Читаем без скачивания Тайный агент Её Величества (Когда падают звезды) - Алла Бегунова

Но далее мнения разделились.

Князь Мещерский пятым номером непременно хотел взять кирасирского коня. Анастасия возражала. Она полагала, что им понадобится хоть одна хорошая упряжная лошадь из ее собственной конюшни, которую знает и которой будет управлять Досифей, муж Глафиры. Остальных верховых и упряжных они купят в соседнем с Гёзлёве селении Отар-Мойнак, где содержатся табуны, принадлежащие карачи Адиль-бею из рода Кыпчак. Там русские уже приобретали лошадей во время первой командировки в Крым осенью 1780 года…

Аржанова давно размышляла над новым поручением, данным ей чрезвычайным посланником и полномочным министром Веселитским.

Суть его была ей ясна. Но информации, позволяющей сейчас составить детальный план действий, не хватало. «Конфидент», проживающий в Гёзлёве, на запрос лишь сообщил о том, что в городе находится отряд кавказских наемников. Он прислан Бахадар-Гиреем и руководит им его страший сын Шагам. Каймакам, или управляющий всем округом Гёзлёве, достопочтенный Абдулла-бей из рода Ширин, назначенный светлейшим ханом, в дни мятежа сохранил верность законному правителю, вроде бы он жив, но заперт бунтовщиками в своей резиденции и ведет с ними какие-то переговоры.

Гёзлёве — крупный старинный портовый город, расположенный на западном берегу Крыма — Анастасия помнила довольно хорошо.

При этом названии перед ее мысленным взором в первую очередь вставала красивейшая Джума-Джами, соборная, или «пятничная», мечеть, построенная здесь турками в середине XVI века по проекту их знаменитого архитектора Ходжи Синана. Рядом с ней находилось столь же величественное здание турецкой бани, а чуть дальше — тахшан, или постоялый двор, «Сулу-хан», своими высокими стенами и крепкими воротами напоминающий цитадель.

В «Сулу-хане» русская путешественница провела около трех недель и сохранила о нем наилучшие воспоминания. Управляющий постоялым двором турок Шевкет-ага старался во всем угождать богатой постоялице, его сын Энвер поступил на службу к ней переводчиком. Влюбившись в прекрасную Анастасию-ханым, пылкий молодой мусульманин оказал гостье с далекого Севера — и вместе с ней внешней разведке России — очень важные услуги. Правда, сам он об этом не догадывался.

Интересно, что теперь поделывает услужливый Шевкет-ага? Уж не в его ли комфортабельном, просторном «Сулу-хане» остановился Шагам, сын главного мятежника Бахадыр-Гирея, со своими головорезами? Как бы не пришлось Флоре и доблестным новотроицким кирасирам штурмовать стены постоялого двора, рубить топорами его дубовые ворота…

Хотя Козлянинов и торопил Аржанову, назначив уход из Керчи на пятницу, ничего из этого не вышло. Вдруг на одномачтовом палубном боте «Хопер», вооруженном двенадцатью легкими орудиями и вместе с «Хотиным» отправляющимся в крейсерование, обнаружилась течь. Ее устраняли два дня. Затем наступил понедельник — время, как известно всем морякам на свете, абсолютно не подходящее для начала любого плавания.

Лишь к вечеру во вторник на флагманском корабле убрали наружный трап. К нему подошли два восьмивесельных портовых баркаса, приняли с него толстые пеньковые концы и, натягивая их, повели «Хотин» от Старо-Каменной пристани в открытое море. Матросы заняли места на реях, готовясь ставить паруса. Боцман Белоглаз распоряжался на баке, у шпиля. Капитан бригадирского ранга находился на шканцах, рядом с рулевым. Тот положил руки на штурвальное колесо и изредка поворачивал его, при необходимости спрямляя путь корабля, двигающегося за буксирами.

Аржанова вместе с князем Мещерским стояла на юте. Опершись о фальшборт, она смотрела на гору Митридат. Ее живописную горбатую вершину и зеленые отроги освещало солнце. Руины древних храмов, башен и крепостных стен казались вырезанными из бумаги, сказочными, нереальными. «Прощай, Пантикапей!» — думала Анастасия безо всякого сожаления.

Обрывистые берега мыса на западной оконечности Керченской бухты остались за кормой. Первая волна открытого моря легко подняла «Хотин» своим мощным накатом и качнула с левого борта на правый. На баке заскрипел шпиль, который вращали семь матросов. Буксирные концы наматывались на него. Сами же портовые баркасы развернулись и уходили обратно к Старо-Каменной пристани.

— Все паруса ставить! — скомандовал в рупор Козлянинов.

На ближайшей к Аржановой бизань-мачте нижний парус был косым, так называемым «латинским». Когда матросы опустили его, он почти совсем закрыл от русской путешественницы грот-мачту и фок-мачту. За огромным треугольным серо-белым полотнищем просматривалась только верхняя часть марселей, название которых она давно запомнила, и стоявшие над ними брамсели.

Ветер силою в три балла, или слабый бриз, мечта моряка, тут же наполнил паруса. Он как бы прижал корпус корабля к водной равнине, еще спокойной, лишь кое-где вспеняющейся маленькими барашками, и понес его на запад. Форштевень «Хотина» рассекал волны. За кормой корабля тянулась кильватерная дорожка, ровная, белопенная. Брызги ее не долетали до фальшборта. Качка практически не ощущалась.

Восхищенная дивной картиной, Аржанова теперь сравнивала военный трехмачтовик с его пушками, двумя палубами и трюмом, набитым до отказа, не с тяжелым и неповоротливым существом «Рыба-кит», а с птицей, чем-то напоминающей чайку. Она широко распластала свои белые крылья-паруса и свободно скользила в пространстве между светлым куполом неба и темнеющей толщей воды.

Солнечные лучи падали на поверхность моря, отражались от нее и снова уходили ввысь. При взгляде с юта чудилось, будто бы между волнами играют и ослепительно вспыхивают блики, подобные жидкому серебру.

Это был неземной, волшебный, сверкающий мир…

В адмиральской каюте Анастасии больше всего понравилось зеркало. Оно занимало простенок рядом с дверью, имело высоту от пола до потолка и раму из красного дерева с бронзовыми литыми украшениями явно нездешней работы. Аржанова в задумчивости остановилась перед ним, собираясь одеваться к ужину. Козлянинов предупредил ее, что именно за ужином в кают-компании сегодня будут ей представлены корабельные служители обер-офицерского ранга, а вдова подполковника Аржанова — им.

Великолепное зеркало отразило нагую высокую и стройную женскую фигуру. Наверное, от матушки своей Натальи Константиновны, орловской красавицы, от бабушки, от прабабушки унаследовала Анастасия эти покатые плечи, небольшую, но упругую, рельефно выступающую грудь, по-мальчишески узкие бедра, длинные ноги с тонкими лодыжками. Гибкость и силу дали ей упражнения, к которым приохотил молодую женщину покойный муж, — верховая езда, фехтование, владение огнестрельным оружием.