Читаем без скачивания Оружие победы и НКВД. Конструкторы в тисках репрессий - Александр Помогайбо

С этих расчетов начались работы над следующей ракетой — А-4.

В декабре 1936 года в отделе Королева появился новый сотрудник — А.В. Палло, только что демобилизовавшийся из армии. В это время отдел Королева занимался крылатыми ракетами и ракетопланами. У Сергея Павловича в это время возникли разногласия с руководством, и он вынужден был, чтобы продолжать работу над своими замыслами, оставить должность заместителя начальника института по научной части и остаться начальником отдела, а впоследствии даже стать просто старшим инженером (в это время начальником был назначен В.И. Дудаков). В 1936 году Королев лично, из кабины ракетоплана, провел наземные испытания реактивного двигателя. В апреле 1938 года были проведены сдаточные испытания ракетоплана РП-318 с жидкостно-реактивным двигателем Глушко ОРМ-65.

Одновременно с работами по ракетопланам производилась разработка крылатых ракет. Ракеты 217 предназначались для поражения с земли движущихся воздушных целей. Ракеты типа 06, 216, 212 предназначались для запуска с земли по удаленным целям, а ракета 301 предназначалась для пусков с самолета по воздушным целям. Стабилизация и управление полетом ракет осуществлялись автоматически. На ракете 212 использовалась автономная гироскопическая система стабилизации и управления с трехстепенным ГПС-3 конструкции С.А. Пивоварова. На ракетах 217 стабилизация и управление в полете, а также приведение в действие взрывателей должны были осуществляться телемеханическими приборами при полете ракет по световому лучу от прожектора, освещающего цель. Система управления была еще далека от совершенства — уйдя на большое расстояние, ракета начинала петлять, а затем падала. Автопилот и автомат управления ГПС-3 были еще несовершенны.

«Крепким орешком» оказалась и двигательная часть крылатой ракеты «312». В ней были обнаружены недостаточные герметичность и прочность соединения трубопровода с крановым агрегатом. При испытаниях при давлении в магистрали порядка 60 атм при закрытии крана трубку вырвало из соединения, поскольку в конструкции использовались стандартные в авиации соединения, предназначенные для низкого давления. При стендовых испытаниях нарушение герметичности этого вида соединения происходило несколько раз; при использовании концентрированной азотной кислоты это могло привести к аварии. А.В. Палло сообщил Королеву, что применяемое соединение не пригодно и его необходимо доработать и отказался проводить испытания.

С.П. Королев воспринял отказ как каприз А. В. Палло и заявил, что сам проведет испытания. Начались испытания, и тут внезапно вырвавшаяся трубка ударила С.П. Королева по голове. Его немедленно отправили в Боткинскую больницу. Удар вызвал сотрясение мозга и трещину в лобной части.

Позднее, в больнице, С.П. Королев заявил А.В. Палло: «Ты прав, надо было переработать соединения трубопроводов».

Это была не единственная тяжелая травма в отделе. В декабре 1938 г. при проведении стыковки консоли крыла с центропланом перед контрольными летными испытаниями ракетоплана РП-318— 1 в момент установки прецизионных болтов крепления крыла порывом ветра резко качнуло консоль крыла, удерживаемую на плечах механиками. Сместившиеся проушины сварных узлов срезали фалангу среднего пальца на левой руке А.В. Палло.

Несчастный случай с Палло произошел уже после ареста С.П. Королева. Через несколько дней после того, как Королев вернулся из больницы, он был арестован по «делу РНИИ». Постановление на арест было вынесено Главным экономическим управлением НКВД СССР, санкцию (арестовать как члена «троцкистской организации») дал первый заместитель Главного прокурора СССР Г.К. Рагинский. Основания: показания уже находившихся под следствием трех человек, что Королев являлся участником контрреволюционной троцкистской организации. Следствие по делу Королева вели оперуполномоченные Быков и Шестаков. Журналист Ярослав Голованов в 1988 году беседовал с членом-корреспондентом Академии наук СССР С.Н. Ефуни, и тот рассказал об операции 1966 года, во время которой Сергей Павлович умер. Анестезиолог Юрий Ильич Савинов столкнулся с непредвиденным обстоятельством, — рассказывал С.Н. Ефуни. — Для того чтобы дать наркоз, надо было ввести трубку, а Королев не мог широко открыть рот. У него были переломы двух челюстей.

Надо заметить, что сам Королев об этом никогда не упоминал, он ограничился словами: «следователи Шестаков и Быков подвергли меня физическим репрессиям и издевательствам».

Обвинения Королеву предъявлялись серьезные: «Вел подрывную работу по развалу объектов, необходимых для обороны страны с целью ослабления мощи Советского Союза, тем самым подготовлял поражение СССР в войне с капиталистическими странами... Сорвал снабжение армии азотно-реактивными двигателями, имеющими огромное оборонное значение...»

Но это всего лишь беллетристическое описание «вредительской деятельности Королева», судили и отправляли его в лагерь по конкретной статье — 58 (пункты 7 и 11) Уголовного кодекса Российской Федерации. (очевидно речь об РСФСР - прим. OCR) Директор института Слонимер назначил специальную экспертную комиссию по делу Королева. Был составлен акт за подписями четырех человек: Костикова, Душкина, Дедова, Каляновой. Позднее Королев писал: «Этот акт пытается опорочить мою работу. Однако заявляю вам, что он является ложным и неправильным. Лица, его подписавшие, никогда не видели в действии объектов моей работы. Приводимые в акте «факты» вымышлены...» Сам директор Слонимер от подписи уклонился под предлогом, что он человек новый. Как говорится, «в селе не без праведника» — жаль только, что праведник, как правило, только один.

Однажды, уже в 1945-м, Королев сказал жене, Ксении Максимилиановне:

— Я подписал, потому что мне сказали: если не подпишу, вас с Наташкой погубят...

Пролетариям, осуществлявшим свою диктатуру в комнатах для допросов, всегда было легко иметь дело с интеллигентами: достаточно было лишь пригрозить, что уничтожишь семью. Можно было бы пригрозить и сразу, но сначала надо обязательно избить, поиздеваться, подвергнуть пыткам. Как вспоминал Арцеулов, когда он поймал следователя на невежественности обвинения, тот прямо сказал ему: «Но для нас главное раздавить вас как личность и доказать, что вы — враг народа».

25 сентября 1938 года представленный И. Шапиро список из 74 человек на первую категорию был утвержден И.В. Сталиным. Первая категория — это расстрел, за редкими исключениями. Подписи «За» поставили Сталин, Молотов, Каганович, Ворошилов. 27 сентября 1938 года из 74 человек из списка были приговорены к расстрелу не менее 59 человек, в тот же день были приговорены к высшей мере 18 человек из предыдущего списка.

Королева судили 27 сентября 1938 года. Председательствовал В.В. Ульрих. В обвинительном заключении было написано: «Виновным себя не признает и данные им показания на предварительном следствии отрицает... Как участников организации он назвал по указанию и предложению следователя — Лангемака и Глушко. Назвал их потому, что знал об их аресте, но он категорически отказался называть следователю лиц, которых тот ему еще предлагал, зная, что те не арестованы. Участником контрреволюционной организации он никогда не был и, конечно, не знал никаких участников этой организации».

За «участие в антисоветской террористической и диверсионно-вредительской троцкистской организации, действовавшей в научно-исследовательском институте № 3 Народного комиссариата оборонной промышленности» и за «срыв отработки и сдачи на вооружение Рабоче-Крестьянской Красной Армии новых образцов вооружения» Королева приговорили к десяти годам тюремного заключения.

Поскольку московские тюрьмы были переполнены, приговоренных сразу рассылали по пересыльным тюрьмам, где формировались этапы.

10 октября 1938 года Королев прибыл на Новочеркасскую пересылку, где провел около восьми месяцев. 1 июня 1939 года Королева отправили в путь к Тихому океану.

В дороге заключенные писали весточки о себе и, сложив вчетверо, бросали из окошка в надежде, что найдет путевой обходчик и передаст по адресу. Вероятность, конечно, этого равнялась почти нулю — но какая-то все же была.

Почти через два месяца на поезде, а затем на пароходе Королева доставили в Магадан. Через несколько дней повезли на грузовике до Берлеха, примерно в 550 километрах от Магадана, затем на прииск Мальдяк.

Естественно, в лагере заправляли не политзаключенные, а уголовники. Королев был просто обречен. «Контрика» обокрали, стащив у него верхнюю одежду. А на Колыме это означало верную смерть. Однако вдохновенные рассказы Королева о полетах к другим мирам привлекли внимание одного из «воров в законе», Василия. Василий снял с себя овчинный полушубок и отдал его Королеву, а лагерных «беспредельщиков» предупредил, что если кто-нибудь из них попробует снять с «Профессора» этот полушубок, то будет иметь дело лично с ним.