ночник, стояла тишина,

Моих гостей часы не торопили,

И смерть была впервые не страшна,

Они там все, они ее обжили,

Они ее заполнили собой,

Дома, квартиры, залы, анфилады,

И я там тоже буду не чужой,

Меня там любят, мне там будут рады.

*     *

  *

Вечерней тьмою был сведен на нет

И сад, и ели контур грандиозный,

И если в окнах церкви брезжил свет,

То свет, скорей всего, религиозный,

Оставшийся или от служб дневных,

Или молитв старушечьих, прилежных.

Есть в сельской церкви то, что городских

Людей влечет, и самых безнадежных.

Таких, как я, — сознанью вопреки

И горькой очевидности явлений.

А может быть, присутствие реки

И сумрачность шуршаний, шелестений

Поддерживали этот слабый свет

И сердцу втайне что-то говорили,

Не требуя ответить: да иль нет,

Не заставляя выбрать: или — или.

*     *

  *

Лепного облака по небу легкий бег,

Такой стремительный, мечтательный такой!

Кто любит Моцарта — хороший человек,

Кто любит Вагнера — наверное, плохой.

Деревья голые еще, но в глубине

Души мне кажется, что есть у них душа, —

Про зелень вспомнили и вздрогнули во сне,

Апрельским воздухом взволнованно дыша.

Они листочками готовы встретить май

И просыпаются и ветви тянут ввысь.

Словам о музыке, мой друг, не придавай

Особой важности, как к шутке отнесись.

Тот не обидит нас, кто любит облака,

Опасен тот, кому валькирии нужны,

Но и валькирии весной наверняка

Летают поверху и людям не страшны.

Весна-причудница шагает вдоль аллей

И легкомысленно глядит по сторонам.

Категорические заявленья ей

Не очень нравятся, не нравятся и нам!

*     *

  *

В красоте миловидности нет.

Боже, как хороша миловидность!

Это отсвет скорее, чем свет.

И открытость, а вовсе не скрытность.

Это прядку со лба, не с чела

Подбирают, и детская мина.

И актриса такая была

У Феллини — Джульетта Мазина.

Совершенства не надо! Печаль

И доверчивость, полуулыбка.

И стихи я люблю, где деталь

Так важна, а значение зыбко.

*     *

  *

Уточка словно впряглась и всю воду

Хочет с собой увести из пруда,

Всю его призрачность и позолоту,