Читаем без скачивания На Памирах. Записки русской путешественницы. - Ю. Головнина

Этого, конечно, оказалось достаточным для того, чтобы большая часть нашей компании, не исключая прислуги и даже киргиза с бараном поперек седла, сорвалась с места и ринулась по направлению к ущелью, на которое указывал керекеш; остались только мы с Н. П., да Ташмет с казаком Дмитрием. Однако нам, оставшимся, посчастливилось больше, чем уехавшим: вскоре мы заметили довольно большое стадо архаров, медленно пробиравшееся по гребню горы параллельно нашему пути: оно, очевидно, заметило опасность, грозившую ему со стороны ущелья. Минут через десять встретилось два других небольших стада, по склону горы поднимавшихся к гребню. Дмитрий воспылал охотничьем рвением и дал по ним несколько выстрелов, но пули ложились то выше, то ниже, взрывая столбики пыли; стадо каждый раз бросалось вперед, затем приостанавливалось и продолжало подниматься прежним медленным шагом; 9 зарядов выпустил Дмитрий, не обидев ни одного животного. Остальная компания скоро нагнала нас, так и не видав архаров.

Пройдя от аула всего верст 8–9, мы поднялись по небольшому подъему и, к удивлению нашему заметили, что находимся на перевале, служащем и водоразделом: две реки текли с него в противоположных направлениях. Это и был тот самый перевал Пшарт, который должен был, по уверенно М — ва и присутствовавших на Памирском Посту, отстоять от последнего на 50 верст. Карты не врали, до него действительно было не более 28 верст. Большая часть пути шла ущельем, широким вначале и суживающимся впоследствии; по дну его, с перевала, из бокового ущелья течет р. Пшарт, довольно широкая, бурная, с целым рядом маленьких водопадов — характерно горная река.

Спустившись с перевала, остановились на ночевку; вьюки пришли почти одновременно с нами. Место, выбранное нами, очень не заманчиво: растет исключительно терескен, от непрерывно дувшего ветра хорошей зашиты не было. М — в с солдатами дорогой охотился, благодаря чему подошел несколько позднее, убив двух архаров.

28 июля. Сегодня выяснилась для нас причина запугиваний, невозможности найти проводника и пр.: это нужно было М— ву, которому не хотелось идти этим путем. Сегодня утром перед выступлением, он пытался задержать нас на дневку, но так как запасные дни у нас наперечет, а также в виду возможной необходимости вернуться на Памирский Пост и потерять таким образом несколько дней на обратный путь, согласиться на эту беспричинную остановку было бы неразумно. Только теперь, испробовав все окольные пути и убедившись в их бесполезности, М — в заявил мужу прямо, что к Пшарту он с нами не пойдет, а вернется со своею командою прежним путем, и что только им будто бы уполномочен сопровождать нас. Это была несколько неприятная неожиданность, но ставить наш маршрут в зависимость от этого обстоятельства не виделось необходимости. Опасности каких бы то ни было нападений, при которых потребовалась бы вооруженная зашита, не предвидится, а потому мы решили перешагнуть и через это препятствие, продолжая путь без охотничьей команды. Что, собственно, побудило М — ва поступить таким странным образом, так и не выяснилось: боялся ли он за безопасность своей команды, или может быть ему надоело передвижение и захотелось поскорее домой, Господь ведает. Больше всего пожалели мы с Н. П. о наших двух казаках, которых М — в почему-то также счел необходимым взять с собою, хотя они под его командой и не находились: все время пути они оба были нам очень полезны.

Вперед подвинулись мы сегодня верст на 20. Характер местности резко изменился, и горы кругом стали скалистыми с зубчатыми гребнями. Мы шли все время по широкому ущелью, дно которого занято руслом реки; Пшарт здесь не широк, но очень извилист и, принимая в себя по пути массу ручьев и речушек, мечется все время от одного края ущелья к другому, становясь нам ежеминутно поперек дороги. Дорога эта неприятна для лошадей, так как идет все время по воде и речной гальке; в час делали не более 4–5 верст. Сильный ветер дул безостановочно в лице, но мы уже заметно спускаемся: воздух становится мягче, терескен кустистее и выше, появилась трава в роде нашего ковыля, и наконец показался древесный кустарник-тальник; это было на высоте около 12000 футов. Видели по дороге след медведя и волчицы с волчонком.

29 июля. Сейчас же за местом нашей стоянки начался какой-то хаос: камни большие и маленькие, острые и круглые, нагромождены друг на друга; казалось, что лошадь не может пройти здесь, не переломав себе всех четырех ног; наша русская — так бы конечно и сделала, но на здешнюю можно положиться. Поэтому я в затруднительных случаях предпочитаю давать лошади полную свободу в выборе пути, натягивая поводья лишь настолько, чтобы поддержать ее, если бы она споткнулась. Истинное удовольствие доставляет мне при этом наблюдать, как животное, вытянув шею и внимательно осматривая дорогу, выбирает наиболее удобный проход, ставя ногу с величайшею осторожностью. На маленьких и безопасных пригорках мой Рыжок (так зовут мою лошадь) имеет обыкновение резвиться и, если его заблаговременно не остановить, он несется под гору и на гору вскачь; зато на крутых спусках он едва передвигается, все время внимательно осматривая дорогу.

Горы, окаймляющие ущелье, сдвинулись и образовали нечто вроде коридора с громадными отвесными стенами. Выбирать дорогу уже более не приходилось, шли напрямик, поминутно залезая в воду: не считая притоков и мелких рукавов, самую реку пересекли 23 раза. Глубина её не велика и в самых глубоких местах вода достигает лишь брюха лошади, большею же частью она мельче; лошади воды не боятся, и Рыжок, брезгливо обходящий всякую лужицу или грязнее место, идет в воду, нимало не задумываясь, как бы она ни была глубока.

Наш киргиз продолжает ехать впереди, как и настоящий проводник, хотя сведения и таланты его для этой роли совершенно недостаточны; но вот он повернул лошаденку и взволнованно спешит сообщит нам, что дальше «юл йок» (дороги нет). По исследовании действительно оказалось, что нам пересекала дорогу широкая рытвина с совершенно отвесными краями, очевидно промытая водою; пришлось спуститься вниз к реке и лишь там удалось объехать ее. «Мыто перебрались, — думалось каждому из нас, — но вьючные лошади, но верблюды?» Особенно опасались за последних: они тяжело нагружены, их широкие, мягкие подошвы должны были сильно пострадать за этот переход по сплошным острым камням; один из них еще вчера порезать себе ногу, а в случае больших затруднений верблюд ложится и тогда заставить его встать почти невозможно; так и было под Гульчею, где пришлось переменить верблюда.