Читаем без скачивания Маршалы Сталина - Юрий Рубцов

«Немногие люди оказали на меня такое сильное влияние и дали мне так много, как он, — с благодарностью отзывался Александр Михайлович о своем учителе. И добавлял: — На каждого из нас, кому выпало счастье работать и общаться с ним, он производил постоянное и неоценимое воздействие. И я всегда испытывал чувство гордости, когда Сталин, рассматривая тот или иной вопрос, говорил обо мне:

— А ну послушаем, что скажет нам шапошниковская школа!»{108}

Принципиально важно, что одним из фундаментальных принципов той самой школы была предельная объективность в оценке обстановки на фронте, отказ от какой бы то ни было лакировки в докладах Верховному Главнокомандующему, хотя склонность Сталина к резкой перемене настроения и его не всегда мотивированный гнев были в Генштабе хорошо известны. Василевский не изменял объективности ни в годину войны, ни после неё, хотя на правах победителя, казалось, можно было бы и «расслабиться». Так, размышляя о причинах крайне неудачного хода войны в ее первые месяцы, он не стал возлагать ответственность на одного Верховного: «Эта ответственность лежит и на других. Пусть в меньшей мере, но ее несут нарком обороны и руководящие лица Генерального штаба того времени (то есть и сам Василевский в том числе. — Ю.Р.). Они в силу своего высокого положения и ответственности за состояние Вооруженных Сил не должны были во всем соглашаться со Сталиным и более твердо отстаивать свое мнение»{109}.

На протяжении почти всей войны служебная деятельность Василевского была связана главным образом с Генштабом. Но это вовсе не значит, что он был кабинетным затворником. Его по праву можно назвать уникальным военачальником, счастливо сочетавшим качества блестящего полководца (в полном смысле этого слова — как водящего войска в бой) и выдающегося штабного работника, глубокого военного мыслителя и масштабного организатора.

Будучи с 1 августа 1941 г. начальником Оперативного управления, заместителем, первым заместителем начальника ГШ, а с июня 1942 г. и до февраля 1945 г. — начальником Генерального штаба, Александр Михайлович из 34 месяцев войны лишь 12 работал непосредственно в Москве, а 22 — на фронтах, выполняя поручения Ставки Верховного Главнокомандования.

Как начальник Генштаба он возглавлял планирование и подготовку всех крупнейших стратегических операций наших Вооруженных Сил, решал кардинальные вопросы обеспечения фронтов людьми, техникой, вооружением.

Как представитель Ставки Верховного Главнокомандования успешно координировал действия фронтов и видов Вооруженных Сил в Сталинградской и Курской битвах, при освобождении Донбасса, Крыма, Белоруссии, Прибалтики.

«Познакомившись со стилем и методами его работы непосредственно во фронтовых условиях, — писал маршал И.Х. Баграмян, — я убедился в его умении необыкновенно быстро ориентироваться в обстановке, глубоко анализировать решения, принятые фронтовым и армейским командованием, умело исправлять недостатки, а также выслушивать и принимать аргументированные соображения подчиненных. Александру Михайловичу были присущи большой такт, высокая культура и вместе с тем волевые качества, необходимые полководцу»{110}.

Последнее заслуживает особого разговора. Еще в 1928 г. в аттестацию командира полка Василевского была вписана очень точная характеристика: «Выдержанный, с подчиненными тактичен». Бывают люди: спокойные от природы, невозмутимые, может, даже толстокожие. Не таким оказался Василевский. «Скажу откровенно, что не всегда легко было оставаться спокойным и не позволить себе повысить голоса, — писал он в мемуарах. — Но… сожмешь, бывало, до боли кулаки и смолчишь, удержишься от ругани и окрика. Умение вести себя в отношении подчиненных с достоинством — непременное качество советского военачальника»{111}. Неустанная работа над собой — вот истоки открытости, душевной доброты, большого такта маршала Василевского.

За подчиненных, коль был уверен в них на сто процентов, Александр Михайлович стоял горой. Когда в июле 1942 г. командующим Воронежским фронтом назначили его первого заместителя генерал-лейтенанта Н.Ф. Ватутина, на освободившееся место по рекомендации Василевского был выдвинут генерал-лейтенант А.И. Антонов. Но Сталин, даже согласившись на это назначение в декабре 1942 г., не сразу поверил и по достоинству оценил Антонова. И тому несколько месяцев пришлось утверждаться в глазах Верховного, выполняя ответственные задания в войсках. Василевский же, считая, что лучшей кандидатуры не найти, тащил на себе двойную ношу, работал и за себя, и за своего заместителя, пока Алексей Иннокентьевич проходил своеобразный испытательный срок.

Как-то, находясь в особо хорошем расположении духа, Сталин сказал: «Товарищ Василевский, вы вот такой массой войск руководите, и у вас это неплохо получается, а сами, наверное, и мухи никогда не обидели». Да, мягкость, деликатность Василевского были особого рода, они не мешали ему настойчиво и последовательно проводить в жизнь задуманное. И иногда по такому острию ножа проходил, что у самого дух захватывало.

Как известно, к середине декабря 1942 г. эпицентр Сталинградской битвы переместился в район Котельникова, где ослабленные соединения Сталинградского фронта вели тяжелое противоборство с мощным танковым клином Манштейна — Гота, пытавшимся деблокировать 6-ю армию Паулюса. Положение, по собственному признанию маршала, складывалось грозное, дело решали сутки-двое. Василевский позвонил Сталину и настойчиво попросил придать фронту 2-ю гвардейскую армию генерала Р.Я. Малиновского. Верховный сходу и категорически отказал: армия предназначалась для наращивания удара в направлении Ростова-на-Дону с тем, чтобы отрезать не только окруженные под Сталинградом войска, но и всю кавказскую группировку немцев. Полководец еще и был обвинен в том, что он «вымогает» резервы Ставки на свои операционные направления.

Александр Михайлович хорошо понимал всю заманчивость плана Ставки, но критическая ситуация в районе Котельникова требовала переадресования армии Малиновского. Он аргументированно настаивал, но добился лишь обещания подумать.

Как события развивались дальше, маршал рассказал писателю К.М. Симонову: «В ожидании этого ответа я на свой страх и риск приказал Малиновскому начать движение частей армии в новый район, из которого она должна была действовать против Манштейна… Это приказание было дано поздно вечером, а ответа от Сталина еще не было».

Рисковал, ой как рисковал Александр Михайлович! Всю ночь в Ставке обсуждали его предложение, и положительный для него результат вовсе не был предрешен. Г.К. Жуков, например, считал, что даже если Паулюс вырвется из кольца, ущерб будет меньше, нежели тот, что последует в случае отказа от удара 2-й гвардейской армии на Ростов.

Бессонную ночь в непрекращающемся анализе обстановки провел и Василевский. Дважды за войну автомобиль, в котором находился Александр Михайлович, подрывался на мине, полководец на собственном горьком опыте познал, что такое авиакатастрофа. Но, наверное, и тогда не ощущал он такой боли и тревоги, как в ожидании ответа из Ставки. Вдруг не прислушаются к его мнению, откажут?

«А я ходил из угла в угол и ожидал, что мне ответят, потому что фактически я уже двинул армию, — вспоминал Василевский. — Наконец в 5 часов утра Сталин позвонил мне и сказал злобно, раздраженно всего четыре слова:

— Черт с вами, берите!

И бросил трубку»{112}.

Выходит, за деликатностью и тактом Василевского было нечто такое, перед чем спасовал даже всемогущий вождь. Думается, то была твердая убежденность маршала в своей правоте. Она всегда отличала Александра Михайловича, поскольку базировалась на тщательном, нередко мучительном продумывании всех деталей предстоявшей операции.

Весной 1944 г. на него была возложена координация действий 3-го и 4-го Украинских фронтов при подготовке операции по освобождению Правобережной Украины и Крыма. В конце марта по указанию Сталина к нему в штаб 4-го Украинского фронта для окончательного согласования плана Крымской операции приехал маршал К.Е. Ворошилов. Как и Александр Михайлович, он был представителем Ставки, но в Отдельной Приморской армии генерала А.И. Еременко, действовавшей на керченском направлении.

После ознакомления с составом сил и средств 4-го Украинского фронта Ворошилов высказал большое сомнение в реальности плана. Мол, у противника такие мощные укрепления под Керчью, а тут еще Сиваш, Перекоп. Словом, ничего не выйдет, если не попросить у Ставки дополнительную армию, артиллерию и другие средства усиления.

Мнение старого кавалериста заставило заколебаться даже командующего 4-м Украинским фронтом генерала Ф.И. Толбухина и начальника штаба генерала С.С. Бирюзова. Василевский был удивлен. Ведь не так давно они вместе с командующим фронтом произвели все расчеты и пришли к выводу, что сил для успешного проведения операции вполне достаточно, о чем и доложили в Ставку. Тогда никаких возражений не было, а теперь, когда все уже утверждено Ставкой и нет оснований для пересмотра плана операции, вдруг следуют возражения. Отчего? В ответ Толбухин не слишком уверенно заметил, что получить подкрепления всегда неплохо.