Читаем без скачивания Столб словесного огня. Стихотворения и поэмы. Том 2 - Анатолий Гейнцельман

XXXII

И вдруг свершилось чудо светлое,Упала пред Тобой толпа несметная,И ручки слабые РебенокПростер, склонившись из пеленок,К Тебе навстречуЧерез пылающие свечи.А Ты сбежала со ступенейИ подняла меня с коленейИ бережно взяла МладенцаНа белоснежном полотенце, –И Он к груди Твоей приник.Раздался крик, тысячегласный крикВосторга чистого и умиленья,Когда пред нами чистое виденьеНебесной Матери предстало...Преобразилось всё. ЗатрепеталиВокруг Тебя гирлянды крылий,И кущи алых роз и лилийПокрыли домик Твой, ступениВеранды бедной и колениТвои дрожащие. К ланитамТвоим, кудрями пышными покрытым,Прижалась личиком Святая Детка,Как беленькая яблонная ветка,И в первый раз с тех пор,Как я Его нашел, печальный взорЕго сиял, как у ребеночка,И не венец терновый, а короночкаИз бирюзы небеснойЛежала на кудрях чудесныхЕго священной головы.Но я, отдав Его Тебе, увы,Упал без сил, на край твоей одежды,Закрыв надолго каменные вежды.. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

XXXIII

Когда из забытья тяжелогоЯ поднял пламенную голову,Все изменилося вокруг...Исчезла Ты с Ребенком вдругЗа занавесью из парчи шелковой,Покрытой, словно рощею еловой,Зелеными разводамиПод голубыми сводами;А рать Христова, опустившись ниц,Из-под испуганных ресницНа чудо новое взирала...Затем раздвинулась, упалаЗавеса перед нами странная,И уж не Ты живая, долгожданная,Предстала нам: Твое изображенье,Без теплоты и без движенья,В широкой золоченой раме,Могучего творца рукамиПривороженное к доске простой...Всё было, как во сне, всё то же,И красота и святость, но, о Боже,У богородицы в киотеНедоставало прежнего полета...– Что стало с Ней? Скажите, братцы,Ее глумленьем святотатцы,Должно быть, как мечту,Убили на лету? –– Господь с тобою, братец! Ведь всё та же,Гляди, Заступница, лишь слажеТеперь чуть-чуть ее черты.Гляди, как умиленно с высотыОна глядит на нас...Подставьте плечи под иконостас,Кто посильней:Несем Ее во храм скорей! –И вот десятки дюжих плечПриникли к новоявленной иконе,И понесли ее при колокольном звонеВ загадочно горевшем море свеч...

XVII + XVII

Настала ночь. Зажглися звезды,Как золотые гроздиНебесных виноградников,Из темно-синих палисадниковНесметных мировых садов.Исчезло всё: икона, бедняковБлаженством преисполненные лица.А я, как раненая птица,С тоскою хищною стоял один,Один с собой, бездомный Божий Сын,Не знающий, где преклонить главу,Уставшую от сновидений наяву.Но нет, не сновиденье –Небесное виденье!Раскрытая калитка, сад вишневый,Веранда темная, огонь в столовой, –Всё это по ее рассказамВо тьме ночной узнал я сразу,Да и недавно, миг тому назадСвершился здесь мистический обряд.Спросить бы, да враждебны, чуждыМне все ее родные...Найду и так, нет нужды!И вот я крадучись иду чрез сад. ГлухиеДорожки всюду, клумбы и кусты.Безмолвно всё, скамеечки пусты.Произношу, как вор, чуть слышно имяЕе святое, зная, что незримоОна должна быть где-нибудь во мгле.Вот стол некрашеный, а на столеОставленная кем-то книга...Вот и овраг... Но вдруг два крикаВо тьме раздалось... И к груди усталойМоей приник цветочке алый.– Ах, наконец! Я знала, что придешь...Я видела во сне, как ты несешьКо мне Христа Младенца. Я ждалаВас вместе... Ты пришел, и я взялаОбоих вас в свои объятья...И как рукой сняло с меня проклятьеРазлуки страшной... –– Ах, нет, не сон то был, родная,Он на твоей груди лежал, сияя,Затем исчез, нерукотворныйОставив образ свой покорнойТолпе Его искавших бедняков...Настанет скоро Царство Вечных Слов,И снова от таинственных истоковПоявится толпа пророковГотовить Царство Божье на земле...Прислушайся, на радужном крылеВокруг летает Птица Феникс,Всеобновляющийся пленник,Начало светлое души!Как позабытые в глушиНеугасимые лампады,Она проснется в лютом стаде.Уста хрипят: Убей! убей!Но сердце шепчет: Нет, не смей!Пред нами бездна и бессилье,Наследный зверь, постыдное засильеНепобедимого доселе хама,Но не погасло и другое пламя:Души всеобновляющий протест.Его символ – животворящий крест;Крест мучеников и поэтов,Сподвижников тюрьмы и гетто,Рабов убогих крепостного права,Фабричного уставаИ мудрецов, плодивших ложь!Смотри, из-за чего наточен ножИ Кайнова ужасная дубинаВисит над братом, над отцом, над сыном?Спроси! Никто того не знаетИли защитой объясняетКаких-то допотопных прав.Но в то же время ни одинНе смеет не найти причин,Не оправдаться пред собойКакой-то истиной живой.Всё это ложь! И каждый,Когда он сам с собой, от жаждыХристова Царства изнывает.Незримо колос новый созревает,И близко, близко наше царство:Уж больно страшного лекарстваОтведал не один народЗа этот окаянный год! –Обняв друг друга теплыми руками,Мы поднялися тихими шагамиНа холм высокий. Ночь стоялаТысячезвездная. Безмолвно задремалаВокруг земля родная. Две рекиВдали скрестились, как клинки,Чуть-чуть из мрака выделяясь,И, по невидимой дороге извиваясь,Шел через степи крестный ход.Чуть слышно, словно шум волны далекой,К нам доносился ритм широкийНевыразимо чистых песнопений...Осуществи, о Боже, сновиденьеВеликое священной ночи!Нет сил страдать, терпеть нет мочи...Спаси, помилуй, обновляй!Родимый крайПошли за правдою к вершинамС Твоим Страдальцем Сыном,Туда, где спрятана Живая Совесть,Любовь и Красота.Не дай, чтоб это была только повесть,На миг один обжегшая уста!Сестрица долгожданная,Какая это была ночь желанная!До утра с несказуемым подъемомСледили мы, как в Божьем ДомеЛился жемчужный Млечный Путь,И путь другой, бледней чуть-чуть,Ему лился навстречу по земле,И где-то, далеко во мгле,Сливались звездочки и свечи...Бессчетны жертвы всенародной сечи,Но, может быть, зарю грядущей жизниУвидим мы на миллионной тризне.Еще не прекратились битвы,Но крепнут, крепнут жаркие молитвы –И победят оне!Поднявший меч погибнет от меча,Сгорит на собственном огне.Поднимутся колосья там, где кровьЛилась потоком, и свечаЗажжется тихо, как любовь,Над каждым павшим братом.Да будет эта песнь закатом,Последней повестью наследного проклятья,А завтра да взойдет над нами, братья,Другое солнце и Мечта,Любовь другая и другая Красота!

30 июля 1915 Impruneta

Анатолий Голодов 

Примечание

Во время создания этой поэмы сердце положительно разрывалось от предельного ужаса и тоски. Иногда приходилось прерывать работу и растирать грудь холодным полотенцем, чтобы не задохнуться. Сердце было полно тяжких предчувствий, его словно сжимала невидимая стальная лапа. Переписывая поэму, я узнал страшную весть об отступлении наших от Варшавы. Господи, спаси Россию!

7 августа 1915

ГОЛУБЫЕ СКРИЖАЛИ (Транзуманация) 

I

Сыро, серо и сердитоНависают облака.В плащ зеленый АфродитаС неохотою пока

Белые скрывает плечиПод цветочным снегом вишен,Бисер соловьиной речиПод вечер едва лишь слышен.

Май капризен, как январскийЗамороженный дискант,Дождик дробью тарабарскойС крыши делает десант.

Скучно, до смерти мне скучноВ переулочек глазетьНа мясистый лист лопушныйИ на дровяную клеть.

Скучно слышать про затеиКомиссаров оголтелых,Скучно ждать с ярмом на шееНам спасения от белых.

Скучно отчие хоромыВидеть, кровью залитые,И предсказывать погромовНеизбежности лихие.

Скучно верить человекуИ молиться наугад:Сорок лет в святую МеккуНа коленях через ад

Пробирался я, суровый,В броне духа голубой,В митре пастыря терновой,Ратоборствуя с собой.

Но теперь мне стало скучноВ январем одетый май,И кораблик мой беззвучноШепчет: Нет! Не засыпай!

И опять в шелковом шарфеДамы сердца моегоЯ рыдающею арфойПравлю кораблем Арго.

II