Читаем без скачивания Гитлер: мировоззрение революционера - Райнер Цительманн
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Основным понятием, из которого Гитлер исходил, было не понятие «государство», а понятие «народ». Идея новой народной политики, заявил Гитлер в одной из речей в апреле 1927 г., «сама по себе имеет небольшое отношение к государству; для этой точки зрения решающее значение имеет не государство, а народ»[371]. Особенно отчетливо он изложил свое понятие о государстве в речи 9 ноября 1927 г., которую мы хотим процитировать подробно: «Для одного государство есть не что иное, как грандиозный механизм, который живет себе, чтобы жить, а авторитет государства есть то, что поддерживает жизнь механизма, а власть есть то, что сохраняет авторитет государства. Это вытекает одно из другого и, по сути дела, не имеет иного смысла и цели, как существование этого механического фактора самого по себе. Есть и другая точка зрения, которая гласит, что государство — это средство для цели, а цель этого человеческого бытия — это не сохранение государства, но существование государства есть лишь средство, чтобы обеспечить существование народа. Содержание существенно, оно вечно и бессмертно, а не форма сама по себе». В соответствии с этой точкой зрения государство является не чем иным, как «формой, которая должна служить цели, и если она больше не в состоянии сохранять содержание, тогда она должна быть изменена». Разумеется, содержание обусловливает определенную форму, идея — определенную организацию: «Но горе, если содержание становится в один прекрасный день второстепенным делом, а организация, форма — главным». Причину, необходимость и оправданность революции Гитлер видит в возникновении противоречия между народом и государством, в обретении внешней формой самостоятельности по отношению к содержанию: «Если в жизни народов народ, содержание государства, в течение столетий все больше оттесняется механическим существованием государства, тогда и там лучшие люди будут вовлечены во внутренние конфликты; поскольку, как ни декларируй государство как самоцель, вряд ли удастся пододвинуть отдельных людей и особенно значительные умы ближе к государству; ибо они укоренены не в государстве, а в народе. Как только государство и народ становятся двумя понятиями, которые больше не едины, а одно понятие часто давит другое, подавляемые вдруг превращаются в обвинителей и из них исходит сопротивление; ибо источник всей жизни не государство, а народ сам по себе». Это «сопротивление», возникающее, когда государство больше не исполняет или не может исполнять возложенную на него обязанность сохранения и развития народа, ведет в конце концов к разрушению существующего государства, к революции: «Когда государство отдаляется от этой задачи, из народа выходят обвинители, и однажды сопротивление разобьет такое государственное образование». Направление главного удара гитлеровской аргументации, которая для оправдания права на революцию должна обратиться против немецкой традиции обожествления государства, выявляется в следующих фразах: «Государство есть представительство жизни народа, и в тот момент, когда оно теряет свою миссию, оно уже потеряло цель своего существования. <…> Оно не для того, чтобы выстраивать этот фиктивный государственный авторитет, на который отдельный гражданин должен молиться, валяясь в пыли. Нет, все это лишь средства для сохранения народного тела». Если государство больше не может выполнять эту свою задачу, то есть лишь две возможности: «Либо народ вновь реформирует государство и возвращает его к его естественному назначению, либо государство уничтожает народ»[372].
Эта идея, разработанная уже в «Майн кампф», была для Гитлера столь важна, что он еще раз подчеркнул ее в своей второй, написанной в 1928 г., книге: «Если же руководство государства оказывается затронутым гнилью этого духа, тогда задачей оппозиции, чувствующей и тем самым представляющей настоящие жизненные силы народа, — начертать на своих знаменах борьбу за народное восстание и через него за национальную честь». Эта оппозиция должна стать на точку зрения, что, кроме «формальных прав данных правительств есть вечные обязательства, вынуждающие каждого представителя народа сделать то, что явно необходимо для существования народной общности, даже если это тысячу раз противоречит намерениям плохих и неспособных правительств». Такая ситуация, по мнению Гитлера, сложилась в Германии. Государство стало «чисто формальным механизмом». Задача национал-социалистического движения состоит в том, чтобы привести к «принципиальным изменениям в Германии»[373]. В различных речах Гитлер неоднократно выступал против «буржуазного мира», заявляющего, что государство является центром всех событий[374].
Так же как Гитлер выступает против точки зрения на государство как на самоцель, полемизирует он и против мнения, принципиально отвергающего право на революцию. «Революция есть и не революция», — заявил Гитлер 8 декабря 1928 г.: «Часто народы возносились революциями на более высокий уровень»[375]. Единственный существенный вопрос заключается в том, что идет на пользу народу. Если государство лениво и трухляво, тогда народ должен устранить такую форму государства[376]. Гитлер считал важным постоянно повторять эту мысль в своей пропаганде, поскольку стремился «к преобразованию государственной идеи и представления о государстве[377]. Новое представление о государстве вело прямо к провозглашению не только права, но и обязанности к сопротивлению. В открытом письме к графу Зодену Гитлер высмеивал «умное подчинение порядкам, которые сами по себе пагубны». «Слабак» всегда будет проклинать «поводы невыносимого вида, но никогда не захочет видеть в них оправдание или даже обязанность начать сопротивление. На вопрос, подает ли то или иное состояние упадка или подавления оправданный повод к сопротивлению, слабаки постоянно и всегда будут давать отрицательный ответ»[378].
Само собой разумеется, что это право на сопротивление не было у Гитлера привязано к определенным юридическим конструкциям. Гитлер, рассматривавший и право лишь как «средство для цели», презирал и ругал юристов, как никакую другую профессиональную группу[379], сказал в начале июля 1934 г., бывшему министру юстиции Баварии и будущему генерал-губернатору Польши Гансу Франку: «Да, если бы сначала надо было спрашивать вас, юристов, разрешено ли это, то за все тысячи лет всемирной истории не было бы ни одной революции. Революции — это большие шаги вперед, которые однажды поднимают все, несут
