Читаем без скачивания «Если», 2010 № 04 - Журнал «Если»

— Нет, вы не простые! — быстро выкрикнула Анна Романофф. — Вы сложные! Если вы уверены, что Рич попал в беду, как же вы можете бросить его? Уедете вы, через два месяца уедет на гастроли театр — к кому же Рич придет, если что?

— А он о нас подумал, мэм? Он полагает, что этими перстеньками заслужит любовь близких ему людей? А я перстень принял потому, что жена заставила! Я колец не ношу!

— При чем тут кольца, украшения, перстни? — спросила Анна Романофф, глядя на зятя Рича с ненавистью. — Вы сказали, что уезжаете из города. Если с Ричем что-то случится, ему же некуда будет пойти! Вы от него сбегаете, бросаете его! Ричард — чудесный человек, он не способен на обман, он такой бесхитростный, открытый, он — душа нашего театра! А как любит его публика, боже мой! Я горжусь, что в нашем театре есть такой незаурядный человек! Мы все гордимся, в позапрошлом году актерская гильдия чуть не избрала его председателем комиссии по этике и нравственности! А вы его стыдитесь!

— Возьмите его себе, — вставил мистер Риддс, заставив Анну Романофф умолкнуть. — Вы, я вижу, артистка еще та. Правильно жена сказала, что с вами ни каши, ни супа не сваришь и простой селедки не почистишь. Вот и любуйтесь своим Ричардом на здоровье. А у нас в доме артистов больше нет и не будет. Мы его похоронили. Мы бежим от искусства, будь оно много раз проклято! Он нам все мозги продырявил своим искусством, своей "музыкой слова", как он говорит! Пусть он пляшет сам под эту музыку вместе с вами! А мы проживем и без нее.

— Вот теперь я вас раскусила! Я вас прекрасно поняла! — закричала Анна Романофф. — С этого бы и начинали. А то — кольца, перстни, бескорыстие… Вы — обыватели. Вы не признаете Искусства!

Мистер Риддс помялся у двери и наконец вышел.

— Обязательно передайте вашей жене, что я ни за что не сниму ее папу с роли! Пусть не надеется! — кричала ему вдогонку миссис Романофф.

Из коридора донеслось:

— Делайте с ним, что хотите! Мы его знать не знаем!

Мистеру Риддсу поменять обличье было парой пустяков. Перед тем как выйти из кабинета, он снова сделался тощим, малокровным, как мальчик. Ему даже не пришлось растворять дверь широко — он прошмыгнул в щелочку.

— Меняется прямо на глазах, мерзавец! Вот все они такие, мерзавцы двуличные! — сказала вслух Анна Романофф. — Только что был полон самодовольства, наступал и обвинял, посмел кричать на меня, я его даже испугалась, а теперь усох с расстройства. Дошло, наверное, что Искусство не зависит от таких, как он, тварей рода человеческого. Оно существует, мистер Риддс, да будет вам известно! И не в вашей власти отменить его! Оно не зависит даже от меня. Мы только служим ему. И счастлив бывает тот из нас, до кого донесся голос свыше. Не всякому дано! Ричарду повезло как наиболее достойному из нас. В конце концов, он и мне сто раз твердил о музыке, которая звучит в его душе. Но разве я, самый близкий ему человек, понимала его? Разве я услышала мелодию, которую он хотел мне подарить? Нет. Он хотел посвятить меня в нее, а я его не понимала. Я управляла человеком, под чью власть должна была подпасть. О, как я перед ним провинилась, перед этим актером! Никто из нас его не понимал. Он сейчас находится там, куда попадают избранные. Разве Станиславский не учит нас верить в роль, которую поручил нам театр? Ричард поверил — и был вознагражден. Нам с вами, мистер Риддс, там нет места…

Анна Романофф никогда еще не говорила сама с собой в полный голос. В эту минуту она впервые поняла природу монолога. Вместо радости открытия она испытала нечто вроде ужаса. Перед ней словно бы раскрылась бездна того самого, ею так любимого, Искусства.

Дна в той черной бездне не было. Реалистичное Искусство было на самом деле Мистикой! В самом деле, это же просто ужасно, когда человек говорит сам с собой, обращается к кому-то, кого рядом нет! Анна Романофф стояла в своем собственном кабинете, но вдруг потеряла его из виду. Она перенеслась в пространство, населенное семейкой Риддс, явственно видела перед собой лица дочки Ричарда, зятя, внука Джорджа, еще каких-то родственников. Но она же их не знала! Никогда их не видела! А, вот жена Ричарда, она выше его ростом, вытянутая вверх особа с оплывшими от бессонных ночей глазками… Одни слушали монолог Анны внимательно, другие усмехались. Но когда сказать ей стало больше нечего, родственники пропали — она вновь увидела свой кабинет с собой посередине.

Ее речь, обращенная к людям, которые существовали для нее, но которых не существовало больше ни для кого, привела ее к самому краю бездонной пропасти. Она даже отступила и схватилась за стол. Она закурила, чтобы вернуть себя к себе. Она привыкла быть в нашем измерении и не хотела бы попасть ни в какое другое. Бросила на стол зажигалку — письмо упало на пол. Анна Романофф подняла его, пощупала, конверт был толстый.

— Понаписали папочке прощальных беспощадных слов, осуждающих его на вечное одиночество, чтобы он мучился посильнее. Бросили папочку в бездну искусства, а сами смылись. Так вот как относятся к тем, перед кем открылось сокровенное… И я была в их числе.

Семья Риддс не появилась.

— Я-то в своем уме, — сказала вслух Анна Романофф. — В своем ли другие? Безумен тот, кто бежит от Искусства, боясь нечаянного просветления.

Положив конверт обратно на стол, Анна Романофф отправилась на сцену досматривать спектакль. Она дошла до самой сути, которая оказалась совсем нестрашной, вполне вписывающейся в земные мерки.

…Три года спустя на здании Линкольнского драматического театра появилась удивительная афиша:

СЕНСАЦИЯ! ТОЛЬКО В АМЕРИКЕ И ТОЛЬКО В ЛИНКОЛЬНЕ! ЭКСКЛЮЗИВНЫЙ ПОКАЗ САМОЙ ПОСЛЕДНЕЙ ПЬЕСЫ ВИЛЬЯМА ШЕКСПИРА "ВЕНЕЦИАНСКИЙ КУПЕЦ"! ПЬЕСА НАПИСАНА СПЕЦИАЛЬНО ДЛЯ ЛИНКОЛЬНСКОГО МУНИЦИПАЛЬНОГО ТЕАТРА. В РОЛИ ШЕЙЛОКА ЛИЧНЫЙ ДРУГ ВИЛЬЯМА ШЕКСПИРА — АКТЕР ЛИНКОЛЬНСКОГО МУНИЦИПАЛЬНОГО ТЕАТРА РИЧАРД БЁРБЕДЖ, КУПЕЦ ИЗ ВЕНЕЦИИ. В АМЕРИКЕ — ВПЕРВЫЕ!

БЛИЖАЙШАЯ ПРЕМЬЕРА — "КОРОЛЬ ЛИР". В РОЛИ КОРОЛЯ — ПЕРВЫЙ ИСПОЛНИТЕЛЬ ЭТОЙ РОЛИ В ТЕАТРЕ ШЕКСПИРА «ГЛОБУС» — РИЧАРД БЁРБЕДЖ.

Тогда же возобновился и памятный многим спектакль "Война и любовь", только под другим названием — "Укрощение строптивой". На три года его пришлось снять с репертуара, но теперь он повторяется каждый сезон и идет до сих пор. Однако играют его не слишком часто, чтобы не очень-то баловать публику. Приблизительно раз в месяц.

Тот, у кого нет музыки в душе,Кого не тронут сладкие созвучья,Способен на грабеж, измену, хитрость;Темны, как ночь, души его движеньяИ чувства все угрюмы…

В.Шекспир. "Венецианский купец", V, I.

Николай Горнов

Зародыш

Иллюстрация Игоря Тарачкова

Туманная осень, когда появился на свет будущий гений финансового рынка Ромка Берёзкин, выдалась еще и на редкость холодной, а в сентябре отмечались первые заморозки даже в относительно южном Волгограде, куда на седьмом месяце трудной беременности приехала из своего северного Усть-Кута мать Ромки — Светлана Берёзкина. Знала бы Светлана, что на поддержку волгоградской родни ей рассчитывать не имеет смысла, может, и не трогалась бы с места. Впрочем, Светлана тогда многого не знала. И что рожать ей придется в холодной палате ничем не примечательного роддома номер два на улице Совнархозной, и что имя ее навсегда останется в новейшей истории, поскольку не многим женщинам выпадает честь стоять у колыбели одного из самых крупных капиталов новой России. Она и сына-то своего, Ромку, толком узнать не успела. Судя по официальной биографии магната, Светлана Берёзкина умерла спустя полгода после возвращения с новорожденным сыном в Усть-Кут, где папа его, Аркадий, трудился в то время по линии снабжения в местном отделении железной дороги.

Ненадолго, кстати, пережил жену и Аркадий. После похорон любимой супруги известный на весь Усть-Кут острослов, бабник, балагур и просто красавец превратился в бледную тень себя самого, стал сильно пить, шарахался от людей и редко появлялся на работе, вследствие чего Ромку из опасения за его судьбу взяла на воспитание бабушка. А еще через полтора года на одном из многочисленных субботников с Аркадием произошел несчастный случай. Плохо закрепленная стрела башенного крана сорвалась и перебила ему обе ноги. Три дня спустя Аркадий умер. Врачи только развели руками. Сказали: крайне редкий случай. Мол, частицы костного мозга забили кровен осные артерии. Ромке про смерть отца долгое время не сообщали. Сначала придумывали папину занятость, затем врали про какие-то длительные командировки, а потом сироту и вовсе отправили подальше из Усть-Кута — к старшему брату отца, Леониду Берёзкину, который жил в то время в Сыктывкаре, а трудился главным бухгалтером в какой-то лесной конторе Республики Коми.