Читаем без скачивания До поворота (Кровавый Крым) - Кирилл Якимец

— Не, я теперь — хиппи! — мальчишка весело ухмылялся, — Я теперь у них жить буду. Мне панки разрешили. Вон, хочешь? Алычи поешь, сам набрал.

— И где это ты ее набрал?

— А тебе какое дело? Слушай, и чего это ты ко мне все время цепляешься?! — Сашок встал и обиженно пошел прочь, оставив на камнях полиэтиленовый пакет, наполненный желтыми шариками ягод.

— Мила, нам надо вернуться в Москву!

— Нет, пока подождем. — не глядя на него, она покачала головой, — До вечера. Сегодня отчим должен свалить в Ялту. Я не хочу попадаться ему лишний раз на глаза.

— Тогда, может быть, ты посвятишь меня в хитрости мировой политики? — никогда в жизни он еще не выражался таким красивым образом, но Мила ответила совсем не красиво:

— Не суйся, куда не звали.

— Значит меня никто никуда ни звал и ни о чем не просил? — он принялся злиться.

— Ну… Ты пойми, тебе же легче будет: с дурака спрос меньше!

— Я еще и дурак!

— Ой, ладно. Полшли в писдом.

— Нет, погоди!!

— Пошли, пошли! Я тебя с ним познакоомлю…

Внезапно ее лицо приобрело какое-то совсем другое выражение, панического ужаса, наверное.

— Быстро!!!

Вдалеке к пляжу шли два человека вполне приличного вида, их Слава раньше не встречал и ничего не почувствовал. Но Мила глядела широко раскрытыми кроличьими глазами именно туда и быстро собирала вещи. Он понял, что не будет спорить, потому что когда между ними и приличными людьми оказались панки, в руках одного приличного, того что поменьше, возник автомат, почти такой же, как на дне. Бежать надо! Бежать! Мила не стала даже одеваться, но Слава натянул «бриджи». Выстрелов не было. Оглянувшись, Слава увидел, что высокий панк, которого сильно шатало, выдергивает из спины бандита стальной штырь. Другой панк валялся на гальке, свернувшись эмбрионом, и было в его посмертной позе что-то банальное и одновременно непристойное. Зато бандит лежал очень чинно — так и не потерял своего приличного вида, пиджак даже на мертвом сидел гладко и подтянуто, лишь грязное пятно вокруг того места, откуда только что выдернули штырь, росло, напоминая о пролитом соусе, о неловких поворотах застольной беседы, о том, как не следует есть котлету по-киевски — но не об автомате «Узи». Автомат, кстати, мирно пекся под солнцем на границе сухой и мокрой гальки: ленивая вода то подкрадывалась к нему, то безучастно отползала. Всем остальным этот автомат, похоже, был и вовсе безразличен.

Приличный спутник убитого раскорячился в низкой стойке и выписывал руками красивые восьмерки. Панк выписывал похожие восьмерки своим штырем, пытаясь проникнуть окровавленным острием в тело, укрытое (казалось — обмазанное) свежеголубым пиджаком. «Руки хорошо ходят, штырем не возьмешь. — Слава задумался; он был уверен, что панк победит, но еще не знал, каким образом… И вдруг его озарило: — Галька!» Панк, видимо, поймал славину идею или, скорее, догадался сам. Он провел штырем несколько головокружительных (но бессмысленных, знал Слава) комбинаций, для вида, конечно, и дождался, когда оба голубых рукава по пологим дугам пошли вверх. Рваный кед на ноге панка резко дернулся — движения самой ноги Слава не уловил — и увесистый голыш вонзился в обтянутый голубыми брюками пах. Бандит повалился, не меняя стойки, так и остался лежать враскоряку, словно злобная голубая бабочка, пригвожденная к пляжу длинной стальной булавкой.

Огромный негр постоял немного, не зная стоит ли вмешаться, потом подошел к воде, потрогал ножкой, поежился и кинув кому-то:

— Хлопцы, поплыли до бую!!! — с грохотом обрушился в воду. За ним, нехотя, нырнули два толстых парня в идиотских резиновых шапочках, розовых с пупырышками. Три головы, черная и две розовых, показавшиеся в метрах двадцати от берега, о чем-то переговаривлись, громко смеялись.

Злобно плюнув в лицо поверженному врагу, одинокий панк пнул неподвижное тело товарища — было видно, как из под мертвой ладони на живот, расползаясь хитрыми веточками, стекают тонкие струйки темной жидкости. Жидкость не была похожа на соус. Жидкость была похожа на кровь. Так это же и есть кровь, елки-палки!

— Странные люди, — Слава и Мила шли спокойно, будто их не касались пляжные «гладиаторские бои». Будто кругом — кино.

— Те самые…которые того мужика тащили. Черт, Славик, я не знаю даже что и делать!

— А проблема-то в чем?

— Если это он за нами послал, значит Бек стукнул.

— Может, они просто купаться шли?

— Там были люди Рыбака, могли и за ними…Если не за нами, значит, имеет смысл уйти на дно… Я маму ищу, здесь нет никакого криминала, — оправдываясь, Мила хотела посмотреть ему в лицо, но оступилась и чуть не упала в воду. — Так вот, если за нами, мне нельзя тебя отпускать.

— В смысле?

— А вдруг он решит тебя грохнуть?

— А по какому поводу?

— Ну, мало ли, какой ты из себя тако-ой загадочный… — она кокетливо повела глазами. — И деньги у тебя, оказываеться, в переднем кармане… давай, шашлык купим!

— Давай. А денег-то сколько?

— У кого?

— Ну, у меня?

— На две порции хватит! — она пристроилась в хвост небольшой очереди. — Во, смотри, и Гретка тут. Привет.

— Это Галина, — девушки шли слегка обнявшись, в такт покачивая бедрами, одна положила голову на плечо подруги, ее каштановая коса с пряным медным отливом тяжело спускалась на грудь. От задорно подпрыгивающих под легкими кофточками торчащих сосков у Славы в глазах зарябило. А другим было абсолютно пофигу. Даже обидно.

— Мы знакомы, — жутко смутился Слава, но все, вроде, были настроены дружелюбно.

— Вы тут за чем? — галино низкое контральто больно бередило душу. — Все наши в «Рахате».

— Сегодня Повар плов обещал, — томно изогнулась Грета, чтобы профиль груди четче вырисовался под черной футболкой.

— Ну, это же ве-ечером, — протянула Мила, бросая рассеянный взгляды на проходящих мимо людей. — А мы сейчас жрать хотим.

— Вечер уже скоро…

— А до вечера что делать?

— Так пошли в «Рахат» — девушки подхватили их с двух сторон и потащили куда-то мимо решеток, отграживающих пляжи, мимо теток в белых халатах и с медицинскими весами (Проверьте, действует ли на Вас Гербалайф!), мимо нелепых серых сооружений, перед которыми стелились размазанные по жаркому асфальту газоны, сквозь кипарисовый лабиринт к домику из гладкого красного кирпича — желтая крыша, слепые арки и узкая дверь. Изнутри «Рахат», наоборот, казался необъятным: бесконечные ряды столов пересекались бесконечными рядами скамеек, а сквозь туман, сложенный из бараньего жира и волшебных трав, двигались, казалось, отдельно друг от друга головы, руки и голоса.