Читаем без скачивания На войне как на войне. «Я помню» - Артем Драбкин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Бывали нелепые смерти?
– Очень много, из-за горячности, и особенно из-за спиртного. Например, был у нас командир 2-го батальона Владимиров, геройский парень, ничего не скажешь. И как он погиб? Как-то раз выпил хорошо и начал играть с «парабеллумом». Причем его ординарец Лисицин увидел это, вытащил обойму, проверил, попробовал выстрелить, но ничего не произошло, и он вернул ему пистолет. Откуда там взялся патрон, и зачем он приставил его к виску?..
А какая трагедия у нас была на Днепре. Не доходя до него примерно 10 километров, там есть такое селение Маячки. Командир артиллерии нашего полка Жагло увидел, как зенитчики катили две двухсотлитровые бочки со спиртом, и он у них их конфисковал. Решили раздать всем бойцам полка по 100 грамм, но как проверить, технический это спирт или нет? Вызвали нашего врача – Журкина. Он говорит: «У меня никаких приборов нет, давайте я выпью полстакана, и если через два часа со мной ничего не случится, то значит пить можно». Так и сделали, с ним ничего не случилось, и раздали всем по 100 грамм. А я совсем не пил, за всю войну ни грамма не выпил. Свои 100 грамм я отдал ездовому, и с ним хоть бы что. Ни с одним солдатом ничего не случилось, а двадцать шесть офицеров нашего полка, которые выпили больше, отравились. Пятнадцать из них успели спасти, а одиннадцать погибли в страшных муках… Конечно, было очень серьезное разбирательство, но за Жагло вступился командир корпуса Чанчибадзе, с которым они воевали еще под Москвой, и не дал его судить. А Журкину дали 10 лет и отправили в штрафной батальон, но он там свое наказание отбыл и вернулся в нашу часть, я с ним встречался и после войны. Сняли и нашего нового командира полка Лубенченко, хотя он тогда только-только был назначен, сам вообще не пил, и в этой истории никакого участия не принимал. Его понизили, назначили командиром батальона, но потом все равно опять назначили командиром полка.
– Говорят, много солдат погибло, отравившись техническим спиртом.
– У нас была еще одна трагическая история. Наша дивизия закончила войну за Веной, там есть такое местечко Кефермаркт. Только 11 мая эсэсовцы сдались в плен, так через несколько дней после окончания боев наши дивизионные разведчики где-то нашли спирт и выпили его. Двенадцать разведчиков отравились насмерть, только человек пять или шесть тогда удалось спасти… Причем наш лучший разведчик волжанин Ратников, хороший парень, тот самый, который спас меня в разведке на Миусе, встречался с медсестрой Женей. Такая красивая хорошая девушка, они должны были скоро пожениться. И вот она бегает, пытается спасать ребят, которые корчились в судорогах, а Ратников ей говорит: «Женя, я же тоже пил, дай и мне лекарство», а она ему сказала: «Тебя бы уже тоже взяло» – и не дала. Но он же был очень здоровый, и его «взяло» с опозданием, и что она потом ни делала, как ни пыталась, но так и не спасла его…
В это же время у нас много ребят побилось на мотоциклах и машинах, даже смертельные случаи были. Когда корпус эсэсовцев сдался в плен, нам досталось много этого добра: мотоциклы разные, многие офицеры брали себе «Опель-капитаны», а ребята же молодые и начали лихачить. И когда Маргелов увидел, сколько людей мы потеряли в этих авариях уже после окончания войны, то лично ходил и из своего «маузера» расстреливал мотоциклы и категорически запретил на них ездить. Говорили, что второго Героя ему не дали как раз из-за этих случаев.
– Разве спиртного не хватало, почему солдаты искали его?
– Может, в других частях водку выдавали регулярно, но у нас, наверное, потому что мы воевали на юге, выдавали очень редко, только по праздникам. А людей, которые страдали этой заразой, было много, и среди офицеров особенно, ведь у них больше возможностей.
– А вы почему совсем не пили?
– Когда мне было лет 13–14, женился брат моей матери. Свадьбу сыграли хорошо, а потом он с ребятами решил проститься с беззаботной молодостью. Я с моим другом Родей вышли во двор, и нам дали немного попробовать водки. А потом трое ребят постарше, лет семнадцати-восемнадцати, насильно напоили меня до беспамятства. Двое держали за руки, вилкой расцепили мне зубы, и третий влил в меня три-четыре стакана водки да еще кваса добавили. Я, конечно, одурел, стоя на коленях, начал биться головой о березу. Это было даже не опьянение, а скорее тяжелейшее отравление, потому что родные меня еле откачали, даже врача вызывали. Отец, когда узнал, кто это сделал, хотел пристрелить тех ребят, ему как председателю сельсовета полагался «наган», он успел даже несколько раз выстрелить, пока у него не выбили револьвер, но, слава богу, ни в кого не попал. Вот с тех пор я даже смотреть на спиртное не мог, а от запаха меня просто воротило. Только уже летом 45-го, когда в Москве мы месяц тренировались к Параду Победы, то водки там было много: по 100 грамм нам выдавали три раза в сутки, на завтрак, обед и ужин. Когда мой сослуживец из 149-го полка Тарасов узнал мою историю, он мне сказал: «Ничего, я тебя вылечу. Какой же ты офицер, если пить не можешь?» И он начал заставлять меня пить буквально по глоточку, постепенно увеличивая дозу, и действительно, я уже мог немного выпивать, хотя никогда в жизни спиртным не увлекался.
Лубенченко выступает перед взводом, выведенным на отдых
А вообще получается, что те ребята, которые меня напоили, может, мне и жизнь спасли, потому что я за всю войну ни глотка не выпил, и кто знает, отчего они меня уберегли…
– Со спиртным обычно бывают разные веселые истории.
– Не то что веселый, но один интересный случай был со мной в Венгрии. Там были тяжелейшие бои, я три дня не спал. Остановились мы на отдых, кажется, в городке Кишкунхалаш. Только я лег спать, как меня будит ординарец. Оказывается, пришла игуменья местного женского монастыря бывшая княгиня Васильева и на чистейшем русском языке попросила меня переночевать в их монастыре, т. к. мои солдаты безобразничают и уже начали гонять, как она выразилась «слуг божьих». Поселили меня в гостевой очень холодной комнате, правда, перина и одеяло были пуховые, и я как лег, так сразу в сон и провалился. В жизни я так хорошо не высыпался, как в тот раз. На следующий день они накрыли стол, мы хорошо поговорили, ее муж в том же городе был батюшкой в церкви. Вот тогда я только пригубил кагора, как я потом узнал, потому что она сказала, что отказываться от «церковного вина» нельзя. А так, что бы ни пили, какие бы праздники ни были, за всю войну я даже глотка не выпил.
Или был у нас просто невероятный случай в Венгрии. Командиром 1-го батальона у нас был Чекалов, бывший учитель из Ставрополя, боевой и лично очень смелый офицер, но уж очень он любил выпить. Где-то они с ординарцем выпили и возвращались в свой батальон. Но спьяну заблудились и… перешли линию фронта. Заходят в один дом, а там… сидят немецкие офицеры. Они сразу протрезвели, начали стрелять, и им удалось убежать оттуда, переночевали в каком-то стоге сена, а на следующий день благополучно вернулись. А в полку тревога, пропал командир батальона с ординарцем…
