Читаем без скачивания Тростниковые волки - Дмитрий Савочкин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Вот видишь. И ты не знаешь, где твои дела сложились бы лучше – в этом варианте или в том, которого не произошло. Судьба слишком непредсказуема.
Я посмотрел на запястье и сообразил, что часы остались в комнате.
– А сколько времени, кстати?
– Четверть одиннадцатого, – сказала Верба.
– У-у, нам пора собираться. Туда ещё добраться нужно.
– Это что, далеко?
– Не очень, но я там раньше ни разу не был.
Областной психоневрологический диспансер, расположенный на выселках посреди частного сектора, представлял собой забор, уходящий в обе стороны за горизонт, и огромное здание главного корпуса прямо по центру перед воротами. Охранник на пропускном пункте начал рассказывать, что въезд на автомобилях разрешён только для персонала, но за две гривны вопрос был решён.
Я припарковался перед входом в главный корпус, и мы прошли вовнутрь. Навстречу нам выбежала медсестра.
– Это вы? Это вы, да? А Николай Сергеевич вас ждёт уже. Он у себя, наверху. Давайте я вам помогу…
Она чуть ли не насильно стянула с меня куртку и окинула взглядом Вербу, которая была в тёплом свитере без верхней одежды.
– Вам жарко будет, – сказала она, – там натоплено.
– Ничего, – холодно ответила Верба, – я потерплю.
– Как знаете, – пожала плечами медсестра и стремглав понеслась вперёд, куда-то неуловимым движением спрятав мою куртку по дороге.
Мы старались не отставать, хотя угнаться за ней было непросто. Втроём мы пронеслись по коридору, поднялись по лестнице, пересекли какой-то зал, затем опять поднялись по лестнице, снова пронеслись по коридору и опять поднялись по лестнице. Я давно уже потерялся в этом чудовищном здании и начал было подозревать, не издевается ли над нами попросту медсестра, как она остановилась и сказала:
– Вам сюда.
Она повернула ручку и распахнула перед нами дверь, отступив в сторону.
Кабинет, в который мы вошли, в общем, ничем не отличался от десятков врачебных кабинетов, в которых мне доводилось бывать до того. Только в качестве главного медицинского объекта, каковым, например, у стоматолога является зубоврачебное кресло, здесь была огромная – в полтора размера больше натуральной – пластиковая голова с лицом и открытым головным мозгом, раскрашенным в разные цвета и поделенным на зоны, помеченные какими-то циферками и надписями на латыни. Голова стояла на приставной части Т-образного стола, за основной частью которого сидел доктор в очках и белом халате.
– Добрый день, – сказал он и встал со своего места, чтобы поприветствовать нас.
Мы поздоровались, представились и расселись.
– Вы спрашивали… насчёт… – Доктор явно помнил, о чём речь, но не решался произнести вслух.
– Насчёт тростниковых волков, – кивнул я. – Мы пытались искать информацию о тростниковых волках и нашли в Интернете ваше имя.
– Насчёт тростниковых волков… – неспешно повторил за мной доктор. – А зачем вам информация о тростниковых волках? Где вы вообще о них слышали?
– Ну, собственно, мы ничего о них не слышали, потому-то мы и здесь. В общем, меня попросили отыскать одного человека. Пропавшего человека. – Я решил не вдаваться в подробности. – Пытаясь найти его след, от одного из его знакомых мы узнали, что этот человек говорил о тростниковых волках. Вот и всё.
– А что он о них говорил?
– Он увидел своего друга после долгой разлуки и сказал: «Я уж было думал, что тебя съели тростниковые волки». Так, кажется.
– Да-да… – Доктор погрузился в свои мысли, затем снова посмотрел на нас. – А… этот человек… которого вы ищете… он кто?
– Ну как «кто»?.. Человек. Обычный человек.
– Обычный?
Я понял, что так мы будем толкаться на месте до завтрашнего утра.
– Послушайте, Николай Сергеевич. Есть вещи, которые я могу вам рассказать, а есть вещи, которые я вам рассказать не могу. Мы ищем девушку по просьбе ее отца, она пропала без вести. Я не могу сказать, что она – обычный человек, но и чего-то совсем уж… необычного я пока тоже не нашёл. Откровенно говоря, мы очень мало пока продвинулись в наших поисках. Но вот мы услышали, что эта девушка говорила о тростниковых волках, затем попытались понять, что это такое, – и нашли вас. Мы бы очень хотели, чтобы вы рассказали нам всё, что знаете, или, по крайней мере, всё, что можете рассказать. Любая помощь будет для нас ценна. Но если вы не хотите или не можете нам помочь – что ж, мы тогда пойдём. Будем искать дальше.
Клочко посмотрел на меня, затем на Вербу.
– Видите ли… – неуверенно начал он, – нет, я не хочу, чтоб вы ушли. Я просто сам очень хочу узнать как можно больше. Понимаете, вот я сижу тут, за этим столом, и собираю информацию… по крупицам… И вдруг мне звонят люди и говорят, что хотят со мной встретиться и поговорить… насчёт тростниковых волков… Вы ведь понимаете, что это для меня значит, да? Я хотел бы сначала узнать всё, что известно вам, но и сам я, конечно, расскажу вам всё, что знаю.
– Нам, собственно, практически ничего не известно. Я ведь сказал, мы очень мало пока продвинулись. Если хотите, мы можем договориться с вами. О том, что после того, как мы завершим наши поиски, я подготовлю для вас специальный отчёт, где изложу абсолютно всё, что мы узнаем о тростниковых волках или… о чём-то, что ещё может быть с ними связано. Но чтобы наша работа увенчалась успехом, нам очень не помешала бы ваша помощь сейчас.
Доктор подумал секунду, затем кивнул:
– Что ж, давайте так. Я сообщу вам всё, что знаю, а вы мне затем расскажете о том, что вам удастся найти.
Он ещё секунду подумал, потом кивнул головой и повернулся к стопке папок, сложенных на антресолях у него за спиной. Затем достал одну из них и положил на стол перед собой. Он поднял глаза и внимательно посмотрел на меня, на Вербу и снова на меня.
– Седьмого сентября 1991 года, – начал Клочко, – я очень хорошо помню эту дату – так вот, седьмого сентября 1991 года шёл жуткий дождь. Я никогда такого не видел – ни до, ни после этого дня. В обед небо было ясным, но вечером вдруг неожиданно набежали тучи, и в один миг небо разверзлось. Это был чудовищный, невообразимый ливень. Я был тогда молодым врачом, амбициозным, энергичным и тщеславным. Я работал в клинике, занимался научной работой, поддерживал связи с коллегами по всей стране и за рубежом. В то время страна – я имею в виду СССР – уже трещала по швам, но мне тогда было всё равно. Для меня ничего не существовало, кроме психиатрии. Я писал диссертацию по метаалкогольным психозам и старался рассмотреть как можно больше случаев. Каждого больного с подозрением на алкоголизм у нас в клинике осматривал я. Я обзвонил едва ли не все больницы города, и, если им попадались пациенты с интересующими меня симптомами, мне сообщали. В нашей больнице я дал всем медсёстрам чёткое указание – если кого-то доставляют с симптомами алкогольного делирия или абстиненции, даже посреди ночи – а посреди ночи, должен вам сказать, в психиатрическую клинику редко привозят трезвых больных, – немедленно звонить мне. Я всегда первым осматривал таких пациентов, изучал каждый симптом, каждую деталь анамнеза. Я проделал тогда довольно приличную работу, мою диссертацию потом… впрочем, это к делу не имеет отношения.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});